Она не удивилась, обнаружив у своей кровати ребенка, а не мужчину, который оставил ее там. Наверное, дело было в мыслях, в их темпе и легкости. Мысли, к которым она пробудилась, были мягкими, пытливыми, любопытными, как у ребенка, а не тяжелыми и оборонительными и даже пугающими, как у взрослого смертного.
Жанна Луиза с минуту смотрела на девушку, отмечая бледность ее кожи и худобу. Девочка выглядела так, будто сильный ветер унесет ее прочь, и один вдох сказал ей, что ребенок не здоров. Она уловила исходящий от нее тошнотворно-сладкий запах болезни. Жанна Луиза поняла, что ребенок умирает, и эта мысль встревожила ее. Смертные умирают намного моложе бессмертных, но так рано редко. Это была трагедия. Все надежды и обещания рухнули прежде, чем им позволили принести плоды. Это была мерзость.
– Привет, – прошептала Жанна Луиза, и это слово прозвучало почти хрипло. Наверное, ей следовало выпить больше воды, чем предлагал ее похититель. Как он и обещал, наркотика не было, и это могло облегчить ее состояние. Без него она была выжжена либо дротиком с транквилизатором, которым он стрелял в нее, либо усилиями наночастиц, стремившихся как можно быстрее удалить его из ее тела.
Жанна Луиза на мгновение задержала язык во рту, набирая слюну и сглатывая, чтобы унять сухость, а затем попыталась снова: – Кто ты?
– Я Оливия Джин Джонс, – сказала торжественно маленькая девочка, нервно теребя одной рукой прядь длинных белокурых волос. – Но все зовут меня Ливи.
Жанна Луиза торжественно кивнула. На самом деле ей не нужно было, чтобы ребенок называл свое имя. Она уже выкинула его из головы вместе с именем ее отца, который был также человеком, похитившим и заковавшим в цепи Жанну Луизу. Пол Джонс.
Оставив эту информацию на потом, она быстро порылась в памяти девушки, чтобы узнать, сможет ли та помочь ей освободиться. Но ребенок, казалось, даже не знал, что есть ключ от цепей, не говоря уже о том, где он может быть. Разочарованная, но не слишком удивленная, она сказала: – Меня зовут Жанна Луиза Аржено.
Глаза Оливии расширились. – Ты Джин, как и я.
– Близко, – улыбнулась Жанна Луиза.
Ливи не стала задавать вопросов, но заявила: – Мне пять.
Когда Жанна Луиза просто кивнула, она добавила серьезно: – И я всегда вежлива со старшими, и я мила со всеми, и ... – она замолчала и нахмурилась. – Ну, кроме Джимми, который живет дальше по дороге, но он всегда первый злится на меня, – добавила она, защищаясь. – И я немного плачу, только иногда у меня болит голова, и я ничего не могу поделать. Но я стараюсь не лгать, потому что это грех, и я люблю цветы, и щенков, и ...
Ливи остановилась и закусила губу, а потом спросила: – Думаешь, я понравлюсь Богу?
Жанна Луиза замерла в постели, услышав этот вопрос, а затем проскользнула в мысли девушки, пытаясь найти его источник. Ее губы сжались, когда она коснулась воспоминаний об усталой и капризной пожилой женщине, предупреждающей этого маленького беспризорного ребенка, что она не увидит свою маму на небесах, Бог не любит ее и не терпит плакс. Жанна Луиза даже не колебалась, но быстро развеяла страхи ребенка, прогнав их из головы, и сказала: – Я думаю, он полюбит тебя, Ливи.
– О. – Девочка широко улыбнулась, беспокойство исчезло под влиянием слов Жанны Луизы. – Надеюсь, что так. Тогда я смогу увидеть маму.
Жанна Луиза заколебалась, не зная, как на это ответить, но, в конце концов, сказала: – Уверена, твоей маме это понравится, – и затем спросила: – Так твоя мама на небесах?
Ливи кивнула и придвинулась ближе к кровати. – Я ее почти не помню. Я была маленькой, когда она ушла к ангелам. Но у нас есть фотографии. Она была прекрасна и пела мне, чтобы я заснула. Я этого не помню, но папа сказал, что это было прекрасно.
Жанна Луиза кивнула. – У нее были такие же светлые волосы, как у тебя?
–Да, – просияла от счастья девочка. – И у нее были красивые голубые глаза, и папа сказал, что я получила ее улыбку и это самая красивая улыбка в мире.
– Не сомневаюсь, – серьезно ответила Жанна Луиза. – Ты очень красивая.
