Литмир - Электронная Библиотека

– И?

– Ты хочешь знать подробности?

– Почему нет?

Вайолет задумчиво кивает, разглядывая свои руки.

– Хорошо. Представь себе, что сначала тебя все раздражает, постоянно тошнит и хочется блевать. Сначала блевать. Потом плакать. Потом опять блевать. Сначала не можешь какать, потом не можешь есть. Не переставая плакать и блевать. Потом становится невозможно спать: на спине нельзя, на животе нельзя, на боку неудобно. Тяжело ходить, трудно сидеть, сложно одеваться, невозможно нагибаться, надевать обувь, вставать с кровати и все это на фоне не проходящей изжоги, газов, слезливости. Грудь все время болит, растет, мешает шевелиться, ходить, жить… В конце концов начинаешь ждать родов как чуда, одновременно приходя в ужас только представив, каково это – выдавливать из себя ребенка размером с арбуз через отверстие размером с мячик для настольного тенниса. И когда наконец все позади, приходишь в себя в палате и хочешь только одного – поспать, начинается самый ад – ребенок просит есть каждые четыре часа, плачет и вопит, и единственное, о чем думаешь целыми днями это сон. Сон и отдых становятся самой желанной, абсолютно недосягаемой мечтой.

– Роды тоже включены в тест?

– О, да. Роды – это особенное чудо. «Вишенка на торте». – Вайолет смеется каким-то странным грустным смехом. Я «понимающе» улыбаюсь.

Профессиональные матери зарабатывают больше всех на земле, даже если они только воспитывают детей. Государственные же гранты на каждого рожденного ребенка – вообще золотое дно, где каждый последующий грант растет в геометрической прогрессии. И все равно, матерями соглашаются быть немногие в наш век инфантильного индивидуализма, и некоторые пары сдают родительский экзамен на отлично, а потом принимают решение жить без детей.

– Разве на родах не делают обезболивание?

– Теоретически – конечно. Практически у регионарной анестезии до сих пор множество побочных эффектов и для матери, и для ребенка. В конечном счете каждая роженица сама принимает решение, но на имитации ее нет. Как сказала моя куратор – «каждая участница государственной программы должна точно понимать, на что идет». – Вайолет вздыхает. – В общем, каждый месяц это час имитации, плюс роды еще час, плюс материнство первых двух месяцев еще два часа. На второй день – собственно, материнство, с двух месяцев и до 14 лет.

– С ума сойти. Примерно по двенадцать часов? Без перерыва?

– Конечно. В жизни-то ведь никакого перерыва не будет, верно?

II

Насколько я помню из курса «Новейшей истории Агломераций Земли», родительские городки начали появляться в городах примерно сто лет назад. Если я ничего не путаю, это был последний пункт долгосрочной государственной программы «Безопасный Мир». После катастрофы, когда население земли за считанные дни сократилось почти на две трети, единственной настоящей ценностью стала человеческая жизнь. Идея растить детей только в специально отведенных зонах лишь в начале казалась утопией. У профессиональных родителей не было выбора, вместе с хорошим окладом и другими социальными гарантиями им также выдавалось подходящее по метражу государственное жилье в детском городке. Но у обычных семей с детьми выбор оставался всегда. Другое дело, что все детские учреждения – сады, школы, дома творчества юных – навсегда и с концами переехало в детские городки на окраинах. Ну и налог – в городе нужно было платить налог на содержание детей, и он был (и есть) довольно большой. Теперь семьи с детьми, живущие в городе, встречаются очень редко – здесь нет никакой подходящей инфраструктуры для маленьких жителей. Конечно, детишки целыми караванами автобусов выезжают в музеи, театры, кинотеатры и аквапарки, но каждый вечер они возвращаются в свои мини-города, где безопасно и удобно, и где каждый на виду. Как показала практика, именно родители раньше других замечают, когда что-то идет не так, когда в какой-то отдельной семье детей обижают или обращаются с ними ненадлежащим образом. В итоге от такого тесного «сожительства» и взаимодействия выигрывают все, и случаи жестокого обращения с детьми почти не происходят.

