Взгляд падает на парты в противоположном углу теплицы. Слизеринцы ничем не отличаются в этом плане от гриффиндорцев. Кто-то прилежно записывает лекцию, а кто-то разглядывает свое отражение в зеркале. Глаза сами смотрят на Малфоя и Забини, сидящих рядом друг с другом. Они записывают лекцию, не отрываясь от своей тетради. Лишь изредка Драко поправляет свою платиновую шевелюру, откидывая с лица пару прядок, а Блейз, развалившись за партой в самой расслабленной позе, равномерно покачивает ногой в воздухе.
Опять вспоминаются их руки на теле. И организм будто оживает. Не хочется скривиться в отвращении при воспоминании о своём первом сексуальном опыте с Роном. Появляется желание опять почувствовать их касания на своей обнаженной коже. Ощутить это электричество в воздухе и откровенные мужские взгляды. Сколько раз за последние два дня Гермиона вспоминала то время с двумя слизеринцами в гостиной и хотела вернуть все обратно? Может, если бы она не ушла, не испугалась, то…
Но морально-нравственные мысли опять начинают крутиться в голове. У Гермионы есть Рон, и тут все просто. Ей нельзя думать о этих тёплых руках, красивых телах…
Неожиданно ее застают за разглядыванием. Блейз вскидывает голову и пересекается с ней взглядом. Смотрит заинтересовано, слегка улыбаясь. Кивает, будто приветствуя, и проходится по ней своим пылающим взглядом. Сердце начинает бешено биться в груди, щеки заливает румянец. Гермиона кивает и отворачивается, чувствуя себя, как первогодка, на которую обратил внимания старшекурсник. До ужаса нелепо.
Но ей ведь нельзя. Да-да. Не думать, не смотреть. Это лишь мимолетные мысли.
Занятие заканчивается, и Гермиона, Рон и Гарри выходят из теплиц на улицу одними из первых. Октябрь в этом году выдался пасмурным и дождливым. Если не шли сильные ливни, то обязательно моросил противный дождь, от которого волосы Гермионы только сильнее начинали виться и пушиться во все стороны. Гриффиндорка не любила дождь, сырость и слякоть, а потому и настроение не улучшилось при виде такой погоды. Хотелось поскорее оказаться в тепле гостиной, скинуть влажную мантию и переодеться в сухую одежду.
— Ммм, как хорошо.
Рон подставил лицо моросившему дождю и прикрыл глаза в наслаждении. Рональд любил дождь, и сырость, и слякоть. Ему нравились раскаты грома и ливень, бьющий в лицо. О чем еще Гермиона думала за эти последние два дня, так это о том, какие они с Роном разные. Ведь люди в паре должны быть хоть в чем-то схожи, разве нет?
Например, Гарри с Джинни. И дня не прошло, чтобы они не взяли метлы и не понеслись летать по полю для квиддича. И, может, Джинни слишком активная, а Гарри в чем-то ленив, но они дополняют друг друга.
А они с Роном? Они ведь почти ни о чем не разговаривают, потому что Рон может поговорить только о Квиддиче или взахлёб рассказать о том, какая вкусная на обед была запеканка. Гермиона подарила ему две свои любимые книги: «Гордость и Предубеждение» и один рассказ из цикла про Шерлока Холмса «Этюд в багровых тонах», а Рональд слюняво поцеловал ее в щеку и закинул подарок в недра своего сундука, так ни разу и не открыв.
Гермиона начала присматриваться к своему парню и стала понимать, что хочет видеть его все таким же раздолбаем, у которого рубашка не заправлена в брюки, а домашнее задание переписывается на коленке за пять минут до занятия. Но хочет ли она видеть его рядом с собой в роли молодого человека? Она уже не была в этом уверена.
— Может прогуляемся? — спросил Гарри, укутываясь поплотнее в свой шарф.
— Разве ты не обещал Джинни встретить ее с трансфигурации?
— Да, точно, — сказал Поттер, ударяя себя по лбу, — спасибо, что напомнила, Гермиона.
— Всегда, пожалуйста, — Грейнджер улыбается и смотрит вслед Гарри, который смешивается с толпой, только что вышедшей из теплиц.
— Может тогда мы пройдёмся?
— Рон, я не…
— Да, ладно, Гермиона. Пойдём.
