Каждое прикосновение ее кожи к моему телу кажется изменой моему сердцу и разуму. Эта девушка прекрасна, дает любовь, и любому мужчине повезет быть с ней.

Но мое тело, сердце и душа уже кому-то преданы. Что еще я мог дать?

— Я делаю что-то неправильно? — спрашивает она, отрываясь и слегка нервничая.

— Нет, прости. Дело не в тебе, — пытаюсь успокоить я ее, зарываясь рукой в ее волосы.

— Дело не в тебе, а во мне? Это то, что ты здесь делаешь? — говорит она, нахмурившись.

— Знаю, это кривая дорожка, но в моих обстоятельствах, это правда.

Магнолия скатывается на бок, заправляя простыню, давая мне договорить.

— Моя болезнь была не единственной причиной, по которой я порвал с тобой, — признаюсь я.

У нее на лице отражается понимание.

— Есть кто-то еще.

Она смотрит на подушку и начинает рисовать невидимые узоры пальцем. Я беру ее за подбородок и приподнимаю его.

— Да, так и было, — и глубоко вздохнув, я добавляю. — По крайней мере, для меня. Я все еще пытаюсь преодолеть это.

— Ты хочешь вернуть ее? — робко спрашивает она.

— Это не имеет значения, — качаю я головой.

Один кивок… это все, что я получаю в ответ.

Не знаю, как долго мы находимся вместе, бок о бок в плохом настроении, и каждый ждет от другого, что тот сделает первый шаг или что-то скажет. Это кажется вечностью.

— Послушай, я не знаю, куда это нас приведет, но пока, давай просто оставим все, как есть. Ладно?

Магнолия наклоняется вперед, целуя меня долго и медленно и облегчая мое одиночество при каждом прикосновении, пока я не тону в ее теплоте. Больше слов не сказано.

Остаток ночи я ни о чем не думаю, а просто действую по импульсу.

Проснувшись на следующее утро, я медленно потягиваюсь, когда она интересуется, не хочу ли я выпить чашку кофе, и я чуть не выскакиваю из квартиры и не бегу на улицу полуобнаженным.

Боже правый, что я натворил?

Знаю, я не сделал ничего плохого. Я холостой. Для меня логично двигаться дальше после распада. Но почему я чувствую себя женатым мужчиной, просыпающимся в чужой постели?

Мое сердце болит от воспоминаний о прикосновениях Магнолии, и кажется, помогает успокоить мое одиночество, но это только усугубляет последствия.

Потому что она не Эверли.

Я не двигаюсь с места, так как сегодня утром вернусь домой. После того, как я отказываюсь от завтрака, мне кажется, что это очень неприятно, но я отчаянно нуждаюсь в ней, убегая из квартиры Магнолии и возвращаясь на такси.

Увидеть, как Магнолия делает кофе, и пытается собрать какой-то завтрак для меня этим утром, это слишком много. Это сделает все слишком реальным — принесет много драгоценных воспоминаний — и прямо сейчас мне необходимо вернуться домой.

В окружение призраков моего прошлого.

Возможно, мать Магнолии сказала, что дом — это всего лишь здание, но для меня это все, что у меня осталось.

Откинувшись на кушетку, я позволяю воспоминаниям похоронить меня, обрушиться на меня один за другим. Улыбка Эверли, ее смех, когда мы преследовали друг друга через дом… как она выглядела, когда мы занимались любовью. Воспоминания были где-то далеко, и они были наполнены экспансивными пробелами, но их было достаточно.

Их всегда было достаточно.

Я только закрываю глаза, как в дверь звонят.

Медленно поднявшись, я подтягиваюсь, снимая напряжение в спине и шее, и иду к входной двери. Я долго ждал Брика, поэтому даже не потрудился посмотреть в глазок.

Открыв дверь, мягко говоря, я нахожусь в шоке.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — спрашиваю я Райана, потирая глаза, чтобы убедиться, что действительно вижу его стоящим у моей входной двери.

— Интересно, что с тобой не так, — бормочет он, проталкиваясь мимо меня.

— Пожалуйста, входи, — шучу я, наблюдая, как он блуждает по коридору к гостиной.

Я следую за ним, все еще удивляясь, какого черта он здесь делает. Парень бродит по комнате, глядя на несколько обрамленных картин на стенах, прежде чем сесть в кресло.

