— Идёмте, шар расскажет. Он видит всё, да, — зазывает нас морская, повесив свой чадящий кулон на небольшую жёрдочку и пристраиваясь перед шаром. Её пальцы прикасаются к стеклянной сфере, а когти выбивают резонирующий у меня в голове звон.

— Мне это очень не нравится, — шёпотом я делюсь своими опасениями с Каракуртом и Тростинкой.

— Мне тоже, — с коротким кивком отвечает Каракурт, а затем делает несколько шагов к морской, на ходу обернув к нам морду. — Но мы должны проверить.

— Пф, — раздражённо фыркаю я, окидывая взглядом площадь в поисках Холода и остальных драконят, но среди гуляющих по задымлённой площади драконов я не вижу знакомых цветов.

— Ты храбр, маленький воин. Храбр и отважен, да, — благосклонно кивает не отрывающая своего взгляда от глубин шара драконица, то и дело оглаживая сферу. Глухой смешок вырывается из меня, когда я смотрю на это. Предвестнику ведь никакие сторонние предметы для его «гаданий» не нужны были. Может, это и правда безобидное представление? Надо всё-таки посмотреть. Интересно ведь. — Шар видит твою историю. Шар рассказывает о ней, да. О твоей битве. О твоей боли. О твоём поражении. О твоей потере. Он знает то, о чём остальные решаются говорить лишь шёпотом, да. Ты слышишь его зов, слышишь, как он шепчет твоё имя?

«Она точно безумна», – чуть морщусь я, почувствовав, как из под моего крыла выскальзывает Тростинка и направляется к усевшемуся напротив морской песчаному. И мне ведь ничего не остаётся, кроме как нервно направиться следом, ловя каждое слово этой склонившейся над сферой гадалки.

— Шар говорит, что я должна бросить кости, да, — неожиданно изрекает драконица, выхватывая из под столика небольшой мешочек, из которого в её лапу высыпаются слегка вытянутые косточки.

— Что это? — испуганно ойкнув, спрашивает Тростинка.

— Кости, — повторяет морская, сгребая их в свои ладони и задувая своим дыханием, лишь затем, видимо осознав, что это недостаточный ответ, она поясняет: — Кости отдавших свою жизнь, кости умерших во имя чужой цели. Пальцы, что цеплялись и продолжают цепляться за жизнь, да. Когти, что указывают дорогу в самую тёмную ночь.

— Драконья кость. Пальцы, — с отвращением в голосе шипит песчаный, но морская не обращает на него внимания, швыряя своё диковинное средство для гадания на стол.

Аааа… Драконья кость? Это разве не повод подняться и дать дёру, громко и испуганно пища на всю площадь? С другой стороны, она же не из живых драконов их вырывала? Слишком старыми выглядят эти слегка растрескавшиеся и пожелтевшие кости.

Как зачарованная я смотрю, как эти костяшки разлетаются в стороны, гремя в моих ушах громом от каждого столкновения со столом.

— Да. Кости говорят куда громче, чем шар. Смотри, песчаный. — Когти морской указывают на причудливо упавшие фаланги драконьих пальцев. — Ты видишь это, да? Картину, историю твоей судьбы. Я вижу, вижу, вижу. Вижу дорогу через снега. Занесённая пустыня твоего сердца, замёршая из-за допущенной слабости. Ты оступился. Ты до сих пор себя винишь, да. Если бы ты был быстрее. Сильнее. Усерднее. Ты мог бы этого не допустить.

— Откуда ты… — Судя по оскалу на морде песчаного, Каракурт больше не хотел слушать драконицу, слегка приподнявшись на своём месте и зашипев на неё.

— Слушай шар. Слушай кости. Слушай меня. Видишь упавшие три рядом кости, да? Это испытание. А кость на кости — кровь, боль, слёзы, да. Отчаянье. И ещё больше крови. Плохие слова, плохие, да. Очень плохие. Ложь. Всему виной ложь. Ты лжёшь себе, ты лжёшь им, тебе лгут, и ты не в силах принять правду, да. Ты слабый. Ты хрупкий. — Хриплый смешок драконицы, поднимающийся облачком пара, прерывает морскую драконицу, закинувшую свою морду к небу. — Холодно, так холодно. Лапа тянется к тебе из темноты, но ты уже слеп и не видишь её, да. И только открыв свои глаза, ты сможешь сокрушить великих, только узрев правду. Только приняв её, ты сможешь поднять и повести тех, кто уже лишился своего лика. Да, грядёт последний бой, и кости говорят, что он будет твоим лучшим, главным. Ты слышишь зов ночи? Слышишь шёпот, терзающий тебя изнутри, да? Ты готов стать кончиком шипа? Готов отдать и преступить себя? Или же… Ты сдашься и сломаешься?

