— Отметить что? — уточнил Кёя.
— Твое боевое крещение, — объяснил Унаги, затягиваясь два последних раза и туша сигарету. — Дайсуке-сан отметил, что никогда не видел такого невероятного потенциала в новом изготовителе суши. Он не перестает петь тебе дифирамбы. Пред тобой открывается замечательное будущее, сынок.
— В качестве шеф-повара или копа? — спросил он, вставая.
Унаги положил руку на его плечо:
— Как сам того пожелаешь. Как говорил твой дедушка, «Живи свою жизнь, и ни о чем не жалей. Не оглядывайся назад, не спрашивай «а что если?», а всегда смотри вперед!» — Унаги громко рассмеялся.
Кёя не мог спорить с Унаги в такие моменты, поэтому его уже совсем скоро усадили на стул в небольшом баре неподалеку, где в такие часы оставалось совсем немного посетителей. Унаги любил этот бар, потому что он был спокойный и уединенный — прекрасное место, чтобы пожилому человеку весьма кстати пропустить кружечку-другую и вспомнить старые времена.
— За тебя, Джин! Ты всегда был сумасшедшим ублюдком! Kampai!
— Kampai! — раздалось эхо голосов постоянных посетителей.
Кёя пригубил саке, стаканчиком которого его угостил Унаги.
— Kampai! — вновь взревел Унаги.
— Kampai! — поддержали остальные.
— Ух, — вздохнул Унаги, его лицо немного порозовело. — Хорошее саке, — радостно улыбнулся он в стакан. — Твой дедушка всегда ценил хорошую выпивку. Это-то и сделало его гением, лучшим шеф-поваром Токио.
— Дааа… — потянул Кёя.
Они немного посидели в тишине, оба затерянные в своих мыслях.
— Ты в последнее время много думаешь о чем-то, — произнес Унаги, обновляя стакан и отпивая из него большой глоток. — Не хочешь ничего мне рассказать?
Кёя непроизвольно улыбнулся, и, покачав головой, ответил:
— А я думал, Вы позвали меня праздновать. — он отхлебнул глоток. — Лжец.
— Ты не ответил на мой вопрос, — прокомментировал Унаги.
Кёя перевел взгляд на барную стойку — он не знал, с чего начать и, главное, как.
— Знаете, иногда думаешь, что все знаешь, что все уже предрешено, ты все спланировал, все идет, как по маслу, а тут, БАМ! — он с силой ударил по стойке. — Что-то происходит, и все летит под откос.
Унаги заломил бровь:
— Не уверен — я не из тех, кто тщательно все планирует.
— А я из тех, — настаивал Кёя. — Эм… Был из тех.
Унаги налил себе еще порцию и принялся ждать.
— Нечто из моего прошлого, — что, я думал, я могу проигнорировать, — вернулось в мою жизнь, и оно просит сделать меня нечто такое, в чем я не совсем уверен. Ничего такого, это просто несколько… другое. Словно передо мной две дороги, одна из которых ведет меня по понятному пути: выпускной, работа полицейским, может быть, подработка в качестве суши-повара. Ну, понимаете, нормальная обычная жизнь. А другая… — он тяжело вздохнул. — Другая просит меня принести в жертву все, над чем я работал, ради мечты. — он раздосадовано осушил стакан и поставил его на стойку. Алкоголь вывел его из равновесия, выпуская наружу накопившееся раздражение и злобу. — Я запутался и не знаю, что мне делать. Мозг говорит мне забыть обо всем, стать полицейским, жить нормальной жизнью и забыть про всю эту судьбоносную лабуду. Но мое сердце просит перестать жить в страхе, пойти по новому пути и найти то, что я ищу. Как бы я хотел, чтобы дедушка был здесь — он бы знал, что делать.
Унаги аккуратно взболтал саке в стакане.
— Наименее объезженный путь, — задумчиво проговорил он.
— Чего? — переспросил Кёя.
— Наименее объезженный путь, — повторил Унаги, залпом осушив стакан. — Путь мечты, что взывает к сердцу и перечит логичному мышлению. Мне кажется, я понимаю, через что тебе приходится проходить, и все, что я могу сказать, это что бы ты не выбрал, ты не должен пожалеть о выборе. Иди по своей дороге, куда бы она тебя не вела, но никогда не жалей о своих решениях.
