ЧАСТЬ 1

РОЖДЕНИЕ

Я знаю, ты ушел от меня не потому, что не верил.

Эрнест Хемингуэй «Старик и море»

1

СОН

Мужчина стоял на мосту. Огни проносящихся внизу по автостраде машин сливались в единый световой поток. Он вцепился левой рукой в металлический столб, правой прижимая к груди фолиант в черном кожаном переплете. Он ступил на перекладину ограждения, затем на следующую и оказался на самом верху. Ветер рвал тонкий дешевый плащ. В голове не было ни единой мысли, в сердце – ни единого желания; только пальцы левой руки мертвой хваткой вцепились в холодный металлический столб, а пальцы правой внезапно расслабились, отпустив книгу.

Другой наблюдал молча. Он знал, что это не конец.

Я потрепала за ухом Леонардо. Золотистый ретривер тут же ответил на ласку, уткнувшись в плечо. Этого еще не хватало! Скорость –110 километров в час: пришлось оттолкнуть пса. Тот, конечно же, обиделся. Несколько автомобилей снова меня обогнали, учитывая то, что ехала я по крайней левой. Стало как-то обидно, в основном из-за мысли, что они доберутся домой раньше. Стемнело часа два назад, и никакой обогреватель не спасал от ноябрьской промозглости. Я нажала на педаль газа. К черту осторожность: уж очень хотелось на уютный диванчик к любимому телевизору.

В следующую секунду брызги стекла полетели в лицо, я быстро перебросила ногу на педаль тормоза и вжала ее в пол. Машину повело юзом; кожаный шнур не позволил рулю заскользить в руках. Кажется, в тот момент я вспомнила всех, у кого надо было бы попросить прощения. Когда «Мазда» наконец остановилась, я увидела перед собой темноту и испугалась, что ослепла. Но нет: просто меня вынесло с обочины. Впереди, метрах в трех, чернел лес. Сердце бешено колотилось; руки, вцепившиеся в руль, блестели от крови.

Я резко повернула голову в сторону пассажирского сиденья – пса не было. Паника сжала горло. Дрожащими руками я отстегнула ремень безопасности и выскочила из машины.

– Леонардо! – завизжала я. – Ко мне!

Мимо на бешеных скоростях проносились автомобили, но никто не останавливался. Ноги отказывались слушаться, я буквально проползла вперед и увидела золотистого ретривера в полутора метрах от капота. Горло сдавил подступивший крик.

– Леонардо… – прохрипела я и рванулась к псу.

Шерсть на голове ретривера слиплась от крови, передние лапы были сломаны, но тихое сопение означало, что он жив.

– Подожди… сейчас… минуточку… сейчас… быстро… подожди… – Я рванулась обратно за телефоном.

– Авария. Пожалуйста, приезжайте скорее.

Бросив телефон на сиденье, я бегом вернулась к Леонардо и опустилась перед ним на колени. Позже мне рассказали, что команда ветлечебницы была шокирована моим видом: лицо в крови, руки на собаке тоже, джемпер изорван и облеплен битым стеклом. Никто из проезжающих так и не остановился и не позвонил по 112.

Другой был рядом, он знал, что это начало.

В два часа ночи я сидела в коридоре ветлечебницы и рассматривала голубую плитку на противоположной стене. Белые разводы порождали в сознании запах хлорки, которого, скорее всего, не было в реальности. Вскоре я почувствовала тошноту, в глазах бликовала плитка.

– Наверное, это был камень, – предположил полицейский лет пятидесяти, сидящий рядом. – Вылетел из-под колеса и прямо в стекло. Ну, а вы просто не справились с управлением. Стаж-то какой?

– Пять лет, – автоматически ответила я.

– У-гу. – Мужчина заполнял протокол быстрым размашистым почерком.

Подошел его напарник, высокий худой и совсем молоденький:

– Я закончил описание автомобиля, ребята из техцентра его забрали. Вот ваши вещи.

Он положил на стул сумку, пальто, телефон и большую черную книгу в кожаном переплете.

