Мой взгляд остановился на сукином сыне, который получил бы свою трехпроцентную комиссию за мою задницу.

Встреча должна была быть быстрой. