ПРОЛОГ
1
Май
Бежать. Как можно быстрее и как можно дальше. Не хочу никого видеть. Опять. Опять всё повторяется. Как же больно.
Гул машин и проходящих мимо людей грубо режет слух и быстро растворяется в пустоте по мере того, как я разгоняюсь.
Никогда, никогда, никогда, никогда больше
И с чего я такая невезучая? Или дело не в везении? Конечно, не в везении, дура! Никогда ты никому не понравишься, никогда тебя никто не будет любить!
Я не понимаю, куда я бегу. Эти улицы мне знакомы, но сейчас они такие чужие.
Я всё ещё слышу, как они смеются надо мной. И лица прохожих напоминают мне об этом. Кривые, скошенные в уродливой насмешке, лица. Я забегаю в знакомый дом в надежде найти тёмный уголок и дать волю слезам, из-за которых мне уже становится трудно дышать. Сейчас я слишком далеко от дома, и мне не к кому здесь пойти, так что я должна успокоиться, прийти в себя и отправиться домой. Это маленькое тёмное место вполне подойдёт…
2
– Почему он так поступил, мам? – Теперь, в тёплых объятиях самого дорогого мне человека, я чувствую себя в безопасности, однако слёзы всё ещё не просыхают.
– Ну, потому что он ещё не повзрослел. – Её голос, мягкий и строгий, всегда звучит как самый жёсткий приговор или долгожданное помилование.
– А что мне теперь делать? – Я нехотя отрываюсь от её груди и смотрю ей прямо в глаза, пытаясь найти в них ответ.
– Для начала – успокоиться и перестать плакать. Прими это как очередной опыт общения с придурками. Извлекай для себя жизненные уроки.
– Мам… – к горлу опять подступает ком, я еле сдерживаю новый поток слёз, стараюсь говорить обычным тоном, но голос срывается на писклявый крик, который то повышается, то понижается, – но как я завтра пойду в школу? Они все снова будут смеяться.
– Как ни в чём не бывало. Даже не думай показывать свою слабость. Делай вид, что они для тебя просто не существуют. Переступи через это и живи дальше. Кстати, насчёт школы. Больше без моего разрешения не сбегай. – Говорит она строго, но в глазах я вижу улыбку. Она понимает.
– Да, мам. – не обещаю, конечно, но постараюсь, – Скоро выпускной, и… – я не успеваю договорить, она снова читает мои мысли.
– Я знаю. Можешь не ходить, если не хочешь. Думаю, там тебе делать нечего. К тому же, мы можем отдохнуть где-нибудь только в окружении нашей семьи, и наш выпускной будет ничем не хуже школьного. Даже наоборот. Вот только сейчас тебе нужно на предстоящих экзаменах сосредоточиться.
Я киваю, и мне наконец удаётся выдавить из себя подобие благодарной улыбки.
3
Июнь
Неимоверное, дичайшее желание пройти мимо этого Богом забытого места. Но я всеми возможными (и невозможными) силами заталкиваю себя в школу, потому что не хочу встретить вечером дома разъярённого дракона, в которого точно превратится моя мама, если узнает, что кое-кто её не послушал. Последний день в школе, нужно выдержать ещё буквально пару часов (а то и меньше), забрать диплом, и я наконец-то смогу забыть обо всех этих злобных людях.
Даже то, что я сажусь за последнюю парту, не мешает кучке неудачников беспрестанно вертеть своими шеями в моём направлении, показывая различные непристойные знаки, кидаясь в меня обмоченными в слюне бумажками и потёкшими стержнями от ручек. Иногда мне так хочется ответить им тем же, но я предпочитаю делать вид, что не замечаю этого всего (наверно, я просто трусиха). Но иногда бывают случаи, когда не замечать их поступки просто невозможно.
Эй, Алиса! Смотри сюда, Алиса!
Что… это было… вчера? Нет, не хочу об этом думать, не хочу вспоминать! Но никого не волнует, чего я хочу, а чего – нет. Даже моё подсознание. Кажется, я начинаю паниковать. Уже совсем не замечаю колкие фразочки одноклассников и одноклассниц в мой адрес. Непроизвольно погружаюсь в собственные мысли. Глубоко внутри… Я отключаюсь.
