Молчание. Молчание в аудитории. Среди студентов, я имею в виду. Они точно его слышат?

–А как же средства связи, средства наведения этих ракет и, я не знаю, много чего еще? – я поднял руку.

Он отмахнулся, сделав насмешливое лицо.

–Подумаешь. Дело одного дня.

Дело одного дня. Впрочем, правда, что там делать-то?

Я огляделся вокруг, ища поддержки и не находя ее.

–Но ведь даже сотня таких корыт с ракетами не будет стоить и одного нормального, пусть даже небольшого, боевого корабля с обученной командой! – продолжал борьбу я.

–Задавят числом. Размеры невоенного флота РК и даже Японии вполне могут это позволить.

Валерий Евгеньевич был убежденным сторонником популярного сегодня тезиса о том, что (кхм-кхм), я цитирую, – «будущее за Азией» (конец цитаты). Мне, как профессиональному диванному теоретику, всегда было не совсем понятного кто именно в Азии имеется в виду? Единственная в Азии страна с реальным политическим весом это Китай (правда у него есть свои проблемы – территориальные противоречия со всеми соседями, сильные сепаратистские настроения в отдельных регионах, огромное количество бедных и т.д.); Япония давно уже не ведет самостоятельной внешней политики, а последние 20 лет еще и имеет нулевой рост экономики, усугубляющийся затяжным политическим кризисом и подходящим к критической отметке старением населения (и это я молчу про социальный кризис с хикикомори и всей фигней); КНДР имеет слишком слабую экономику для осуществления каких бы то ни было амбиций; РК примерно такая же американская марионетка, как и Япония, но только с чуть более дешевой рабочей силой, растущей экономикой и отмороженным на всю голову руководством (это у южан традиция); Индия это отдельная история – они себя называют субконтинентом и к Азии относиться не хотят; остаются бесчисленные Тайвани, Сингапуры, Малайзии и Вьетнамы, – страны с показывающей солидный рост экономикой, но не имеющие никакого ни политического, ни военного веса в мире и едва ли способные на серьезные научные прорывы.

Тоже мне хозяева будущего.

Я тяжело вздохнул.

***

Когда, после окончания пары, мы вышли из кабинета, объявление уже было кем-то сорвано. Порадовавшись тому, что не пожалел времени и успел его сфотографировать, я, набрав указанный номер и поднеся трубку к уху (надеясь услышать что-нибудь в окружающем шуме и гаме), отправился в Западное крыло.

Длинные гудки. Хмыкнув, я подумал, не позвонить ли Васе, но мысль о принесении моего творчества в жертву его личной жизни, немного постудила мое любопытство. Пусть сам звонит.

За время пути к кабинету номер 88, я еще дважды пытался дозвониться на указанный номер, но успеха не достиг. И более того задался вопросом, зачем вообще нужно куда-то звонить?

