Вот уже несколько человек упали, пронзенные стрелами, а остальные все приближались. Засунув руки в карманы, Евгения смотрела на них. Мошкара образовала темный нимб вокруг ее головы, кружась по часовой стрелке. Остались стоять всего трое — только тогда она махнула рукой, указывая им на заросли высоких трав. Очнувшись, дикари с воплями кинулись прочь, и долго еще из травы неслись их крики. Круг насекомых распался, Евгения с проклятиями принялась отбиваться от них.
— А от комарья твоя сила не помогает? — спросил Пеликен.
— Пошути еще, — проворчала она, садясь в седло. — Нужно доехать до пятого поста и пугнуть их там.
— Когда вернется Эрия, он этому просто не поверит, — сказал один из солдат.
— Эрия не вернется. Он ранен в ногу, раздроблена кость. Он будет жить, но сражаться больше не сможет.
Дальше ехали в молчании. Объехали шестой пост — несколько каменных домов, обнесенных стеной, и двигались дальше на север по старой дороге, отстоявшей от реки на полет стрелы. Пеликен заметил, как Евгения приподнимается в стременах, посматривает налево, в сторону воды. За частоколом высокой травы ничего не было видно, кроме краснеющего в закате чистого неба. Завидев впереди лысый холм, царица повернула коня. С холма была видна река и противоположный берег. Воины показывали друг другу на острый мыс, что выдавался далеко в воду. Дикари срубили на нем деревья и сложили громадный костер; столб темно-серого дыма шириной с дом поднимался высоко в небо. Ветер медленно сносил его в сторону иантийского берега. Этот же ветер время от времени доносил до холма обрывки барабанного боя.
— Что там происходит? Что они делают? — спрашивали друг друга мужчины.
— Они делают то же, что и я, — сказала Евгения. Ее глаза не отрывались от дымного столба. Спешившись, она подошла к краю холма — осыпавшемуся песчаному обрыву, — подалась вперед, словно пыталась дотянуться до костра. — Их колдуны зовут меня к себе, как я звала их воинов.
Пеликену не понравилось выражение ее лица. Он крепко взял ее за плечо.
— Ты же не пойдешь к ним?
Олуди молчала. Мошкара начала кружить над ее головой — он видел такое всего час назад. Тряся ее за плечо, он повторял снова и снова:
— Не делай этого, моя госпожа, это слишком опасно. Поедем дальше!
Она отодвинула его, как ребенка. Много раз она слышала этот зов, не раз ступала на тайные тропы шаманов, и они опять влекли ее к себе.
— Такой шанс нельзя упускать. Я схожу к ним. Ждите меня…
Он растерянно повернулся к товарищам, развел руками. И не успел подхватить ее — она упала на землю как подкошенная, из-под полуприкрытых век белели закатившиеся глаза, и москиты садились на них. Люди испуганно перешептывались.
— Помогите мне поднять ее на коня. Поехали на пост, — велел Пеликен.
* * *
Исчезновение главного воина чужих не принесло облегчения народу великого леса. Вместо него пришла чужая колдунья, что видит в темноте. Братья-колдуны издавна ненавидели ее, они желали ей гибели еще до того, как она совершила святотатство — отняла у духов предков Клакына. Этот мальчик обещал стать большим вождем, но когда его поразила болезнь, старший брат посмотрел на него и понял, что предки уже сейчас готовы забрать его к себе. Неразумные женщины, не знающие законов края сновидений, осмелились пойти против решения братьев. Своим глупым ведьмовством они призвали чужую колдунью. И та вступила в священный лес, излечила мальчика, но взамен забрала себе часть его души. Когда Клакын вырос и стал вождем, он оказался не таким, как другие. Он не хотел исполнять веление предков, не хотел сражаться с чужими, как то делали десятки поколений его отцов. Он призывал свое племя идти в глубокие леса к тем, кто кует железо, и учиться их мудрости. Он не слушал колдунов, не желал вернуться на свой путь. Вот почему братья были вынуждены пойти в страну сновидений и просить предков забрать его. Те послали змею туда, где Клакын охотился, и он умер.
