– Да знаю, чего уж там.

Эви взглянула на часы. Одиннадцать двадцать. Надо будет выйти к фотографам, когда новобрачные и гости приедут из церкви. Господи, почему они задерживаются? Брайди и миссис Мур, кажется, тоже еще не готовы. Стоят, полностью погрузившись в разговор.

Эви подошла поближе к столу, где были разложены двумя стопками списки, составленные еще на прошлой неделе. Она перелистала их, еще раз сверяясь мысленно: пироги в холодной кладовой, куриные ножки, ветчина, картофельный салат, парниковый латук…

Вер прервала ее мысли. Наклонившись к Эви, так чтобы никто не слышал, она сказала:

– Естественно, эта зараза Милли будет поощрять Тима в его политических взглядах. Она всегда была дрянью. Помнишь, что они с этим ее пленным немцем устроили, перед тем как смылись? Разломали ульи Гарри Траверса, взорвали кедр, украли серебро. А теперь она хочет вернуть сына себе, по всей видимости, потому, что он уже достаточно взрослый и не будет от нее зависеть.

Эви схватила подругу за руку.

– Может быть, она изменилась. Мы этого не знаем, – шепотом сказала она.

Вер приглушенно засмеялась, но смех ее был жестким.

– Не глупи. Больше всего радости ей доставляет не воссоединение с сыном, а мысль о том, что новые взгляды Тима причинят горе Джеку и Грейс, не говоря о всех нас. Но с другой стороны, Тиму всего лишь двадцать с небольшим, и у него еще есть время разобраться во всем самому.

По другую сторону стола Брайди хихикала над какими-то словами миссис Мур и одновременно искала свой блокнот. Эви вытащила его из пачки бумаг, лежащих по соседству со списками продуктов, и подтолкнула в сторону дочери. Карандаш на леске потащился за блокнотом. Брайди сказала:

– Спасибо, мам, – и принялась что-то записывать.

Эви шепнула Вер, держа в руке списки, чтобы со стороны казалось, будто они что-то обсуждают:

– Сами Джек с Грейси говорят, что у парня есть полное право сделать собственный выбор, и не хотят осуждать его за принятые решения.

Брайди и миссис Мур теперь просматривали свои собственные списки десертов. Эви продолжала:

– Беда в том, что я вовсе не уверена, согласится ли Брайди с таким подходом. Я на самом деле страшно переживаю, когда они вместе. Она может сказать что-то непозволительное, но он ведь подзуживает ее. Ты заметила? Это просто гадко, а ведь они трое, двоюродные братья и сестра, всегда были близки.

Вер взяла подругу под руку.

– Брайди – дочка своей мамы, а яблочко от яблони, как известно, недалеко падает. Она будет крепко стоять на ногах, когда все мы уже ляжем в землю.

Они улыбнулись друг другу, и Эви сказала:

– Как бы там ни было, Милли еще им не завладела полностью, Вер. Парень работает и живет в Ньюкасле. Переживания начнутся, если он переедет в Берлин.

Вер произнесла ровным тоном:

– Не будем думать об этом.

Подруги замолчали, глядя на Брайди и миссис Мур. Они старались не смотреть на часы, потому что, если с тортом что-то будет не так, им понадобится время, чтобы все исправить. Прошло еще пять минут, и Эви подумала, что, может быть, стоит их поторопить, но наконец, слава богу, Брайди и миссис Мур начали разворачивать муслин, накрывающий торт. Эви громко сказала:

– Папа так гордится тобой, Брайди. Ему не терпится увидеть твою работу.

Вер добавила:

– Мы все гордимся.

Она шепнула Эви:

– Ей нравится быть главной героиней, правда? Такая умница!

Вслух она произнесла:

– Ты знаешь, Эви, Брайди не будет вообще обсуждать торт, она сказала, что нужно подождать. Представь, я думаю, что в кулинарии она со временем может перещеголять даже тебя, моя дорогая. А белокурые волосы, которые она унаследовала от Оберона? В общем, мальчики будут виться вокруг нее, как пчелы вокруг меда.

– Ой, тетя Вер, – вспыхнула Брайди, перехватывая муслин.

– Только через мой труп, – пробормотала Эви, прекрасно зная, что Оберон отгонит их, не успеет она даже с места тронуться.

– Твой труп очень даже можно организовать, – парировала Вер.

Эви тихонько засмеялась.