Хотя успех реформы больше всего обязан самописцам, маленьким передатчикам, которые имплантируются малышам в мочку уха в течение первого часа после рождения. Маленький беспристрастный стукач настроен фиксировать звуки и нехарактерное резкое перемещение в пространстве, однако в любой момент может начать транслировать видео, стоит только автоматике, отслеживающей сигнал заподозрить неладное. Новоиспеченные родители получают вызов в ГУРП уже спустя час после нарушения «Регламента Обращения с Несовершеннолетними и Малолетними Людьми». В десять лет имплантат изымается, считается что именно с этого возраста дети имеют право на частную жизнь, а также становятся способны сами заметить, что родители превышают свои полномочия и самостоятельно сообщить в ГУРП.

Мама говорит, что со мной всегда было очень сложно. В младенчестве ей приходилось регулярно отчитываться за мой постоянный ор, позже – за свой. Сотрудники «Корпуса Б» приезжали к нам домой минимум раз в неделю, просто, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Как только мне стукнуло пять, они перестали ездить, видимо, поверили, что от моей матери не стоит ожидать не адекватного или агрессивного поведения, но раз в месяц нам все равно нужно было приходить на медосмотр. В первую очередь государство пытается отследить насилие в семьях и педофилию, но хорошим матерям и отцам тоже достается за крики и шлепки. «Неизбежное побочное зло добра», как шутим мы в КА и вообще в ГУРП.

Мама как-то сказала, что если бы она родила меня раньше лет на сто, то регулярно «задавала бы перцу». Мама никогда не станет современной, сколько не пройди реинкарнаций, если она до сих пор верит, что физическое насилие может быть гарантом хорошего поведения и вообще добра. Физическое насилие – это гарант только применительно к тем, кто выбрал его сам. «У человечества нет временных и кадровых ресурсов учить добру тех, кто сознательно от него отказался». Это моя любимая строка из «Билля о равных правах». Хотя временами мне жаль всех тех, кто попадает в чавкающую пасть государственной машины исполнения наказаний, ведь если мы до сих пор не приняли закон о полной ликвидации носителей двух типов хромосом, значит мы сами подставляем их под удар, разве нет?

Марта живет в красивом голубом домике на самом берегу большого искусственного пруда. Жила. Живописное место, готовая визуальная цитата для брошюры про идеальный жилой район респектабельных толстосумов и семей с детьми. Вокруг аккуратные разноцветные таунхаусы, детские площадки, ухоженные газончики и насыпные дорожки. Каждый городок огорожен, попасть сюда без приглашения и без допуска невозможно. Я все время думаю об этом, как преступнику удалось обмануть систему, которую невозможно обмануть? Или он как-то выманил ребенка за пределы городка и схватил там? Я считаю до десяти, на всякий случай принимаю дополнительную таблетку и нажимаю на кнопку звонка. Рано или поздно с Наташей все равно придется разговаривать. И с Мартиным отцом, возможно, тоже.

Узнав кто я, Наташа приглашает меня пройти в гостиную. Она идет впереди по коридору, держась рукой за стену, я иду вслед и малодушно радуюсь, что это не мне пришлось звонить и сообщать ей о смерти дочери, приглашать ее на опознание изуродованного тела, стоять рядом и молчать, пропитываясь насквозь и навсегда чудовищным, парализующим, вязким горем, от которого горчит на языке и першит в горле, загораясь все пожирающим гневом бессилия. В квартире бардак, на полу то тут то там валяются какие-то предметы одежды и другие вещи. Наверное, во всех многодетных семьях так. А может быть просто сейчас не до этого? Почему я об этом думаю? Словно сознание хватается за какие-то незначительные детали, чтобы отвлечься от…

– Мы забрали Марту когда ей было всего 2 месяца. Мне было сорок два на тот момент, мужу тридцать пять. – Наташа смотрит в пол, глаза у нее распухшие, красные, но она не плачет, только сжимает и разжимает ладони все время. – Мы решили, что это будет наша последняя малышка. Такая чудесная, милая кроха. Улыбчивая. Никогда не пойму людей, которые не хотят растить собственных детей. Конечно сложно, нужно постоянно проходить аккредитацию, сдавать экзамены, наблюдаться у психолога. Но это того стоит. Смотреть, как они растут и быть рядом – это самое увлекательное путешествие на земле и единственное по-настоящему долгое. У вас есть дети?

8
{"b":"696945","o":1}