Рождественские праздники ещё не успели сойти на нет, а в «Лимбе» по ходу процветал вечный Хэллоуин. Мрачный пост-панковый бит и пляски бледных теней на танцполе. Их волосы напоминали сухой кустарник, а одежда – лохмотья пугало. Марк, одетый как металхэд, чувствовал себя чужим в этом логове готов. Какая-то унылая группа на сцене, вокалист поёт про свою асфиксофилию, как ему нравится душить себя и ласкать, как сладостно верёвка сжимает шею, как рядом сплетаются смерть и секс.

«У всех на уме один секс. Вы лепите его рядом с любыми вещами, тем больше опошляете их. Оставьте хоть смерть непорочной, раз уж мы рождены во грехе», – подумал он.

Марк пошёл к бару, возле него суетилась стайка подростков в чёрном. «Подумать только, здесь продают бухло, не спросив документы». Дома они частенько просили старших товарищей приобрести им виски или водку, как правило, все решали напиться перед походом в клуб. Он взял сразу два бокала тёмного пива, светлое в таких заведениях обычно полный шлак. Тощий длинноволосый бармен даже не поинтересовался документами Марка. Он сел за пустующий стол, спиной к сцене, происходящее там интересовало его меньше, нежели танцпол.

Движение теней в разноцветном свете софитов. Загробное диско. Ещё не ад…, а так, вполне себе лимб с некрещеными младенцами и иноверцами.

На него смотрела девушка с большими «египетскими», как окрестил их Марк, глазами. Она выглядела как все собравшиеся здесь, разве что её фарфоровая бледность почти светилась в темноте. Она смотрелась как-то дороже и изысканнее прочих девушек в этом заведении.

С ней сидел какой-то угрюмый тип с торчащими волосами. Причёски у них были практически одинаковые. Наконец, она встала, взяла свой бокал с чем-то красным и медленно направилась к Марку.

– Привет. Я вижу, ты здесь впервые? – спросила она, заглядывая ему прямо в глаза. Её зрачки светились, отражая иллюминацию клуба.

Марк покосился на мрачного типа.

– А твой парень не возражает?

– Мой парень?! – она рассмеялась, прикрыв рот рукой в длинной перчатке. – Ты что, это просто мой брат. Ты не видишь, как мы похожи?

Она опустилась на стул рядом с Марком.

– Меня зовут Сюзанна, – сказала она, едва заметно облизывая трубочку коктейля.

– Точно, я понял, кого ты мне напоминаешь… Сьюзи Сью!

– Ох уж эти стереотипы, словно все девушки-готы похожи на Сьюкси, – вздохнула она. – А как тебя зовут?

– Ну, меня зовут Марк, друзья называют меня Раст за цвет волос.

– Люблю рыжих. В этом есть что-то необычное. В Европе их сжигали как сторонников дьявола. Потому это очень редкий ген в наше время. К тому же у тебя яркие глаза, это так необычно для рыжих.

– Ненавижу комплименты, – вздохнул Марк. – Не умею отличать их от сарказма.

Он посмотрел куда-то вглубь и увидел знакомый силуэт. Пергидрольный начёс Джона и его кожаную куртку со значками было легко узнать посреди чёрного марева клуба. Он беседовал с каким-то типом в шляпе. «Он-то здесь какими судьбами? Только хочешь отдохнуть от всех, как они снова нарисовываются в поле зрения». Пора было незаметно свалить.

– Тебе ведь скучно здесь, – сказала Сюзанна, понимая, что Марк уже слишком долго молчит, глядя в пространство. – Не нравится такая музыка? Может быть, пойдём ко мне? У меня большая коллекция пластинок, вино и не только…

Вздохнув, Марк согласился. Он так долго не общался с новыми людьми, что даже забыл, что это такое – быть у кого-то в гостях. Ещё сильнее он отвык только от женского общества…

***

Йон

Я счастлив, когда дома никого нет. Я счастлив, когда они все молчат. Рух и Козерог бродят по лесу в поисках ништяков. Девчонка напилась и спит. Раст с Трупом в городе. А я один в плане своих мыслей. Я не хочу, чтобы кто-то видел, о чём я думаю. Кто я для них? Посудомойка, полотёр, шестёрка, одним словом? Это моя роль, я играю её до конца. Я пеку вишнёвый пирог, это помогает отвлечься.