Он тянет ее за руку по направлению к Чёрному Озеру. Обнимает за плечи и прижимает к себе. Становится чуть теплее. Самую чуточку. Сильный ветер создает рябь на тёмной воде, а капли дождя нарушают эти причудливые узоры. Рон опять говорит о новых метлах, которые выпустили в продажу, останавливаясь на каждой из характеристик подробнее. Гермиона пытается вникнуть — правда пытается, — но интереса это не вызывает, а потому приходится лишь периодически кивать и поддакивать.
Руки мерзнут. Перчатки она сегодня забыла, а сунуть ладони в карманы мантии было неудобно. Гриффиндорка начинает дуть на них, совершенно не думая о том, что можно было бы навести согревающие чары. Все-таки магловские привычки всегда будут с ней.
— Замёрзла? — спрашивает Рон и встаёт прямо перед ней.
Берет ее ладони в свои горячие и большие, и этот момент почти милый, если бы глядя на его руки, воспоминания опять не возвращались к той ночи. Ну, не подходят они друг другу в постели, с кем не бывает, правда? Ведь можно это как-то пережить?
Рональд дует на девичьи ладони тёплым дыханием, а потом вместе со своими запускает в карманы его мантии. Там тепло, как ни странно. Неужто согревающие чары навёл?
Но… что это?
Рон опять вдаётся в объяснения того, почему «Пушки Педдл» круче любой другой команды, а Гермиона одной рукой щупает странный объект в одном из его карманов. Кружевная ткань. Приятная на ощупь. Подозрения ещё не успели сформироваться, а Грейнджер уже выдергивает руку из кармана вместе со своей находкой.
Ярко-розовый цвет бросается в глаза сразу же. А потом. «Это что, стринги?»
Рональд замирает, тупо глядя на предмет нижнего белья в руках своей девушки. А Гермиона не может поверить в происходящее. Захотелось ущипнуть себя. А бирка на стрингах как усмехается. «Лаванда Браун».
Розовое кружево тут же выпадает из ладони гриффиндорки и приземляется в лужу, по которой большими каплями бьет дождь. Яркое пятно увязает в противной коричневой жиже, почти как чувства Гермионы к Рону. Ветер подхватывает каштановые волосы и хлещет ими по лицу, как бы говоря «ну ты и дура». Карие глаза находят другие, васильковые, полные паники. И это конец — полный и окончательный крах их отношений. Потому что она по его взгляду видит, что это правда. Ему их не подкинули, они не оказались там случайным магическим образом, они и правда ее, Лаванды, а он и правда был с ней все то время, что твердил о любви Гермионе.
— Счастья вам, — тихо говорит она, а ливень усиливается.
Волосы прилипают к лицу, а кожа начинает чувствовать противно-влажную ткань одежды. На душе становится одновременно мерзко и спокойно. Мерзко — потому что ей лгали, а спокойно — потому что теперь она может забыть про эти отношения, которых, оказывается, и не было.
— Гермиона, постой…
— Тут нечего обсуждать, Рональд. Мог бы сразу сказать, что любишь другую. А теперь, прости, мне пора идти.
Один шаг, другой.
Подошвы ботинок утопают в грязи и слякоти. Ливень сплошной стеной опускается на землю, заглушая звук хлюпанья, который так неприятен Гермионе. Вся школьная форма насквозь промокла, а гриффиндорка полностью озябла. Дыхание сбилось, а губы начали дрожать от холода. Разбитые чувства от предательства или полное равнодушие к ситуации — что больше бьет по сознанию?
А Грейнджер все бежит и бежит к воротам замка, в котором всегда тепло и уютно, там ее второй дом, там она чувствует себя правильно, а ноги дрожат и отказываются так быстро передвигаться.
Перед глазами розовое кружево утопает в грязи, и последний взгляд на Рона, который, видимо, уже все понял. В груди что-то сжимается и просится наружу, а в ушах шум дождя, который стал ей ещё противнее.
Наконец ноги ступают на каменный пол замка, а теплый воздух ударяет в ноздри. Стимул быстрее оказаться в Башне Старост, в своей комнате, заставляет идти не оглядываясь. И не понятно, зря это или не очень. Ведь Гермиона не видит, как двое слизеринцев провожают ее обеспокоенным взглядом, а рука Блейза хватает Драко за локоть, чтобы он не побежал за ней. Ведь пока что это не их дело, она не поймёт. Она не посмеет показать свою слабость на глазах у двух парней, с кем до этого особо и не общалась, если не брать в расчёт дела старостата.
