История моих взаимоотношений с КЛТФ была еще короче, чем список любимых приемов Ронды Роузи. Я вошел, сказал, что хочу вступить, сидевшая за какими-то книгами рыжая девчонка подняла свое веснушчатое, с огромными зелеными глазами, лицо и произнесла три слова: «Почему небо синее?».

–Ты красивая, – сказал ей я. Она, правда, была красивая.

–Диффузное излучение неба, – сказала она. – А теперь – Департ. Энд би гон виз зэ винд.

И вот, теперь я стоял перед дверью с номером 88.

Все еще пытаясь следовать инструкции на объявлении, я в четвертый раз позвонил. Результат был тем же самым.

В этот момент за дверью что-то разбилось.

…

По-традиции вздохнув, я дважды постучал и вошел внутрь. Внутрь средних размеров комнаты, с дверью в дальнем от меня конце (видимо внутреннее помещение), в комнате было одно, выходящее неизвестно куда, окно, несколько заставленных разнообразными коробочками и склянками столов, вокруг которых, на полу, стояло еще больше коробок и склянок всех форм и размеров. На одном из столов стоял белый электрический чайник в компании некоторого количества разнообразной (чистой и не очень) посуды. Здесь и там стояли стопки книг и журналов, а дополняли картину полного хаоса разбросанные по всей комнате фрагменты различного химзащитного снаряжения и лабораторные халаты разной степени белизны.

Одушевленных предметов, не считая меня, в кабинете было трое (хотя, если быть честным до конца, я нисколько не был уверен даже в том, что душа была у меня, что уж говорить о какой-то троице, которую я видел впервые). Небритый молодой человек и девушка с совсем короткой стрижкой стояли рядом за одним столом, под ногами девушки лежали осколки кружки, и растекалось что-то напоминающее кофе. Еще одна девушка, рыжеволосая (опять) и очень симпатичная (опять!) (КЛТФ, видимо, будет преследовать меня до конца жизни), стояла чуть в стороне, возле окна. Все трое были в белых халатах. И все трое смотрели на меня, не обращая никакого внимания на разбившуюся только что кружку.

Just act cool.

Я был холоден как сосиска из университетской столовой.

–Добрый день, – сказал я. – Я хоте… Хочу вступить.

Они по-прежнему молчали. На мгновение мне показалось, что рыжая заговорит первой и задаст мне вопрос (естественно про небо). На который я, по доброй традиции, отвечу комплиментом и навсегда покину этот кабинет.

–Как поджечь снег? – спросил небритый.

Как поджечь снег? А что, его можно поджечь?

…

Можно полить его Everclear1 – там 95%. Вспыхнет от любой искры.

–Могу дать подсказку, – неожиданно сказала рыжая, достав из стоявшей рядом коробки небольших размеров таблицу Менделеева и улыбнувшись.

Небритый и коротковолосая прыснули от смеха.

–Давай же, все как на ладони, – сквозь смех произнесла стриженая.

Я снова посмотрел на рыжую, водрузившую таблицу на один из столов. Что-то в ней казалось странно знакомым. Нет, речь не о сходстве с девицей из КЛТФ. Оно было, но дело было не в нем. Она напоминала мне кого-то, кого я знал, до университета. Мысли почему-то уносило в сторону.

Университет. Столько всего поменялось. Почему я так плохо помню все то, что было раньше? Университет. Мне для него специально купили мобильный телефон, а до этого я жил как-то без него. Без звонков и СМСок. Без СМСок.

Сообщение!

Пропустить через него фтор! Вольфрам и осмий!

–Пропустить через него фтор…, – осторожно начал я, будучи готовым, при молчании с их стороны присовокупить к ответу вольфрам и осмий.

Девушки одобрительно закивали. Небритый приподнял брови.

–Неплохо, – согласился он. – Самый твердый металл?

Все вставало на свои места.

–Вольфрам, – сказал я.

–А самый тяжелый?

–Осмий.

Девушки посмотрели на небритого.

–Ну что вы на меня смотрите? – недоуменно произнес парень, отвечая на их взгляды. – Про кристаллическую решетку черного фосфора его что-ли нужно было спрашивать?

