Дверь сбоку, скрытая портьерой, вела в небольшую ванную. В ней уже было все, что может понадобиться девушке: теплый пушистый банный халат, стопка белоснежных полотенец, богатый ассортимент всевозможных шампуней, гелей. Я набрала ванну и со стоном погрузилась в горячую воду, скрытую под пышным облаком ароматной пены.

Не знаю, сколько я провела там времени. Должно быть много. Я лежала, наслаждаясь теплом, и старалась ни о чем не думать.

Когда наконец я вышла – комната снова была пуста. Но в ней уже успели побывать слуги. В камине жарко полыхал огонь. На кресле лежал теплый клетчатый плед. Рядом, на небольшом столике, дымилась кружка с какой-то жидкостью. Попробовав ее, я поняла, что это глинтвейн. Он же был и в небольшом керамическом кувшинчике, стоявшем рядом.

Я потягивала ароматный напиток, свернувшись калачиком в кресле, когда снова раздался стук. Я подскочила и чуть не опрокинула кружку, но это был всего лишь ужин. Поставив поднос на стол, горничная удалилась, так и не произнеся ни слова. Допив вино, я с удовольствием поела: слава богу, стрессы никогда не влияли на мой аппетит.

В большом гардеробе нашелся целый ворох одежды. Даже беглый осмотр меня убедил: все подобрано по моему размеру. Или… наоборот – меня подбирали под размер?

Остановив свой выбор на скромном голубом платье, я переоделась и вернулась к камину, приготовившись ждать. Но глинтвейн и еда сделали свое дело. Вскоре я задремала прямо в кресле.

Проснулась я далеко за полночь. Огонь погас, но комната хорошо прогрелась и уже не казалась нежилой. Грязная посуда со стола исчезла. Кажется, сегодня меня больше никто не собирался тревожить. Странно… Я была уверена, что таинственный «хозяин» решит сразу воспользоваться своим приобретением. Но у него, похоже, был на это совершенно другой план. Поэтому я просто разделась и легла в постель.

Проспала я долго – видимо, после вчерашних волнений. Когда проснулась – на улице ярко светило солнце, и на душе уже не было так пусто и гадко. Я понимала, что нахожусь в отвратительной, безвыходной ситуации, но воспринимала ее как-то отвлеченно. Пока я была в душе – на столе появился завтрак, а камин снова ярко горел. Поев, я принялась исследовать комнату.

Занятие не потребовало много времени: помещение было крохотным. Тем не менее, результат меня порадовал. Стенная панель напротив кровати скрывала вполне современный телевизор. Небольшой шкаф был до верху набит книгами. В ящиках стола лежало все, что может потребоваться для письма или рисования. Но ни компьютера, ни телефона мне найти не удалось.

Похоже, меня снабдили всем, что может развеять скуку, но при этом надежно отрезали от окружающего мира. Но я не возражала: мир не проявил ко мне никакого сочувствия и, не сомневаюсь, еще не раз продемонстрирует свою жестокость. Так зачем же мне жалеть о потере связи с ним? Кому мне писать или звонить?

До вечера я просидела с книжкой у огня, то читая, то проваливаясь в дрему. Прервалась только тогда, когда бесшумные и безмолвные слуги принесли обед. Ближе к вечеру снова появилась горничная. На этот раз она подошла ко мне и я услышала ее робкий голос:

– Хозяин зовет вас. Пойдемте.

Кровь бросилась к лицу: зря я расслабилась. Вот сейчас все случится. Мы снова отправились в странствие по коридорам огромного дома но, к моему удивлению, пришли вовсе не к хозяйской спальне.

Огромные стеклянные двери, возле которых остановилась горничная, вели на крытую террасу. На ней, на массивном деревянном столе был накрыт ужин на двоих. В другое время меня бы наверняка восхитила романтичная обстановка. Вечерело, но свечи под стеклянными колпаками давали достаточно света. В саду пели птицы. Легкий ветерок шелестел в листве деревьев. Но сейчас мне было не до романтики.