– Ага, кто бы сомневался. Но я уверена, что с Брайди во главе репутация Истерли будет надежно защищена, поскольку, дорогая Вер, когда-то мы станем старыми и дряхлыми.

Миссис Мур резко обернулась.

– Это кто там старый и дряхлый? Я вам покажу! Брайди, ты готова? Начинаем, деточка.

Эви смотрела, как обе, молодая и старая, взмахнули муслином, открывая взглядам готовый торт. Когда легкая ткань опустилась вниз, Брайди свернула ее в узел. Она стояла перед матерью, раскрасневшись от волнения, и Эви подумала, что в серо-голубом шелковом платье, темно-синем пиджаке и в шляпке такого же цвета с пером дочь выглядела необыкновенно красивой, а торт был выше всех похвал.

Несколько секунд стояла тишина, потом Эви наконец обрела дар речи.

– Великолепно! Никогда не видела ничего подобного, правда-правда.

Миссис Мур похлопала Брайди по плечу:

– Ну да, мы отлично сработались. До чего у девочки проворные пальчики.

– Ваш совместный триумф, поздравляю. Торт выше всех похвал.

Эви подошла к Брайди. Как она любила свою дочку, и миссис Мур тоже! И как можно так легко поддаваться дурному настроению из-за этой Милли, в сердцах подумала она.

– Ну что ты думаешь, мам? – спрашивала тем временем Брайди.

– Я просто стараюсь вспомнить, видела ли я такое чудо раньше, и не могу. Джек и Грейси будут так рады.

На сердце у нее полегчало. Ведь сегодня – свадьба ее брата, радостный день, и ее дочь не только помогла испечь торт, но и сделала великолепные канапе, десерты. Сама Эви в пятнадцать лет ничего этого не умела.

Вер кружила вокруг стола, с благоговением посматривая на свадебный торт. Чудо кулинарии предстояло перенести на улицу, под тент, а заниматься этим будет Кевин, до войны мальчик-коридорный, а теперь руководитель команды работников отеля.

Брайди подлетела к Эви.

– Мам, миссис Мур позволила мне сделать глазурь. Какая же она умелая повариха, правда, хоть у нее и распухшие руки. А поварихи все болеют артритом?

– У меня нет артрита, значит, не все, – ответила Эви. – Верно, что она много умеет. Это она научила меня всему, что я знаю.

Со двора послышался шум мотора. К гаражам подъехал автомобиль. Через секунду раздался стук в дверь, и кто-то побежал вниз по лестнице открывать. Эви обняла дочь, и обе они засмеялись.

Эви сказала:

– Если не ошибаюсь, там топчется Джеймс. Пока он не пришел, хочу тебя попросить: напомни мне, чтобы я проследила, что тебе достался бокал шампанского. Ты заслужила его, хотя, пожалуй, тебе еще рановато.

– Мне почти шестнадцать, мам, – Брайди явно разозлилась.

Эви рассмеялась.

– Ой, ну смотрите, какая старушка.

На кухню со стуком вошел Джеймс Уильямс, сын Вер и Ричарда. Костюм его помялся, галстук сбился на сторону. Он бросил шляпу на стол, и миссис Мур тут же рявкнула:

– Ну-ка, убрать немедленно!

Джеймс переложил шляпу на одну из табуреток и торопливо подошел к Эви и Брайди, стоявшим у буфета. С разгоряченного лица стекали капельки пота.

– Тетя Эви, после службы я в конце концов отвез дядю Джека, тетю Грейс и Тима к фотографу. Мне пришлось очень жестко разговаривать со всеми в церкви, потому что они все там столпились и не желали и шагу ступить. Я как будто кошек загонял. Викарий едет сзади на велосипеде, но лучше бы он этого не делал. Он все время виляет, а это небезопасно. По правде говоря, он, по-моему, уже почти на небесах. Все время витает в облаках.

Его мать, леди Вероника, не обернулась. Она продолжала ходить вокруг стола. Взгляд ее был прикован к трем великолепным ярусам свадебного торта.

– Переведи дух, Джеймс. Да, мы понимаем, что ты вернулся, но теперь подойди поближе. Ты должен посмотреть и восхититься этим произведением искусства. По правде говоря, миссис Мур и ты, Брайди, я не удивляюсь, что у нас так много запросов на проведение свадебных торжеств в Истерли Холле.

Она потянулась к сыну и поцеловала его, потом перешла к Эви, Брайди и наконец к миссис Мур, целуя всех по очереди.