Любовница всех времён! Смотри на него! Твой рисунок?
И, словно в первый раз, я снова вижу, как он рвёт мой рисунок. Рвёт и смеётся. Я слышу и чувствую шелест бумаги, словно всё это происходит прямо сейчас. Он, мальчик, которого я так долго любила в тайне от всех, которому надеялась сделать приятно, нарисовав его портрет, рвёт и бросает остатки рисунка мне в лицо. И как они только догадались, что это я его нарисовала? Кто мог меня сдать? Единственные две девчонки, с которыми я общаюсь? Не важно. Ничто уже не важно. Голоса в голове завопили с новой силой.
Ты же уродина
Как же хочется пить.
На что ты надеялась?
Чувство, будто кто-то очень близко от меня провёл горящий факел от самого низа спины до головы.
Смотри сюда, Алиса!
Мне становится трудно дышать.
Шлюха
В глазах начинает темнеть, я перестаю слышать шум вокруг, но успеваю прокричать про себя: «Только не отключайся! Нет, нет, нет…» Пытаюсь поднять руки, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки: мне нужен воздух, но всё тщетно. Ощущение, будто на меня сверху накинули матрац, а поверх него лежат ещё семеро людей. Я уже не управляю своим телом.
Смотри, Алиса! Смотри! Слышишь? Слышишь? Али-и-са!
Не знаю, сколько времени прошло: час-два? Минута… Я отключилась, но, как ни странно, не упала со стула.
– Алиса! Ты слышишь меня? – я постепенно выхожу из этого состояния, тупо и без сил глядя на классного руководителя. Слышу её голос, и очертания её становятся чётче. – Через неделю выпускной бал. Ты всё записала? А теперь сдаём деньги на подарки учителям.
Ага, конечно. Удачи вам на вашем выпускном…
Меня больше волнует, что со мной сейчас было? Меня всё ещё трясёт, и я очень хочу пить. Мамочка, мне страшно. Я не хочу, чтобы это снова повторилось.
4
Я почти дома. Осталось совсем немного. Однако лучше мне не стало. Наоборот: голова кружится с новой силой, начинает подступать рвотный рефлекс. Практически ничего вокруг не вижу, всё застилает тёмная плёнка, как чёрный дым от огня. Ещё буквально пара шагов…Я неохотно, всё ещё не чувствуя собственных движений, машинально подношу левую руку ко рту. С чего это меня тошнит?! Ну же, ещё пара шагов – и я дома.
Слышу чьи-то возгласы, вздохи и… как папа спешно повторяет: «Терпи, терпи, терпи». Как же вовремя. Мне уже не так тяжело переносить тело, я вообще почти не иду сама: я в надёжных руках. Папа… Быстрым шагом мы достигаем ворот нашего дома. К этому времени мой рот уже полон гадости, которая тут же вырывается наружу. И ещё. И ещё. Затем ещё немного. Затем снова, но уже много. Меня не перестаёт тошнить, и я плачу. Сколько можно…
5
– Господи, у тебя губы, как у мертвеца, – папа окидывает меня беспокойным взглядом, – Как ты?
– Спасибо, пап, – каждое слово приходится буквально выдавливать из себя. Я пытаюсь улыбнуться, – мне легче. – Хотя я всё ещё лежу в кровати, не могу пошевелиться, так как сил совсем не осталось. Похоже, они вышли вместе с рвотой. Лицо у меня ледяное, пот стекает по лбу и вискам. Но я не солгала, мне определённо становится легче.
– Что случилось?
– Всё в порядке. Я просто переутомилась.
– Позвать маму?
– Да, пожалуйста.
Он целует мой мокрый лоб, сдерживает взволнованный вздох и уходит.
Со мной определённо что-то не так. Неужели это состояние было вызвано переживаниями о случившемся? Мне нельзя так… принимать всё близко к сердцу. Думаю, именно эти слова мне сейчас скажет мама. Знаю. Но я никак не могу выбросить из головы все эти злосчастные моменты, они ломают меня изнутри. Юношеский максимализм, скажет мама. Ну хорошо, соглашусь. Так научите, взрослые, справляться с этим! Как?