Теперь колдунья пришла снова, она убивала людей леса мечом, а еще больше — своим не знающим пощады темным колдовством. Ее следы изредка встречались им в крае сновидений, и братья знали, что она слабее них. У нее не было предка-зверя, она была как опавший лист, не знающий своего дерева, и легко потерялась бы на тропах, по которым ходят души настоящих людей и зверей. Шаманы решили с ней покончить. Они спустятся в старую страну, призовут колдунью и растерзают ее душу! Их семеро — она не сможет противиться их приказу!
Люди леса повалили деревья на мысу и сложили костер. Теперь они робко жались к лесу, многие не смели даже взглянуть туда, где колдуны семи племен готовились к обряду. Старший брат щедро посыпал костер порошком, что дарует истинные сны. Они надели свои одежды и украшения, взяли барабаны, и трещотки, и бубны, и начали свой танец. Вот Ылыек, брат медведя, закутанный в его шкуру, медвежий клык вставлен в его нижнюю губу, и на груди его ожерелье из медвежьих когтей. Вот брат змеи — в багровом дыме, уводящем в старую страну, его покрытое татуировками тело удлинилось и извивается, а изо рта высовывается раздвоенный язык. Старший брат в этой стране своим обличьем больше остальных похож на своего предка — леопарда: его лицо покрылось шерстью, пожелтели круглые глаза…
На Ылыека истинный дым всегда действует медленней, чем на остальных колдунов, но вот наконец и он вступил в страну сновидений, где уже ждали шестеро. Реальность здесь выглядела по-другому, расплывчато и тревожно. В мире леса еще не погас свет дня, но здесь все освещалось одним лишь багровым столбом дыма. Река была черной пропастью, лишенной воды и дна, а с другой стороны мыса качались, расплывались в густом воздухе громадные деревья. Люди у их подножий казались серыми тенями. Братья пели и кружились вокруг костра, потрясая трещотками, стуча в барабаны. Они видели колдунью на другом краю пропасти. Ее тело держал в руках неприятно высокий, отвратительно бородатый мужчина, а душа парила над тьмой. Даже здесь она осталась такой же, как в мире леса: светлый силуэт с руками и ногами, ни звериной морды, ни зубов, ни когтей или хвоста. Ей не выжить в стране настоящих снов! Вот она блеснула и исчезла…
— Где твоя душа? Где твоя душа? Иди к нам, танцуй с нами, ступи с нами на тропу духов! — звали братья.
Их голоса отражались от стены леса и возвращались гулким эхом. Все ярче становился свет костра, все выше поднимался он, освещая багровыми сполохами звериные лица. Скоро предки придут, чтобы приветствовать своих детей. Они заберут с собой душу колдуньи, и ее тело на другом берегу охладеет и умрет, так что ей придется вечно скитаться по дорогам края сновидений, где каждый станет преследовать ее, рвать на части!
Столпившиеся у леса люди в священном трепете наблюдали за танцем колдунов. Их пугали ощерившиеся лица и развевающиеся шкуры. Бились друг о друга когти на браслетах и бусах, зловеще рокотал барабан, и песня разносилась до самых дальних пределов леса… Иантийские воины на другом берегу передавали друг другу подзорную трубу, по очереди вглядываясь в сумбурную пляску закутанных в рваные шкуры дикарей, надышавшихся наркотического дыма. Им было невдомек, что случилось с царицей и почему она сказала, что пойдет к колдунам, — она же была совсем в другом месте, и не вдыхала этого дыма, и вообще потеряла сознание! Почему же Пеликен запретил приводить ее в чувство?
— Злая женщина, дочь смерти, здесь твоя судьба! Встань в наш круг, пляши с нами!
Брат паука вдруг вышел из круга, закричал, вытянув руку к лесу, где скользила от дерева к дереву чья-то тень.
— Ты пришел, о, ты пришел, великий дух, отец! — воззвал старший брат.
Из-за деревьев вышел леопард. Такого крупного они никогда еще не видали — он был в полтора раза крупнее любого своего сородича. Это был сам предок старшего брата, не иначе, и тот пал перед ним на колени, продолжая бить в бубен. Коричневая шерсть в черных пятнах лоснилась в свете костра, глаза зверя вспыхивали зеленым. Но отец пришел не один. Светлое пятно мелькнуло между стволов, солнечным зайчиком метнулось вперед, встало рядом с ним, лаская его загривок. Серебристый призрак, звездная тень, силуэт с белым лицом, он обнимал зверя и заигрывал с ним.