— Ничего не понимаю. Но очень интересно, — не скрывая своего скептицизма по отношению к этому потоку бреда, шепчу я на ухо Тростинке, ощутив несильный толчок плечом со стороны своей внимательно слушающей сестрицы. И вместе с этим я вновь окидываю взглядом площадь вокруг. Что-то мне не нравится… Что–то всё время ускользает от моего внимания из-за этого тумана. Неожиданно я замечаю внимательный взгляд сидящего у края площади песчаного… с ярко-голубыми глазами.

— Шар, шар, шар. Он снова шепчет. Он снова говорит! — Судорожно дёрнувшиеся пальцы драконицы вновь накрыли стеклянную сферу, оглаживая её, а сама она закатила глаза, будто в припадке удовольствия. — Да, он говорит. Говорит о тебе, маленькая земляная, да. Он говорит, что ты боишься себя. Боишься своих мыслей. Боишься своего потенциала.

Драконица резко наклоняется, замерев своим носом аккурат напротив мордочки Тростинки, не ставя во внимание мой хмурый взгляд и предупреждающее рычание. А сестричка вжала свою шею в плечи.

— Боишься своих сил. Думаешь, что они сожрут тебя, да. Неогранённый алмаз, который ещё засияет в ночи. Который вспыхнет, если найдётся тот, кто сможет. Сможет… — Ухмылка наползает на морду морской, вновь придавая ей сходство с глубоководными хищниками впадин. — Сделать тебя чем-то большим. Да, я вижу. И тут не нужны кости. Кости не нужны, лишь шар, шепчущий о том, как ты воспылаешь в темноте, да. Только. Тебе суждено навсегда остаться в тени. В тени той, кто будет идти под звёздами, в тени той, кого будут слушать.

Взгляд морской обжигает меня, а её пальцы вновь тянутся к раскиданным костям.

— Да. Ты особенная. Даже шар говорит это. И кости говорят это. Кости шепчут мне. — Её язык проскальзывает по белоснежным клыкам, и её голос опускается до шёпота, отчётливо резонирующего в моей голове. — Но что Он увидел в тебе? Что? Скажи мне, что в тебе есть, чего нет во мне. Отвечай!

Зашипевшая будто раздражённая змея, драконица вскакивает со своего места. Её якобы драгоценный шар разлетается осколками о землю, когда она взмахивает лапой. И только сейчас я замечаю, как медленно из тумана нас обступают песчаные и ледяные, с одной примечательной деталью во внешности у всех — ярко-голубые глаза, пылающие в темноте безлунной ночи.

— Кто ты такая? — не в силах скрыть неожиданно накативший на меня ужас, спрашиваю я. Холодный блеск в глазах морской вспыхивает с новой силой, и она заливается хриплым смехом, возвышаясь надо мной точно гора.

— Я — Брайникл. Я — голос! — сквозь торжествующий хохот шипит морская.

— Что здесь происходит? — Грозное рычание, будто нисходящее на меня с небес, обрывает готовую раздаться новую торжественную фразу морской.

Спасение!

Пару песчаных расталкивает своими крыльями Холод, протискивающийся к нам, а следом за ним к нам подступает рассеянный Предвестник, бросающий хмурый взгляд на морскую драконицу.

— Вы в порядке? — уже к нам обращается замерший позади Холод, не спускающий тяжёлый, мрачный взгляд с медленно расходящихся драконов.

— Да, всё хорошо. Вроде как, — неожиданно дрожащим голосом бормочу я, ощутив тёплое прикосновение Предвестника к своему плечу. В его серых глазах я вижу… сочувствие? — Пострадала только наша гордость… и логика? Но мне как-то разок говорили, что здравомыслие — удел слабых. Хих.

— Так что здесь происходит? — продолжает злобно шипеть Холод, дёргая своим хвостом из стороны в сторону и слегка принюхиваясь.

— Я просто гадаю детишкам. Это запрещено, да? — интересуется морская, как-то дёргано схватившая своё переставшее чадить шарообразное ожерелье, накидывая его на шею.

— Нет, — мрачно бурчит Холод. — Но, похоже, вы их сильно напугали. Местная стража обязательно об этом узнает.

— Как пожелаете, — чуть кланяется драконица, прижав одну лапу к грудной клетке.