— Разве ты не должен быть в своем медовом месяце? — спрашиваю я, пытаясь выразиться, как можно нейтральнее, но терплю неудачу. Яд в голосе безошибочен, когда я вглядываюсь на его левую руку.

Кольца нет.

— Не меня она хочет, — отвечает он, устроившись поудобнее в кресле.

Я присоединяюсь к нему, предпочитая сесть на диван.

— Она бросила меня, — напоминаю я ему. — И выбрала тебя.

— Только потому, что думала, что поступает правильно. Она послушала меня.

Слова из него нужно вытаскивать, словно клещами. А мое любопытство берет вверх. Не знаю, что спросить в первую очередь.

Даже, если я найду, что спросить в первую очередь.

Ничего не изменилось. Я все еще работал на сумасшедшего, который сжигал здания, убивал невинных людей, когда сердился.

Ничего хорошего со мной связано не было, и все же я хотел знать, почему. Почему она не вышла за него замуж? И почему она не здесь?

— В конце концов, мы не подходили друг другу. Я принял дружбу за любовь, полагая, что если ты ладишь с кем-то достаточно хорошо, это приравнивается к тому же, что и страсть. Это не так. Я должен был знать, что в ту минуту, когда она ушла, и направилась прямо к тебе в объятия, ища что-то еще. Что-то, что я не мог ей дать.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать… ничего не получается. Изо рта выходит только воздух.

— Она все еще хочет тебя, Август.

— Эверли тебе это сказала? — спрашиваю я, словно бросаясь на этот крючок.

— Нет, — отвечает он. — Ей не нужно это говорить. Это написано на ее лице, выгравировано в каждом движении ее тела и хрупкой линии ее души. Она твоя, знаешь ты об этом или нет.

— Так, в чем смысл приходить сюда, Райан? Это твое доброе дело дня? Это твой способ сделать себя лучшим человеком? Снова?

Райан всегда делает из себя героя истории. А я обычно злодей.

— Речь не обо мне. А об Эверли. Возможно, я не люблю ее так сильно, как думал, но все еще продолжаю любить ее. И всегда буду. Она особенная, Август, и вы, и все люди, должны это признать.

— Да, — чуть не плюю я.

— Тогда почему ты сидишь здесь и ничего не делаешь? — орет он, поднимаясь со своего места.

Это такой гнев, который я никогда не видел у этого человека. Это похоже на то, как будто раздался угрожающий рык от безвредного котенка, и вдруг ты понимаешь, что крошечное существо с острыми клыками и острыми когтями на самом деле может грозить огромной опасностью.

— Это сложно, — отвечаю я.

— Да неужели.

— Это не так просто! Послушай, она ушла от меня. Она. Ушла. От меня.

Я встаю, разочаровавшись в этом разговоре.

Разве он не понимал, что, если бы был шанс изменить обстоятельства, я бы побежал к Эверли сейчас же?

— Да, но почему? Что ты сделал, чтобы увести ее? Она ушла не потому, что перестала любить тебя, я многое знаю.

— Ты так уверен? Я, как известно, мудак, — отвечаю я, пошутив черным юмором.

— Она говорит твое имя во сне.

Это одно предложение подталкивает меня к сути. У меня нет остроумного возражения. Ничего. Я просто сижу, ошарашенный, пока Райан не продолжает. Чувствую, что снова падаю на подушки дивана.

— С тех пор я ее знаю. Сначала я подумал, что это всего лишь ПТСР¹¹ — преодоление травмы.

Я вздрагиваю от одной лишь мысли.

— Но каждый раз она бормотала такие вещи, как «Прости, Август… прости». Я думал о том, чтобы спросить ее об этом, но подумал, что она прошла достаточно, поэтому я отпустил ее. Ты не был тем, о ком мы хотели говорить, но в наших отношениях была большая черная пропасть, пока ты на самом деле не проснулся, и тогда это было похоже на этого гигантского слона, который ни один из нас не мог обойти. После того, как ты очнулся, сны усилились, и она вдруг начала звать тебя почти каждую ночь. Я попытался сказать себе, что это было просто потрясение из-за того, что ты вернулся к своей жизни, но в глубине души я знал больше. Со временем это только ухудшилось. В конце концов, мне пришлось примириться с правдой, что она все еще любит тебя. И всегда любила. Я был просто владельцем места, пока ты не вернулся.