знакомым. Не смотря на суровое лицо, потрепанную, просоленную морскими ветрами

одежду и застарелые шрамы, мужчина был довольно молод. Эсхил сообщил, что ему от

силы лет восемнадцать - двадцать.

- Говорят, ты кузнец? – прямо спросил Арон.

Парень здоровой рукой вытащил из-за стула боевой топор и звучно выложил его на стол.

Арон вздрогнул... Топор был отлично заточен, имел длинную рукоять и украшенное

филигранным орнаментом лезвие из вороненого металла. Арон взял топор в руки и

щелкнул пальцем по лезвию. Оно отозвалось легким мелодичным звоном. А такой звон

присущ только отличной легированной стали. Этот топор был, конечно, другим, но

сильно напоминал Арону его собственный, доставшийся от отца.

- Где взял? – спросил Арон стараясь не выказать удивления.

- Метеоритное железо, немного графита, немного кобальта, и старые корабельные гвозди.

Чернил топленым китовым жиром.

- Не дурно… Так как, говоришь тебя зовут?

Парню не дали ответить. В таверну ворвались несколько взбешенных северян. С руганью

и криками они ринулись сразу в угол. Раненый парень с неожиданной прытью подскочил

на ноги. Здоровой рукой он поднял круглый дубовый стол и со всего маха обрушил его на

нападающих. Двое северян выбыли из игры сразу.

- Так ты поможешь?! – крикнул он, не глядя на Арона.

- Придется… – согласился тот вскакивая со стула.

- Только убивать не надо. Эти люди мне не чужие.

Арон где-то это уже слышал. Не теряя превосходства во внезапности, он, лихо орудуя

стулом, обезоружил еще двоих воинов и отправил в царство грез двумя короткими

ударами. Поравнявшись с последним, самым молодым воином, раненый парень просто

отобрал у того клинок и бросил на пол. Возражений не последовало. Дабы избежать

погони и замести следы пятерых дебоширов связали и забрали с собой. Хозяина таверны

припугнули и щедро заплатили за молчание.

Глава 37. Подозрения.

По пути домой парню стало совсем худо. Пришлось вызывать транспорт. Несколько дней

молодой северянин провел в бреду. Раны его были не смертельны, но он потерял много

сил, крови и не спал несколько суток. Состояние его было серьезным. Можно было

поместить парня в реактор, но надо было делать это сразу. Время было упущено и

перевозить его в таком состоянии стало опасно. Эсхил сделал все что мог, но этого

оказалось мало. В ход пошла нетрадиционная медицина. Арон несколько раз пробовал

применить свои силы, но, почему-то ничего не получилось. Следующей на очереди была

Трин. Ее метод был странным, ибо лечение проходило голышом. Светлокожая эльфийка

провела в обнимку с парнем целые сутки, исцеляя его близостью своего тела. Она

осунулась и заметно похудела. Ее и без того светлая кожа стала иссини белой. Было в

пору задуматься и о ее здоровье... Однако она смогла облегчить страдания, сказав, что у

парня сильная воля, которая сопротивляется любому вмешательству, и все решит только

время…

Новый гость, к удивлению Арона, привлек к себе внимание Уны. Его мудрая мать

подошла к делу серьезно. Она буквально вцепилась в жизнь этого парня своими когтями, не позволяя душе покинуть израненное тело. Она с дисциплиной бывалого воина меняла

повязки, выдавливала гной и промывала раны, если это было необходимо. Двое или трое

суток она совсем от него не отходила. Уна была спокойна, светла и всем своим естеством

излучала странную, ощутимую почти физически решимость. Арона это поразило. Такой

он ее не видел. Несколько раз к ней заглядывала эльфийка. Потеряв много сил, она не

могла помочь радикально, но приносила парню хоть и временное, но облегчение. Эсхил со

своей стороны тоже прилагал усилия. Его искренне удивляло, что лекарства не приносят

должного эффекта.

Только спустя неделю к парню вернулось сознание. Ночью он перестал стонать и дыхание

его стало ровным. Эсхил сказал, что кризис миновал, и теперь можно расслабиться. Но

Уна уходить не желала. Проснулась она под утро, от того, что кто-то взял ее за руку.

