В то утро Лина, как обычно, стояла перед зеркалом и смотрела в него остановившимся взглядом. Так происходило почти что каждое утро. Она просыпалась и вставала быстро, без проблем, но потом, уже умывшись и почистив зубы, уже сняв халат и собираясь одеваться, вдруг впадала в анабиоз и на минуту замирала на одном месте, глядя в никуда, и, соответственно, ничего там не видя. Затем, очнувшись, начинала одеваться, забыв напрочь все, что только что происходило в ее голове, все мысли, если они вообще были. В такие моменты Марго любила гаркнуть во все горло под ухо Лине и потом подло смеяться над ее растерянным видом. Но только не в этом году. Лина и прежде просыпалась достаточно рано, а тут организм ее, войдя в переломную пору, переставил внутренний будильник на час-полтора раньше, так что соня Марго еще смотрела свои цветные сны, когда Лина уже заканчивала завтрак.
В зеркале отражалась стройная фигурка, совершенно обнаженная, зато с трусами в руках. Механически Лина фиксировала свое изображение и даже отстраненно думала, что сбоку на трусах есть дырочка и надо или зашить ее, или просто выбросить трусы. Еще думала, что грудь могла бы быть и побольше, но еще есть надежда, что вырастет. А больше не думала ни о чем. Да и эти мысли, если их можно назвать таким серьезным словом, просто пролетали в ее мозгу подобно листьям в листопад – медленно и равнодушно. Затем она очнулась. Стала быстро одеваться. Спешить было некуда – летние каникулы еще не закончились, хоть и шли к концу, – но Лина не любила терять время. К тому же, на сегодня у нее были определенные планы, которые следовало еще хорошенько обдумать, а для этого она намеревалась сходить в магазин, дальний, что за почтой, то есть в пяти кварталах от дома, и по дороге как раз включить наконец мозг на полную мощность и выработать стратегию и тактику.
Три месяца назад, в мае, перед самым окончанием учебного года, ее угораздило – она влюбилась в старшеклассника Антона Гиля, первого красавца школы, спортсмена и ловеласа. Случилось это несчастье внезапно. До этого мая Лина, наоборот, с подругой Верой подшучивала над Гилем и всеобщей, совершенно идиотской влюбленностью в него девочек с пятого по десятый класс. А потом попалась сама. Всего-то и надо было – увидеть на совмещенном уроке физкультуры Гиля, делающего упражнение на турнике. Не устояла. Сначала смотрела как завороженная на его сильное, гибкое тело, легко взлетающее вверх и при каждом перевороте застывающее на несколько секунд в верхней точке. Потом, когда он спрыгнул, весело улыбаясь, как обычно – довольный собой, заметила ямочки на его щеках и блеск карих глаз. Мигом запечатлела в памяти также и копну пшеничных волос, пижонски отпущенных до середины шеи. И поняла: пропала. Антон Гиль был нужен ей. Не прямо сейчас, ждать она умела. Но в перспективе – нужен.
В то время Лина не думала еще о сексе и других, связанных с ним аспектов жизни. Максимум, на что была способна ее фантазия – представлять себе поцелуи с Антоном. И то – в ее представлении эти поцелуи были детскими: чмоканье в губы, не более, иного она пока не знала, но и это казалось ей до ужаса стыдным и взрослым. Она хотела Антона не в плотском смысле, а в бытовом: быть рядом с ним, иметь возможность и право брать его за руку, шептать ему на ухо, ходить с ним на речку купаться и ездить на велосипедах в лес за грибами. Именно за грибами. Тогда Лине и в голову не приходило, что в лесу можно делать что-то еще, кроме как собирать грибы или ягоды. Ну, еще про охоту она была наслышана и про туристические походы, но это и все.
Она стала действовать. Методы, учитывая ее возраст и почти что полную неосведомленность и неопытность в вопросах флирта, были незатейливы. Она старалась как можно чаще попадаться ему на глаза, и при этом каждый раз чего-то изображала. То она якобы была сильно увлечена болтовней с подружкой, закатывала глаза и нарочито громко хохотала, то, наоборот, делалась очень серьезной и громко произносила вслух заранее заготовленные фразы, где обязательно присутствовали умные слова, то принимала задумчивый вид, скашивала глаза в сторону, полагая, что так она выглядит романтично. Словом, повторяла все то, что и тысячи лет назад делали маленькие девчонки, желая привлечь к себе внимание мальчиков. Ее природный ум в это время как-то не проявлял себя. На короткий срок она поглупела, что тоже было вполне естественно, но она этого не знала и чувствовала себя неуютно, хотя и не понимала, почему.