Я бросила на все это равнодушный взгляд.

– Это – не мое.

– Что? – не понял парень.

Я указала забинтованной рукой на книгу.

Полицейский пожал плечами:

– Она была в машине, может, кто-нибудь из друзей забыл?

Первый устало протянул мне протокол и ручку. Всем своим видом он показывал, что находиться здесь ему совершенно не хотелось.

– Прочитайте и подпишите.

Я, не глядя, черкнула роспись.

Грузный мужчина тяжело поднялся и убрал ручку во внутренний карман куртки.

– Ну, вот и все. До свидания.

Он показал кивком напарнику, чтобы тот следовал за ним. Через миг до меня донеслось недовольное ворчание:

– Я бы вообще бабам права не давал.

Рядом присела Александра и ободряюще похлопала по колену. Я вздрогнула и повернулась к ней.

– Ну?

Александра робко пожала плечами, не решаясь произнести вердикт. Я догадалась.

– Он еще жив?

Ветеринар кивнула.

– Значит, я могу надеяться.

Я встала и сложила вещи в сумку, пальто и книгу взяла в руки.

– Приду утром.

Александра так и не произнесла ни слова: мы были подругами.

Другой последовал за ней.

Дома было темно, холодно и одиноко. Я сняла замшевые сапоги, пальто бросила на столик под зеркалом. Флакон с маслом для волос с грохотом скатился на пол.

Словно робот, прошла на кухню, включила чайник и села. В поисках телефона высыпала содержимое сумки на стол, руками разгребла ворох косметики и наконец нашла его. Сначала позвонила завучу гимназии, в которой работаю, и сказала, что не смогу сегодня придти. Потом – Кириллу, рассказала о случившемся и попросила заняться страховкой. Кирилл тут же захотел приехать, но я возразила, что уже ложусь спать.

Чайник забурлил и отключился. Я убрала телефон на полочку со специями. Остальное попыталась смахнуть в открытую сумку, но помада упала на пол и закатилась под холодильник, тушь отправилась за ней. Нервы наконец сдали: я вышвырнула сумку в распахнутую дверь.

Другой сидел напротив и ждал.

Мой взгляд остановился на черном фолианте. Я положила его на колени и погладила мягкую черную кожу. Окованные металлические уголки были холодные, а вот кожа слишком теплая, теплее комнатной температуры градусов на пять. Странно, но обрез книги тоже был черный. Если бы не исполинский размер, можно было бы подумать, что это ежедневник.

Первая страница оказалась чистого бирюзового цвета, словно небо после весеннего дождя, но какие-либо надписи отсутствовали. Следующая страница тоже была чистой. Удивленно перелистав книгу, я не нашла ни одного печатного знака.

Бросив пакетик зеленого чая в кипяток, я прислонилась бедром к плите и задумалась об этом нечто в кожаном переплете, потому что книгой это назвать было нельзя. Книга – это текст, размышляла я, хоть какой-то. Наверное, это дорогой альбом для рисования. Автоматически прихватила с работы. Поставив чашку с недопитым чаем в раковину, я вышла из кухни.

Другой последовал за ней.

Я шла по сумрачному каменному коридору, понимая, что нахожусь под землей. Ноги скользили. Попытавшись ухватиться за стену, я ощутила что-то склизкое и мерзкое.

– Мама… – Всхлип.

– Мама! – Это плакала девочка.

Я обернулась, но определить источник голоса было невозможно. Рука, вытиравшая слизь о брюки, замерла.

– Эй! – тихонько позвала я. – Кто здесь?

Через миг тонкий детский голосок протянул:

– На-астя.

Я недоверчиво проговорила:

– Здравствуй, Настя.

– Здравствуй.

– Настя, где ты?

Пауза.

– Здесь темно. Мама, это ты?

– Нет. – Я не могла поверить, что разговариваю с кем-то, порожденным моим сознанием. – Но я хорошая, не бойся.

– Ты отведешь меня к маме? – с надеждой спросила девочка.