«Творческий вечер»

 Божественные ароматы томящейся в печи дичи заставляли  сходить с ума

 разогретый душистым самогоном аппетит.

– Не сгорят куропатки то?

– Не должны!

– А тетерев? Тетерев то? Он же у вас в глине? Да?

– Так точно! В глине! Ничего не сгорит! Вы лучше не нервничайте, разливайте Жан Яковлевич, разливайте! Кулинар и шеф повар сегодня тут я, так что это моя забота, куропатки да тетерева!

– Как скажите уважаемый! – Жан Яковлевич послушно разлил и требовательно уставился на Фёдора Иннокентьевича. – Может тост дорогой мой поэт? Имениннику? Как раз самое время!

– Ой, давайте! Поддерживаю двумя руками! – Марфа Ильинична захлопала в ладоши. У вас так замечательно выходит в стихи все наши желания и чаяния облачать!

– Нус.... тогда не обессудьте от экспромта. Признаюсь тост не готовил!

– Ой, только вот, не преуменьшайте свои таланты! Вы же у нас мастер! Покорнейше приклоняем головы и ждём!

   Фёдор Иннокентьевич прокашлялся, подхватил со стола наполненный на консервативные «два пальца» стакан и важно изрёк.

– Дорогому имениннику посвящается!

  После чего снова прокашлялся, и изрёк.

– Проживи свою жизнь лет до ста

– Можешь и дольше, сколько захочешь

– Жизнь чествует сильных, а значит – тебя!

– Ты ведь Жизнью – Живёшь! Не ноешь, не просишь!

– Проживи свою жизнь в окружении друзей!

– Мудрым будь, здоровым и бодрым.

– Любит тебя Ангара, Тайга, Енисей. Выпей!

– А мы за тебя! Любим и ценим… Товарищи –  Вздрогнем!

– Браво!

   Все зааплодировали, после чего чокнулись стаканами и с упоением выпили.

– Расчувствовал, Фёдор Иннокентьевич! Расчувствовал! Надо ведь так, хлёстко, душевно.

– И это ведь ещё и экспромт! А ежели готовился бы? Ох и молодец же вы! Талант, талантище!!!

  В этот момент дверь без стука распахнулась, впуская в хорошо натопленную избу клубы морозного воздуха.

   Все дружно вздрогнули и обернувшись, натолкнулись на колючий взгляд закутанной в платок Нины Александровны. Та была как всегда бледна, крючковата и всем видом своим сильно смахивала на ведьму. Сверкнув глазами, она проскрипела противным голосом.

– Что же вы так орёте, как оглашённые!!! Совесть то поимейте! Человеку плохо – вы орёте! Человек пытается уснуть – вы  снова орёте! Не люди а Мракобесы сущие....

– Такс день рождение ведь! Вы нас простите глубокоуважаемая Нина Александровна… мы право не по злому умыслу, гуляем ведь, веселимся! Но коли потревожили чем вас, искренне извиняемся! – Жан Яковлевич приложил правую руку груди и смиренно опустил взгляд в потёртые временем половицы. Потом вдруг встрепенулся, и засияв словно рождественская игрушка, выпалил. – А может выпьете с нами Нина Александровна?

  Та глянула на него словно на прокажённого и Жан Яковлевич мгновенно потух, словно свеча небрежно задутая мимоходом.

– Ах да.... простите! Глупое предложение, право.... Как Машенька?

– Машенька? Машенька себя чувствует ровно на столько, на сколько чувствует себя ваша потерявшая всякий стыд Совесть! – Нина Александровна обвела пронзительным взлядом собравшихся. На секунду задержавшись на румяном лице Марфы Ильиничны, она резко развернулась, и пробурчав что-то не совсем разборчивое, но явно нецензурное, быстро вышла из избы, оглушительно громыхнув дверью.

– Не шумите, а сама хлопает… Дверь чай не казённая! – Именинник недовольно засунул пятерню в нечёсаную бороду. – Притолока треснет с такого обращения, вот потеха начнётся.... Хотя, ей то что…

– Да уж.... Необычайно неловко вышло.... вы не находите?

– Находим Жан Яковлевич, кто же вас про выпить то за язык дёрнул? Все таки какое-никакое а горе у человека! Как тут пить да веселиться, тем паче в гостях, когда близкому твоему плохо?

