Точно также в случае изменений мы предполагаем, что вдохновение было передано нам от первых получателей Откровения, потому что Божественный закон воздействовал на растения и сеянцы вначале, и лишь в зрелости появились плоды. И, в конце концов, наступило время, когда его получатели перестали быть вдохновленными; и от этих получателей обнаруженные идеи спустились вниз, как и в других случаях, сначала неопределенно и в целом, хотя в духе и истине, а впоследствии они были бы дополнены развитием.

Точно также не может быть настоящим затруднением и то, что якобы, если таким образом трактовать Христианство, значит, приравнивать его в некотором роде к сектам и учениям мира и приписывать ему несовершенства, характеризующие произведения человека. Несомненно, это своего рода уничижение божественного труда, когда Христианство рассматривается под тяжестью земной формы; однако это не является непочтительным, поскольку наш Господь, Создатель и Попечитель Христианства, шел тем же путем. Христианство отличается от других религий и философий тем, что оно супердобавлено земле от неба; оно отличается не по роду, но по происхождению; не по своей природе, но по своим характеристикам, его информирует и оживляет что-то большее, чем интеллект, а именно, божественный дух. Внешне Христианство есть то, что Апостол называет «глиняным сосудом», ведь оно является религией людей. И рассматривая его так, он считает, что Христианство, как таковое, возрастает «в мудрости и стати», но сила, которой оно владеет, и слова неизреченные подтверждают его сверхъестественное рождение.

Если только не будет дано какого-то особого основания для исключений, то одинаково очевидно и что Христианство, его учение и культ будут развиваться в умах получателей, и что оно в других отношениях, в своем внешнем распространении или в своей политической структуре, соответствует общим методам, с помощью которых осуществляется ход вещей.

3.

2. С другой стороны, если Христианство является универсальной религией, подходящей не просто для одной территории или одного периода, но и для всех времен и мест, оно не может не изменяться в своих отношениях с миром вокруг него, то есть, оно будет развиваться. Принципы требуют очень разнообразного применения в зависимости от того, как меняются люди и обстоятельства, и должны быть облечены в новые формы, согласно образу общества, на которое они должны влиять. Поэтому все группы христиан, ортодоксальные они или нет, развивают доктрины Священного Писания. Немногие, однако, не согласятся с тем, что взгляд Лютера на оправдание никогда не был выражен словами до его времени, что его фразеология и его позиции были новыми, независимо от того, определены ли они были внешними обстоятельствами или нет. Столь же несомненно, что доктрина оправдания, определенная Трентским Собором, была, в некотором смысле, также новой. Опровержение и исправление ошибок не могут предшествовать их возникновению; и поэтому факт ложного развития или искажений влечет за собой соответствующее проявление истинного развития. Кроме того, обе стороны апеллируют к Священному Писанию, то есть, спорят о Священном Писании; однако, доказательство подразумевает вывод, то есть, развитие. Здесь нет различия между ранними и поздними временами, между Римским Папой ex cathedra30 и отдельным протестантом, за исключением того, что их авторитет не равен. Хотя с обеих точек зрения притязания на авторитет и на процесс развития одинаковы.

Соответственно, общая причина недовольства протестантов Римской Церковью заключается не в том, что та дополнила первоначальную или Библейскую доктрину (ибо это они делают и сами), но в том, что она противоречит ей, и кроме того, навязывает ей дополнения как фундаментальную истину, подчиненную санкции анафемы. Сами они делают заключения очень тонким методом и действуют на основании доктрин, очень неявных, и на основании причин, очень мало проанализированных в прошлом, как и у ортодоксальных учителей. Известно ли Королевское Верховенство в Новом Завете или законность ношения оружия, или обязанность публичного богослужения, или замена первого дня недели седьмым, или детское крещение, не говоря уже о фундаментальном принципе, что Библия и только Библия – религия протестантов? Эти доктрины и обычаи, истинные они или нет, о чем здесь не идет речь, несомненно, приобретаются не прямым использованием и непосредственным применением Священного Писания, не простым упражнением в доказательстве на основании слов и предложений, помещенных перед глазами, а бессознательным ростом идей, предложенных через букву и характерных для духа.

4.

3. И действительно, если мы обратимся к рассмотрению отдельных доктрин, для формирования которых Священное Писание имело самое большое значение, мы увидим, что абсолютно невозможно для этих доктрин остаться просто в букве Священного Писания, если они должны быть не просто словами, но выражать определенную идею для людей, воспринимающих их. Когда провозглашается, что «Слово стало плотью», тогда три больших вопроса открываются для нас в самом этом заявлении: что подразумевается под «Словом», что под «плотью», и что означает «стало»? Ответы на эти вопросы запускают процесс исследования и являются развитием доктрины. Кроме того, когда ответы будут готовы, они вызовут серии дополнительных вопросов; и таким образом, в конце концов, результатом станет множество утверждений, которые соберутся вокруг инспирированного утверждения, от которого они получили свое существование, придав ему внешнюю форму доктрины и создав или углубляя его идею в уме.

Верно то, что, поскольку такие утверждения Священного Писания являются тайнами, для нас они являются только словами, и мы не можем их развивать. Но как тайна подразумевает отчасти то, что непостижимо или, по крайней мере, неизвестно, так она отчасти подразумевает и то, что не является таковым; тайна подразумевает частичное проявление или упрощенное представление. Поскольку в таком случае тайны в какой-то мене становятся понятны, они могут развиваться, хотя каждый вывод в процессе развития будет иметь неясность и неопределенность первоначального впечатления.

5.

4. Помимо того, следует учесть, что о предмете, о котором говорит Писание, существуют большие вопросы, которые Писание не объясняет; вопросы настолько реальные, настолько практические, что на них следует ответить, и, если мы не допускаем новое откровение, на них следует ответить, основываясь на откровении, которое мы имеем, другими словами, через его развитие. Таков есть вопрос относительно Канона Священного Писания и его боговдохновенности; вопрос заключается в том, зависит ли Христианство от письменных свидетельств, как Иудаизм; если это так, то какие это документы и сколько их; какие из этих документов являются частной интерпретацией, какие требуют комментариев, и подходит ли здесь какой-либо авторитетный комментарий или комментатор; соизмеримы ли откровение и документ, или одно превосходит другое. Все эти вопросы, несомненно, не находят никакого явного решения в Священном Писании, а также в доказательствах большинства людей, как бы медленно и усердно они их ни исследовали. Насколько нам известно, эти трудности не были разрешены авторитетно в начале развития религиозного учения; вполне возможно, что Апостол мог рассеять эти затруднения несколькими словами, проявив этим Божественную Мудрость. Однако действительное разрешение этих затруднений было отложено из-за медленного процесса мышления, взаимовлияния мнений, высказываемых в дискуссии, и ради накопления выводов.

6.

Возьмем другой пример: если был пункт, для которого правило было желательно с самого начала, он касался религиозных обязанностей, на которые христианские родители полагаются в том, что касается их детей. В самом деле, было бы естественно для любого христианского отца, при отсутствии правила, привести детей для крещения; таковым в данном случае было бы практическое развитие его веры во Христа и любви к своему потомству; это развитие, несомненно, необходимое, хотя, насколько мы знаем, оно не было предусмотрено прямым предписанием в Откровении, каким оно было первоначально дано.