Северянин смотрел на нее светлым, пронзительным взглядом, и радостно улыбался.

Странно, но это было приятно. Медленно встав на ноги, парень расправил сильные плечи

и потянулся, громко хрустя суставами. Однако ребра еще не зажили и причиняли

заметную боль. Осмотрев свои повязки, он переключил все внимание на Уну. Казалось, северянина вовсе не удивляло то, что он проснулся в одной постели с крылатой девой.

Смутившись, Уна закуталась в крылья и забралась с ногами на кровать.

Прошло еще несколько дней. У гостя появился волчий аппетит и дела его пошли на лад.

Немного окрепнув, Кеннет, решил прогуляться в сопровождении Уны. Внимание его

сразу привлекла кузница. Арон построил ее первой, но по чести сказать до нее почти

никому не было дела. Все его время занимали другие, более глобальные заботы, а жители

деревни побаивались входить туда без особой нужды. Арон уже и забыл, когда в

последний раз вдыхал запах гари и слышал звон металла. Кеннет вел себя на удивление

спокойно. Он ни выказывал ни злости, ни раздражения, ни задавал вопросов. Он целыми

днями стоял у наковальни, обдаваемый жаром горна. Кеннет легко освоился и постепенно

принимался за дело. Братья Кеннета тоже не сидели без дела. Что с ними делать, Арон

пока не решил, а потому под надзором солдат Эсхила они трудились в полях и на фермах.

Передвигаться в пределах долины они могли свободно, но близко к Кеннету их не

подпускали.

Вскоре странным кузнецом всерьез озаботился Эсхил. Новый человек, не смотря на

относительно юный возраст без труда освоил технологичные станки и ручной инструмент.

Такого проворного специалиста в долине явно не хватало. Спустя месяц Кеннет приобрел

среди жителей довольно хорошую репутацию, хоть был угрюм и крайне немногословен.

Северяне жили в суровых условиях и быстро взрослели. Не смотря на грозный вид, татуировки на лице и шрамы, дети его совершенно не боялись. Более того, он тайком от

всех стал делать для них кое какие игрушки. Как Арон сам до этого не догадался!?

Сольвейг, с жадным интересом изучавшая каждого кто попадал в долину, быстро

потеряла интерес к новому человеку. Видимо на это повлияло нетипичное поведение Уны.

Хотя, его татуировки ее вдохновили. Она предложила и Арону сделать такие. Но тот

наотрез отказался, предложив сделать их Кили. А вот Уна - другое дело. Она явно решила

взять парня под свое крыло. Ведь не даром она за него так ожесточенно билась. Арона

сначала это раздражало, но потом, подумав, он решил, что так даже лучше. Мать его хоть

и вела себя странно, но уже почти не грустила. На лице ее все чаще гостила улыбка. И

доспехи она давно не носила. Угрюмый юноша ничуть не смущался такому вниманию.

Напротив, он ловил каждое слово, что она проронила.

Так же странно происходило общение Кеннета с Эсхилом. Не вдаваясь в подробности, парень принял как должное то, что сознание всех странных солдат было единым. Хотя по

началу его это заметно веселило. Видя, как один солдат наблюдает за ним, он кидал какой

ни будь увесистый предмет в другого солдата, находящегося на приличном расстоянии, и

тот неизменно ловил его. Дети, к несчастью солдат, быстро этот трюк переняли.

Для северянина, в принципе не было закрытых дверей в долине. Через два месяца он уже

смело ковырялся в строительных машинах. Указывал новым соплеменникам на ошибки и

объяснял живым языком то, что со слов Эсхила понять они были не в силах. Лихо

управлялся с любыми инструментом. Вскоре, Эсхил под строгим присмотром, разрешил

ему ковыряться и в крылатых машинах.

Что же до женщин… казалось, они его совсем не интересовали. Хотя в разговоре с ними

он был неизменно вежлив и обходителен. Лишь общаясь с Уной, он заметно светлел