***
— Никогда не жалей, — прошептал Кёя, уставившись в ночное небо. Он сидел на крыше своей квартиры, не в силах заснуть. Через одну неделю он закончит академию, но что дальше?
Тысячелетия назад, он размышлял над тем же вопросом…
— Проводите его за пределы дворца, — скомандывал Эндимион тоном, которому никто не смел перечить.
Кунцит чувствовал на себе прожигающий взгляд Анубиса, которого уводили прочь его братья. Руки генерала сжаты в кулаки, а волосы вокруг лица словно превратились в занавес стыда. Дверь закрылась, эхом отдаваясь по залу. Он попытался выровнить дыхание, как его всегда учили. Он воин. Солдат. Он всегда умел контролировать свои эмоции. Умел…
Эндимион склонился рядом с ним и положил руку ему на плечо.
Кунцит напрягся от прикасания своего господина.
— Я думал… — прошептал он. — Я думал, что избежал своего прошлого, думал… что он никогда меня не найдет. Я бы никогда… Не беспокоился…
— Кунцит, — мягко перебил его Эндимион. — Я не позволю ему причинить тебе вред.
— Я бы с радостью отдал свою жизнь, чтобы защитить Вас, — пробормотал он голосом, наполненным горечью. — Это небольшая цена за мир, не так ли?
— Я не следую варварским ритуалам, разве я еще не доказал тебе этого, Бьякко? — внимательный и напряженный взгляд Эндимиона выжигал его детские страхи. — Ты — мой оруженосец и самый близкий друг. Я лучше умру, чем позволю этому ублюдку привести свои угрозы в действие.
Кунцит кивнул.
— Если такова Ваша воля, сир, я повинуюсь, но Вы должны понимать последствия — Центральное королевство не будет просто так стоять в стороне.
— Пускай себе ропщут — Золотой дворец выстоит, — сжимая ладонь Кунцита, Эндимион поклялся: — Я не позволю тебе умереть.
Одинокая слеза соскользнула с его щеки.
— Но я умер, — вырвалось у него. — Анубис заключил альянс с Берилл, а наши люди пали.
Он наблюдал за рассветом с тяжелым сердцем.
— А что же случилось с тобой, повелитель? Хотел бы я знать, — он опустился на прохладную бетонную поверхность. — Почему ты позволил мне выжить?
Он сидел на песке, крепко прижимая колени к груди и наблюдая за восходом солнца над белокаменным королевством. Даже находясь вдалеке, он мог разглядеть высокие шпили дворца, взмывающие в небеса. Он думал, что никогда больше их не увидит.
Принц Эндимион присел рядом с ним.
— Доброе утро, — поприветствовал он.
— Почему ты позволил мне выжить? — спросил он. Он не пытался сетовать, или обвинить его в чем-либо, он просто задал вопрос.
Эндимион непонимаще склонил голову:
— А ты хотел умереть?
Нет! Он отвел взгляд в сторону, ненавидя себя за проявление страха.
— Принц делает то, что лучше для своего народа. Если моя смерть принесет мир, то так тому и быть.
Эндимион ударил его.
— Ай! — он потер ушибленное плечо.
— Прекрати ныть, что твоя жизнь ничего не стоит.
Он обнял свои колени и опустил голову между ног.
— Но это правда. Я — второй сын матери-королевы. Принято считать, что если у матери-королевы рождается второй сын, земли становятся проклятыми, и проклятие может быть снято только тогда, когда кровь второго ребенка окропит алтарь в знак искупления богам. Ты не должен был спасать меня. Я — проклятье.
Эндимион закатил глаза.
— Жить — это не проклятье. Даже мысль об этом на редкость глупа, — он встал и стряхнул песок с колен. — Ты слишком зациклен на том, что скажут другие люди о твоей жизни, но я не слышал, чего хочешь ты сам.
Кёя посмотрел в небеса:
— Чего хочу я?
Ошарашенный, он наблюдал за тем, как принц уходит прочь. Чего он хотел от жизни? Никто не позволял ему задавать этот вопрос. Жизнь или смерть не имели значения. Он — второй сын, у него не было выбора.
Он вновь посмотрел на свое королевство. Его брат желал его смерти, а подданные мечтали о том, чтобы его никогда не существовало.