Никто не знает, что мне больше лет, чем кажется. Никто не знает, что я умею и чем обладаю. Никто не знает, что моё тело истрепалось, что я выпил из него все соки и сжёг себя изнутри. Я слишком много времени потратил на поддержание покоя в Доме Пропащих, я слишком долго прикрывал их шалости.

Если бы кто-нибудь видел мои запястья, то решил бы, что я суицидник. А я слишком долго кормил демонов. Слишком долго носил им жертвы. Вот и они снова снуют посреди пустоты.

Смотрят из темноты прямо мне в душу. Демоны знают кто я. Козерог изживает меня, я чувствую, что он один из них. Он никогда не снимает шапку, он прячет под ней рога.

Вены предательски ноют, твари из темноты жаждут моей крови. Медленно-медленно тупой нож вскрывает только что зарубцевавшиеся раны. Скоро вытеку весь, стану просто кровью на натёртых до блеска каменных плитах кухни. Я стану ещё одним призраком, но не сейчас.

Моя жизнь расписана по минутам: чем ближе смерть, тем увлечённо бьётся моё сердце. Люди боятся смерти, они не знают, что их ждёт, а я знаю всё наперёд. Я сто раз умирал… И вот теперь должна подойти к финалу моя роль. Я избрал себе иной путь, я разочаровался в бренном мире человеческой плоти. Я спокоен как удав без нотки суицидальной истерии. Я много лет работал над исполнением мечты.

***

– Как жизнь? – спросил Смерть.

– Какой она может быть? – ответил Джон, опрокидывая в себя залпом полкружки пива.

Смерти показалось, что он хочет нырнуть в бокал целиком, утопиться в водовороте дешёвого хмеля и солода.

Смерть ощутил знакомую вибрацию в кармане. Эта пульсировала записная книжка, сообщая о новых именах, а также новой работе. Она была живая, со страницами из человеческой кожи, где кровавыми царапинами проступали имена и даты. Джон с недоверием посмотрел на странный артефакт. Он прижал уши и втянул носом воздух, как пёс, поймавший след. Книжка выпала из рук Смерти и раскрылась на полу прямо перед Джоном.

Похоже, некоторые имена показались ему знакомыми. В его лице не осталось и тени опьянения. Он выскочил за дверь, забыв даже попрощаться.

«Пожалуй, я дам ему фору», – подумал Смерть, закуривая трубку. – «Всё в жизни можно исправить, кроме самой смерти».

***

Раст лежал на подушке, слушая как «Героин» сменяется «Венерой в мехах» «The Velvet Underground». Эта музыка была для него слишком заунывной, как и пресловутый готик-рок, но в сочетании с гашишем было сложно представить что-то другое. Гашиш навевает убийственную скуку и лень. Если уж говорить о наркотиках, то сейчас он бы выбрал что-то, что поможет взбодриться. Взять уже, наконец, себя в руки, убрать свою заторможенность и стыд, сорвать с этой девки платье и показать ей, кто в доме хозяин. Но она сидит на другом конце кровати и до неё далеко как до Луны.

У этого вечера, без сомнений, было своё волшебство, однако, оно казалось каким-то картонным. От всего вокруг веяло отрешённостью. И вроде бы красивая антуражная квартира с антикварной мебелью, свечами, черепами и плакатами, и хозяйка квартиры красива, но всё это совершенно не имеет души. Раст загнался вглубь своего сознания, пережёвывая одни и те же мысли по кругу. Ему казалось, что он слушает эту песню уже целый час, а она всё никак не закончится.

Сюзанна смотрела Расту в глаза, он совершенно не мог вынести этого взгляда.

– Может быть, ты хочешь ещё вина? – спросила она, открывая бутылку дешёвого сладкого пойла.

– Я не знаю, я вообще ничего не знаю, – ответил он.

– Может быть, ещё покурить? – спросила она.

– Нет, сейчас меня попустит и пойду домой. Мне что-то нехорошо, – и Марк не врал, его действительно начинало мутить от гашиша и вина.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его, в её слюне был привкус вина и крови. Марк чуть не вскрикнул от боли, Сюзанна намеренно прокусила ему губу.

Он отстранился от неё, понимая, что это пиздец. Кровь стекала по подбородку. А девушка хищно смотрела на него, страстно облизывая губы.