– Странная?

– Не вязалась она ни с чем, будто у бомжа айфон увидеть. Там все вроде бы и приличное, но какое-то дешевое, простое. А дверь та выглядела очень дорого, типа как в хранилище банка, мощная такая. Возле двери топтались двое мальчиков. С виду приличные, в костюмах, но на деле скоты конченные, садисты. Я таких за версту чую. Менты бывшие.

– Что за дверью?

– Да откуда ж я знаю?

– Ну, может кто входил или выходил, когда ты мимо проходила?

– Нет.

– Ладно, проехали, – завершил я неприятную для пташки тему. – Что дальше?

– Да ничего. Девочек пять или семь отобрали и куда-то увели. Остальным, и мне в том числе, дали денег и выгнали. Помню, костерили мы этих скотов, особенно того Лаврика.

У меня от предчувствия кольнуло сердце.

– Кого?

– Да был там один. С виду добрячок, а на деле…

– Почему Лаврик?

– У него на халате бейджик был. Фамилия там. Лавренок или Лавренко, уже не помню. Михаил. Ну мы его сразу же и прозвали Лавриком.

Я запомнил имя и фамилию.

– Отобранных девчонок увели, а вас оставили в той комнате?

– Угу. Девочки разозлились сильно, что не прошли отбор. Орали дико. Пришлось даже тех уродов в костюмах звать, чтобы нас выгнать. Я тоже злилась. А потом… Короче, где-то через неделю поползли слухи, что не только те девчонки, но и еще кое-кто пропал.

– Как узнали?

Пташка пренебрежительно фыркнула.

– Город-то хоть и не маленький, но тесный. Постоянно с кем-нибудь пересекаешься. Девочки начали шептаться. Но самое главное, мамки и хозяева все разом вдруг прижухли. Раньше за своих девочек могли кому хочешь пасть порвать, а тут вдруг тишина. Некоторые даже вообще из дела ушли. Я своего хозяина таким напуганным никогда не видела. Неделями не появлялся. Бывало, даже доход со смены весь мне оставлял. Да и вообще, тогда весь бизнес захирел резко. Девочки боялись сильно, отказывались к клиентам выезжать.

– А сейчас?

– Сейчас все как обычно.

– Опиши того Лаврика. Приметы какие-нибудь, шрамы, лысина, пальца на руке не хватает, хромает?

– Глаза…

– Про взгляд я понял. Что-то особенное было?

– Ну, лет сорок, роста среднего, лысоват, с пузом. Лицо вроде бы симпатичное, но эти глаза и пухлые мокрые губы все портили. Все старался ущипнуть побольнее, схватить за что-нибудь. Я многое повидала и ко многому привыкла, но от его липких рук у меня в животе все холодело.

– Прическа?

– Точно! Тату! – вдруг выпалила пташка, обрадованная озарением памяти. – У него затылок выбрит, чтобы видно было татуировку. Буквы какие-то, не по-нашему написано, с завитками.

Я бросил ей блокнот и ручку.

– Рисуй расположение комнат. Где охрана. Где камеры, если видела. И эту странную дверь не забудь.

По-детски прикусив язык, она старательно изводила листок за листком, покрывая их корявыми схемами.

– А ты что, хочешь попасть туда?

Я не ответил, но и без ответа все было понятно.

– Зря. Пропадешь. Если не врешь и ищешь ту девчонку… Короче, ей уже не помочь. А если врешь и захотел поиметь этих ребят, то без головы останешься. Да там по-любому без головы останешься.

Я забрал блокнот, быстро просмотрел художества. Пользы не много, ничего нового помимо уже рассказанного и нарисованное моим воображением я не увидел, но все же.

Пташка сидела и покорно ждала, внимательно следя за мной и время от времени недвусмысленно поглядывая на входную дверь.

– Если мозги есть, а они у тебя явно есть, – сказал я, – то о нашей встрече ты постараешься забыть.

– Уже забыла. Я не дура.

Я жестом показал на выход. Не дожидаясь повторного предложения покинуть мои не очень гостеприимные покои, она вскочила с дивана, схватила вещи и полуголая побежала.

Рассеянно прислушиваясь к затухающему стуку каблучков в коридоре общаги, я разглядывал рисунки в блокноте и пытался набросать план действий. Намеченная разведка боем выглядела необдуманным и даже опасным шагом, но иного выхода, похоже, у меня не было. Пока меня никто не торопил, отчетов не требовал, однако я почему-то был уверен, что я уже опаздываю, время на исходе.