Мой взгляд невольно возвращался к человеку, сидевшему на противоположной стороне стола. Он держал в руках бокал с белым вином, рассеянным взглядом блуждая по саду. Каштановые, с медовым оттенком волосы были длинней, чем принято у приличных мальчиков из колледжа, но все же не настолько, чтоб причислить его к хиппи. Карие глаза были спокойны, в них читалась скука.

Он указал мне на стул:

– Садись, поужинаем.

Я робко опустилась на краешек стула и замерла в нерешительности, пока его голос не повторил свой приказ:

– Ешь.

Послушно взяв вилку, я принялась за салат, совсем не ощущая вкуса.

– Расскажи о себе.

Слова давались с трудом – слишком я нервничала. Но он умело задавал вопросы, и вскоре беседа стала более непринужденной. Я рассказала о своей семье, колледже, увлечениях… Только когда дошла до самоубийства отца, голос снова сорвался и я замолчала. В горле встал комок, справиться с которым не помог даже большой глоток вина.

Он отложил приборы, встал и подошел ко мне. Протянув руку, помог подняться на ноги. Он стоял напротив. Черная рубашка казалась частицей ночи. В глазах плясали огоньки свечей. Мне он казался демоном, принявшим облик человека и пришедшим, чтоб покарать меня за какой-то грех.

Он откинул назад мои волосы, провел костяшками пальцев по щеке, взял за подбородок. Я задрожала сильнее. Он коснулся пальцем глухого ворота, закрывавшего шею практически до подбородка:

– Больше не надевай такого. Мне нравится твоя шея.

Больше не надевать? Значит, он не собирается выкидывать меня на улицу? Его пальцы меж тем скользнули вниз, расстегивая, а то и просто отрывая бесчисленные крохотные пуговки. Треск, с которым они отлетали, каждый раз заставлял меня вздрогнуть. Казалось, что он вот-вот потеряет самообладание и набросится на меня, как дикий зверь.

Наконец, платье упало к моим ногам. Он отошел не шаг, любуясь на меня.

– Отбрось его в сторону.

Снова вздрогнув, я недоуменно посмотрела на него. Он указал вниз и повторил:

– Платье. Отбрось его в сторону.

Я послушно переступила через одежду, отбросив ее ногой. Он рассматривал меня, снова вызывая ощущение выложенного на витрину товара. Мои щеки залила краска стыда. Еще ни разу я не была в такой странной ситуации, безумно смущающей и одновременно странно возбуждающей. Он обошел меня, разделил надвое волосы, струящиеся почти до ягодиц, и перебросил их на грудь:

– Завтра закрепи их на затылке. Мешают.

Я промолчала, понимая, что слов от меня не требуется. Если я не выполню его указание – он, чего доброго, просто отрежет их. Вступиться за меня некому. Ощущение собственной беспомощности сводило с ума, и на мои глаза вновь навернулись слезы. Я сглотнула подступивший комок, но сдержала рыдания: нужно держаться изо всех сил, пока я не придумала, что делать дальше.

Меж тем он расстегнул застежку бюстгальтера и снял его, отшвырнув к платью и снова встал передо мной. Мягкие пряди волос шевелил ветер, и их прикосновение к коже груди возбуждало против моей воли. Аромат его парфюма кружил голову. Я чувствовала себя кроликом перед удавом: знала, что обречена, но не могла ничего с этим поделать.

Он снова убрал назад мои волосы, провел ладонями по шее, сомкнул их на моей груди. Соски, потемневшие и напряженные, остались торчать между указательным и средними пальцами. Я почувствовала, как внизу живота возникает теплая, тяжелая волна. Когда он резко сжал пальцы, вызвав легкую боль, я испуганно вскрикнула. Мое тело словно пронзила молния хрупкого и острого удовольствия.

Он отпустил меня, снова отступив и шагнув мне за спину. В ушах шумело. В коленках появилась дрожь. Я услышала его голос:

– Меня зовут Стивен.

После этого наступила тишина. Только ветер по-прежнему шептал что-то в кронах деревьев. Я простояла несколько, прежде чем набралась смелости обернуться. На террасе я была одна.

Оставшись одна на террасе, я оделась и убежала в свою комнату. Упала в кресло у камина и долго плакала от страха и отчаяния. За что? За что мне все это?!

Еще вчера я думала, что моя жизнь кончена и хуже просто быть не может.