Затем разум наконец включился. Она поняла, что вела себя не так, неправильно, помучилась немного от стыда, затем постаралась забыть все это, и изменила политику. Тем более что она все равно не принесла никаких результатов, кроме ненужного: Гиль догадался. И, поскольку, даже будучи объектом постоянного пристального девичьего внимания, все-таки оставался еще шестнадцатилетним подростком, довольно усмехался и перемигивался с приятелями. Но и всё. Такие малышки его не интересовали, у него было достаточно и более взрослых поклонниц. Так что Лина старалась зря.
Новая политика ее была такой: быть собой, вести себя естественно, а попутно придумывать план, как именно можно поближе познакомиться с Антоном.
Не обладая богатой фантазией, Лина с этим планом мучалась долго. Уже начались каникулы и Гиль уехал с родителями куда-то на юг. Потом Линины родители решили отправиться всей семьей на Алтай, к родственникам отца. Купили билеты на поезд, взяв целое купе, и поехали. Вернулись в середине августа. Лина – с расцарапанной щекой. Марго – с разбитым носом. Результат совместного проживания в одной комнате. Они полтора месяца провели практически не разлучаясь, а потому ссорились по нескольку раз в день, а под конец, за день до отъезда, подрались.
Гиль уже вернулся, но из-за пораненой щеки Лина на пару дней отложила выполнение все-таки придуманного ею плана знакомства с ним. И вот день икс настал.
Накрапывал мелкий дождик. Воздух был влажный, теплый. Небо немного потемнело, но все еще оставалось пронзительно синим. Лина медленно шла по улицам, не обращая внимания на крошечные капельки, падающие с неба, помахивала хозяйственной сумкой и обдумывала сегодняшнее мероприятие. Собственно, обдумывать особо было нечего – Лине не пришло в голову ничего интереснее, чем проехаться перед Гилем на сестрином велосипеде, в ее же белой блузке и белых джинсах, которые Марго купила в позапрошлом году со страшной переплатой, но в итоге не влезла в них и с тех пор они лежали в ее ящике комода. Сестра не разрешала Лине носить свои вещи, а эти джинсы тем более, потому что намеревалась их продать, да все руки не доходили. Зато руки дошли у Лины.
Сейчас, неспешно идя по направлению к магазину, она обдумывала детали этого плана. Первая – надо было как-то совместить два события: уход Марго из дома и прогулка Антона. Как это совместить – Лина пока не знала. Антон почти каждый день гулял с приятелями между четырьмя и девятью часами вечера. Марго убывала по своим делам когда ей только хотелось. Не было гарантии, что сегодня она уберется именно с четырех до девяти, да еще надо было учитывать время, которое понадобится Лине на то, чтобы вернуться домой и вернуть на место вещи сестры.
Так ничего и не придумав на этот счет, Лина решила положиться на судьбу и перешла к другой детали плана. Она состояла в том, чтобы эффектно свалиться с велосипеда прямо перед скамейкой, на которой обычно восседал Гиль с друзьями. Лина отлично ездила на велосипеде, и теперь представляла себе, как она разгонится, как ее волосы будут развеваться по ветру, как она, словно белая стрела, будет мчаться по аллее с веселой улыбкой, но вдруг – бац, и колесо наткнется на камень, и Лина упадет, очень аккуратно, конечно, чтобы не запачкать белые одежды, но, естественно, подвернет что-нибудь, руку или лодыжку. Лучше лодыжку, чтобы он помог ей дойти до скамейки и усадил рядом с собой.
Вся в розовых мечтах, Лина и мысли не допустила, что Гиль запросто может игнорировать ее падение. Нет, она уже успела создать его образ, наделила его всеми мыслимыми добродетелями и теперь любила его так сладостно, так мирно и покойно, как бедняжке Гилю и не снилось.