***

Единственный вывод, который я сделал после двух часов наблюдения за этой забегаловкой, немного обескураживал. Ожидая увидеть неприступную цитадель с несколькими периметрами охраны, я увидел какое-то недоразумение. Небольшое и явно еще советских времен двухэтажное здание, приютившееся в тени жилой высотки, обнесенное низеньким решетчатым забором, к зданию с улицы вела застекленная кишка крытого перехода. Выглядело все как на рисунках пташки. И почему-то возникла уверенность, что взгляни я на задний двор, описанный Матушкиным, то увидел был там то же самое. Все обыденно, если не сказать уныло, рутинно и лишено даже намеков на ожидаемую кровавую загадочность. Камеры видеонаблюдения имелись скорее номинально – парочка на углах здания. Шлагбаума не было, парковка открыта, окна не защищены. Мимо вольготно прогуливались как сотрудники больницы, так и пациенты, пару раз прошла бабулька в домашнем халатике с собачкой на поводке – видимо кто-то из жильцов ближайших жилых многоэтажек.

Первое время я оценивал обстановку и старался не светиться, но потом понял бессмысленность своего поведения. На меня, на бабку с пекинесом, да вообще на всех обитателям филиала было плевать. Это объяснялось или непуганой дуростью, или осознанием вседозволенности. Первое никогда нельзя исключать, без дураков в любом деле никогда не обходится, но в том случае что-то мне подсказывало, намекало на второй вариант. Эти ребята просто никого и ничего не боялись. И не мудрено, имея в клиентах мэра, губернатора и кого-то там еще из сильных мира сего.

А еще там буквально от всего и отовсюду разило большими деньгами. Неприлично большими. Парковка была под завязку забита исключительно люксовыми машинами, вызывающе сверкающими на полуденном солнце. Костюмы и обувь простых охранников даже далекий от индустрии моды человек опознал бы как очень добротные и родом с Апеннинского полуострова.

Последние полчаса я провел буквально на виду у этих бездельников, не вызывая с их стороны никакого интереса. Странное поведение для людей, отвечающих за безопасность. Нет, они поглядывали в мою сторону, но как-то нехотя, вскользь, точно также они смотрели на выгуливающую собачонку пенсионерку.

И только я решился на отчаянный поступок идти напролом, с наивной надеждой на удачу, как сзади раздался тихий бархатный баритон:

– Добрый день, молодой человек.

За моей спиной стояли трое. В таких же итальянских костюмах и туфлях, как и те на крылечке. Такие же вальяжно ленивые и обманчиво безразличные. Появились незаметно, ниоткуда, против моей воли переубеждая меня и доказывая, что с безопасностью в филиале не все так плохо. Профессионалы.

– Э-э-э… Здрасьте!

– Вы здесь находитесь уже более одного часа. Ждете кого-то?

– А че? Хочу и стою! Нельзя, что ли? – с претензией на пьяную разнузданность в голосе сказал я, параллельно пытаясь оценить собственные перспективы на силовое разрешение инцидента. Перспективы были мрачные. Одного я, может быть, и вырубил бы, но сразу троих мне не одолеть. К тому же, вряд ли они надеялись лишь на кулаки и физическую силу. От таких молодцов можно и сюрприз получить. Стрелять они в меня на людной улице не будут, а вот электрошокером могут приголубить.

– Почему же? Можно. Стоять везде можно. Вот только нельзя беспокоить наших пациентов.

– Я никого не беспокою, – промямлил я на манер одурманенного алкоголем человека, стараясь растягивать слоги и глотать окончания.

– Беспокоите, молодой человек, еще как беспокоите. Своим излишне навязчивым вниманием беспокоите, – убаюкивающим голосом и с полуулыбкой на закрытом очками лице чуть ли не ворковал детина. – Своим неподобающим поведением.

Легенда, похоже, сработала. Меня приняли за пьяного. И специфический акцент помог, и прополощенный спиртом рот накануне. Последней хитрости меня научил старый коллега в бытность моей первой студенческой практики в прокуратуре. С пьяного спрос невелик, его даже пожалеть могут, а в некоторых ситуациях и определенных социальных слоях к нему и доверия больше. Оросил рот медицинским спиртом, задержал дыхание на десять секунд, выплюнул – и вуаля, соответствующий запах гарантирован и даже алкотестер может обмануться, показав опьянение.