– А… Черт и дёрнул… знаете, такой мохнатый, с рогами бывает?! Ноги как у козла, с копытами остренькими, и рожа не особо симпотишная....

– Вечно у вас  Жан Яковлевич  во всем мистические силы виноваты! То  вас Муу-Шубуун в лесу увлекла, да так сильно, что вы про собирательство ягод совсем позабыли, то Боохолдой регулярно просыпать заставляет. Вечно  на вас какая-то напасть находит – Порфирий Александрович вытащил пятерню из бороды и быстро выстроив стаканы в ровную шеренгу, грациозно  наполнил их на весьма демократичные полтора пальца, после чего обернулся к Фёдору Иннокентьевичу и вопросил. – Кстати, а чем Машенька захворала? Каков диагноз? Вы случаем не заходили к ним,  Фёдор Иннокентьевич?

– Я? Нет, не заходил, не люблю я Нину Александровну, прости меня Господи.  Да и когда это я стал местным эскулапом? По что  вы решили, что я хоть сколько сведущ в медицине?

– Ну, поперёк меня. – Порфирий Александрович приглашающе провёл рукой над налитыми стаканами. – Вы прямо Профессор медицины!

– Ну какой ещё Профессор, что вы ерунду городите!?

– Тсс! – Владлен Аристархович приставил палец к губам и произнёс самый короткий тост вечера. – За Здоровье! И… Тишину!

– А и верно! – Жан Яковлевич влив  в себя душистую порцию прозрачного, тут же закусил огурчиком и довольно похрустывая, промычал. – Кстати, например у меня, со здоровьем не сложилось ещё смолоду!

– А что так? Хиленьким были? Простужались часто, али что похуже? – Марфа Ильинична в деланном испуге  всплеснула руками.

– Ну что вы Марфа Ильинична! Простужался я не чаще чем мои сверстники! Дело тут немного в другом! – Выдержав драматичную паузу Жан Яковлевич продолжил. – Только представьте – как-то на каникулах я от нечего делать прочёл  целую медицинскую энциклопедию! Целую! Воооот такой толщины!

   Пальцы Жана Яковлевича показали весьма внушительные пять сантиметров.

– Это ж в каком вы классе учились, что такими серьёзными книгами увлекались?

– Не в классе, в институте уже! Медицинском! К экзамену готовился… но увы… засыпался на первом же вопросе и будь здоров....

– Вот как! В медицинском себя пробовали, значится почётное звание профессора медицины переходит к вам!

– Пф! Любите вы Порфирий Александрович незаслуженно звании раздавать! Вам бы министром культуры быть или политиком каким! Заслуженных артистов раздавать да депутатские мандаты!

– Им же!

– Естественно! Любой артист или спортсмен это ведь прирождённый политик, но, не будем отвлекаться, тем более на столь неприглядную вещь, как политика!

   Марфа Ильинична с уважением глянула на человека способного прочесть такую сложную, и что весьма впечатляло – толстую книгу.

– Так что же вы полезного узнали из этой самой энциклопедии? Вы же не только экзамена ради её читали?

– Сначала экзамена ради, а опосля того, как благополучно завалил его уже и интерес проснулся! А узнал я мои дорогие то, что у меня в организме представлены весьма широким спектром все те болезни, что были описаны в этой самой энциклопедии! И замечу, ни одна из них не была упущена! Ни одна! Все главы, от А до Я! Все в моем организме! Вынь, да положь, как говорится! И это в нежном возрасте, а что сейчас со мной творится? Подумать жуть!

– Что? Прямо таки все болячки в себе нашли? Неужели всё так плохо?

– Всё так плохо! А знаете почему? Потому, что в то время я ещё не знал про свою великую мнительность! А мнительный человек, как вы знаете все плохое неизменно примеряет на свою шкуру! Так что, если вы мнительный как я, то лучше не читать подобную литературу, а почаще гулять на свежем воздухе и лечится вот таким вот натуральным продуктом!

   Жан Яковлевич поднял со стола початую бутыль с прозрачным и словно олимпийский огонь гордо вознёс её к потолку.

– Ох и хитрец же вы Жан Яковлевич! – Марфа Ильинична хохотнула. – Вы только лекарство не уроните, а то достопочтенный Порфирий Александрович вам кесарево ненароком сделает!

– Все, все, все! – Жан Яковлевич аккуратно поставил лекарство на стол, и смиренно уселся на табурет.