– Ты тоже хорошенькая, – ласково сказала Ливия, а потом, казалось, внезапно осознала состояние Жанны Луизы. – Почему на тебе все эти цепи?
– Мы играем в игру.
Жанна Луиза бросила быстрый взгляд на говорившего: ее похитителя, Пола Джонса. Более известный в мыслях Ливии как папа, читала она, даже когда девочка улыбнулась мужчине.
– Ты проснулся, – просто сказала Ливи.
– Да. Но ты не должна вставать с постели, – серьезно сказал мужчина, поднимая ребенка.
– Я пошла к тебе, когда проснулась, но ты храпел, и я спустилась вниз, чтобы найти книги с картинками, – объяснила Ливи.
– Я перенес свой кабинет наверх, – тихо сказал отец. – И тебе не нужны фотоальбомы.
– Но папа, я хочу. Я забыла, как выглядит мама, и мне нужно вспомнить, чтобы я могла узнать ее, когда попаду на небеса, – обеспокоенно сказала Ливи.
Пол вздрогнул от этих слов, ужас и боль на мгновение застыли на его лице, но затем решимость сменила эти эмоции, и он резко повернулся, чтобы вынести дочь из комнаты. – Я принесу альбомы, когда уложу тебя в постель.
Жанна Луиза смотрела им вслед, сосредоточившись на затылке Пола и стараясь не обращать внимания на пронизывающую ее зависть к тесной связи между ее похитителем и его дочерью. Она никогда не получала удовольствия от общения с собственным отцом. Ее мать умерла, когда она была совсем маленькой, и обстоятельства вынудили Армана Аржено отправить Жанну Луизу к тете Маргарет. Это была попытка сохранить ее в безопасности, которую она теперь понимала и ценила. Но она не знала, как это ценить в детстве. Все, что она знала, это то, что, хотя тетя осыпала ее любовью и вниманием, а братья, оба намного старше ее, навещали ее и относились к ней с заботой и нежностью, но у нее не было собственных родителей, которые любили бы ее. Это было единственное, чего она жаждала больше всего.
Отбросив эти мысли, Жанна Луиза закрыла глаза и стала обдумывать то, что узнала. Ливи умирала от рака. Это слово было в сознании девочки, слово, которое она не понимала, кроме того, что означало «больна» и «голова болит». Жанна Луиза могла только предполагать, что у ребенка был какой-то рак мозга, опухоль или что-то в этом роде, хотя была ли это основная проблема, или рак начался где-то в другом месте и метастазировал в мозг, она не знала. Все, что она поняла, – это то, что девочка смирилась с тем, что «попадет на небеса», а отец – нет. Из этого она заключила, что Ливи – причина, по которой она здесь. Пол Джонс не хотел, чтобы она обратила его, он хотел, чтобы она обратила и спасла его дочь.
Это была только догадка. Жанна Луиза не прочла мысли отца, когда он уходил. Она ничего не смогла прочесть. Хотя она пыталась. Она пыталась проникнуть в его мысли не только для того, чтобы прочесть их, но и чтобы взять под контроль, как и планировала ... а не смогла. Его разум был для нее глухой стеной.
Жанне Луизе хотелось думать, что это все еще действует на нее транквилизатор, но она достаточно легко читала мысли Ливи даже при возможном раке мозга, который часто затруднял это. В таком случае, она была уверена, что наркотика, который ей дали, больше нет в ее организме. Это означало, что она просто не могла читать Пола Джонса. Что поставило ее в чертовски затруднительное положение. И не только потому, что теперь она не могла просто контролировать его и заставить отпустить ее. Не это беспокоило ее на данный момент. Неспособность читать Пола означала, что для нее он был возможным спутником жизни.
– Боже милостивый, – прошептала она, открыв глаза и уставившись в потолок. Спутник жизни. Кто-то, кого она не могла читать или контролировать, и кто не мог читать или контролировать ее. Кто-то, с кем она могла бы расслабиться и разделить свою долгую жизнь; оазис мира и страсти в этом безумном мире. Этого хотел каждый бессмертный, но Жанна Луиза отчаянно мечтала об этом большую часть своей жизни.
К подростковому возрасту Жанна Луиза отказалась от мечты о любящих родителях и стала мечтать о том, что когда-нибудь у нее будет спутник жизни и собственные дети, чтобы принять душ со всей родительской любовью, которой у нее не было в детстве. Она провела бесчисленное количество часов, представляя, кто может быть ее спутником жизни, задаваясь вопросом, будут ли у него светлые волосы или темные. Будет ли он ее ростом, или выше, или даже ниже? Будет ли он красивым и сильным, с научным складом ума, как она, или более артистичным? Будет ли он смертным или бессмертным?