–Ты принят, – добавил он, глядя уже на меня. – Аплодисменты.

Никто не хлопал. Зато мои новообретенные коллеги женского пола добродушно улыбались.

–Как тебя зовут? – спросила рыжая, подходя ко мне.

Я представился.

–А я – Варя, очень приятно. Вопросы задавал Петя (она указала рукой на небритого, который безэмоционально кивнул), а стрижка а-ля «Эмма Уотсон периода творческих исканий» украшает голову Маши (Маша картинно запрокинула свою украшенную (украшенную ли?) этой самой стрижкой голову назад, а потом показала мне V пальцами (!?)).

«V has come to» – вспомнил я почему-то.

…

Итак. Петя и Маша. В кабинете номер 88. Я, конечно, не знаток химии, но шутку оценил.

–Очень приятно, – тщательно произнося слова, сказал я.

–Хочешь кофе? – рыжая Варя, видимо, решила взять на себя вопрос моей интеграции в коллектив. – Все равно придется делать еще.

Она кивком головы указала на упорно игнорируемую Петей и Машей лужу на полу.

–Не откажусь. Lots of cream, lots of sugar. Как в кино.

Варя, кивнув, переместилась к стоявшему слева столу с чайником и посудой, а Петя и Маша (стоявшая в луже кофе!), казалось, утратили ко мне интерес, погрузившись в прерванную моим появлением (или падением кружки, что впрочем, менее вероятно) работу. На столе, возле которого они стояли, громоздилось множество всевозможных…

Всевозможных…

Вздох.

Всевозможных химических штук. Я точно узнал знакомые мне по Морровинду реторты и по школьной химии мензурки со спиртовками, названия же всего остального оставались для меня загадкой.

По адресу пришел, ничего не скажешь.

Кроме стола Пети и Маши и того, за которым готовила кофе Варя, здесь был еще и третий стол, уже остальных, стоявший возле окна. На стене, справа от входа висела большая доска, на которой мелом было написано несколько непонятных мне химических формул и еще какая-то ерунда. На другой стене висело несколько плакатов с японскими видеоиграми, с грамматической ошибкой и порядковыми номерами 1, 2 и 3 в названии. Здесь же был календарь и небольшая гравюра с монахом Бертольдом Шварцем, изобретающим порох.

–Для европейцев, естественно, – мысленно успокоил я китаистов.

Стараясь не наступить в разлитый кофе, я подошел поближе к столу, за которым они стояли.

Ноль внимания. Абсолютно. Колбы в их руках изредка позвякивали, а халаты шуршали. За спиной слышалось, как Варя готовит кофе, что-то мурлыча под нос.

Я прислушался, не выпуская из глаз супругов Кюри.

Fly me to the moon and let me play among the stars

У нее неплохой голос.

Let me see what spring is like on Jupiter and Mars

У нее отличный голос.

В нем есть что-то знакомое. Или это песня? Да, дело в песне. Определенно.

In other worlds – hold my hand

In other worlds darling kiss me

…

Супруги Кюри по-прежнему не обращали на меня внимания.

–Радий получаете? – поинтересовался у них я.

Оба удивленно подняли на меня глаза. Несколько холодное удивление Пети компенсировалось искренним удивлением Маши. Мне показалось, что даже Варя сзади замолчала.

–С чего ты взял? – осведомился Петр.

–Хм. Давайте посмотрим, Петя и Маша в 88-м кабинете…

Ультратонкий намек от мастера ультратонких намеков.

–Твой кофе, – Варя вынырнула откуда-то из-за спины, засовывая мне в руки кружку горячего, дымящегося напитка. Вторую кружку она поставила на стол перед Машей.

–Спасибо – сказал я. Маша и Петя все так же смотрели на меня, видимо ожидая уточнений, но я благоразумно решил заткнуться и, повернувшись к ним боком и глядя в окно, принялся пить кофе.

Его вкус показался мне немного необычным. В хорошем смысле. Я никогда не был большим ценителем кофе, но этот стопроцентно был чем-то из ряда вон выходящим.