Зачем вообще нужно куда-то вступать? Вступать в какой бы то ни было клуб я не имел никакого желания, однако, бегать от этого вечно едва ли было возможно. Быть может, у кого-то, не знакомого с тем местом, где я учусь, могут возникнуть вопросы о том, с какой собственно стати студентам необходимо куда-то там вступать? Дело в том, что несколько лет назад, через пару лет после открытия, руководство университета, озабоченное созданием ВУЗа принципиального нового для России типа, решило пойти по пути заимствования тех или иных элементов, хорошо себя зарекомендовавших в иностранных ВУЗах. Так вот одной из «вещей», позаимствованных у японских учебных заведений стала практика создания кружков или клубов с определенным профилем, где студенты могли бы заниматься научной и не очень деятельностью. В принципе, все эти кружки можно было условно разделить на две большие группы – «серьезные» и «несерьезные». Кружок Любителей Теоретической Физики, кружок робототехники, кружок программирования и, например, клуб химии были серьезными. Профиль кружка здесь почти всегда совпадал с профилем студента, в кружках имелось весьма неплохое оборудование, закупленное университетом, а то, что происходило в самих кружках, можно было описать не иначе как «серьезный бизнес». Как я уже пытался рассказать обуреваемому чувствами Василию, в прошлом году двое ребят из клуба химии выиграли какой-то престижный международный конкурс в Китае, а один из наших любителей теоретической физики ездил с каким-то выступлением в Германию. Здесь, к слову, все не так просто – поговаривали, что он занимается своей темой уже довольно долго, и додумался до чего-то очень серьезного. По-настоящему серьезного. В среду, то есть послезавтра, должна состояться университетская конференция, на которой будут выступать, со своими докладами, студенты самых разных профилей, в числе которых должен быть и этот товарищ. Я там, кстати, тоже должен быть. Что на таком мероприятии делает второкурсник вроде меня – вполне разумный и закономерный вопрос. Виной всему была небольшая статья, которую я, написав, имел неосторожность подать в университетскую газету, публиковавшую ежемесячно некоторые работы студентов. Не спрашивайте меня – почему я это сделал – я и сам плохо понимаю. Видимо, жажды славы взяла своё… Но, так или иначе, на статью обратили внимание на кафедре и при всей своей спорности она была оценена положительно и в преддверии конференции я был неожиданно извещен о том, что буду представлять на ней свою работу. Можно сказать, что я фактически пал жертвой вечного кафедралного противостояния между историками и филологами, которые, взаимными интригами, повыбивали друг у друга кандидатов и, в конце концов, выбрали меня как компромиссный вариант.

…

Я снова вздохнул. Я вообще люблю вздыхать.

И все-таки. На чем мы там остановились? Ага, так вот, кроме условно-«серьезных» кружков были и условно-«несерьезные». Кружок любителей поэзии, университетский хор, плохо мне известное объединение певцов (скрывавшееся за аббревиатурой ПКМ), шахматная секция «Ход конем», литературный клуб, клуб Поиска Глубокого Смысла «Было холодно», клуб начинающих переводчиков «Переводим как могём», клуб сонь и все такое. Там собирались ребята самых разных профилей и интересов, кому-то действительно была интересна тематика клуба, в котором он состоял, а кто-то просто коротал время или числился там потому, что ему нужно было где-то числиться. В принципе, я и сам мог последовать их примеру, но почему-то этого не сделал. Поначалу я надеялся на то, что найду что-нибудь свое, а потом… Потом вот, неожиданно оказался у дверей клуба химии.

К слову сказать, было еще несколько объединений, которые сложно было однозначно к чему-то отнести. Собственно их было, как минимум, два. Модель ООН (косплей заседаний Организации Объединенных Наций) и… О да, – Блумсбери Групп туманное литературно-поэтическое что-то, о котором мало кто имел четкое представление. Они редко были на слуху – я пару раз видел в университетской газете их стихи на английском и статьи на общественные и ололополитические околополитические темы. Не вчитывался ни в то ни в то и поэтому никакой оценки их способностям дать не могу. Университетская газета была единственным источником информации о них, встретившимся мне, впрочем, я никогда специально и не занимался их поиском.

У меня завибрировал телефон. Это было СМС сообщение, пришедшее с номера, который я видел впервые. Текст был следующим:

Пропустить через него фтор. Вольфрам. Осмий.

Я понятия не имел, какого черта это значит. Кто-то ошибся номером?

Перечитав сообщение несколько раз, пристально изучив номер и убедившись, что я по-прежнему ничего не понимаю, я продолжил движение.

Итак, вернемся к клубу химии. Конечно, поначалу я рассчитывал найти что-то, что будет мне однозначно интересно и то чему я смогу с радостью посвящать свободное время. Но клуб любителей истории оказался заполнен, прежде чем я успел до него добраться, а в драмкружок и Клуб Любителей Порохового Оружия меня не взяли. Это весьма охладило мое желание вступать куда бы то ни было и на какое-то время вопрос был отложен в сторону.

Дни шли за днями, осень сменилась зимой, а я так ничего и не подыскал. Пару недель назад уже практически в отчаянии я попытался вступить в Кружок Любителей Теоретической Физики, считавшийся весьма престижным. Но одной из особенностей «серьезных» кружков было то, что каждый из них имел выборного руководителя, в число чьих обязанностей входила, в том числе и «экзаменация» желающих вступить.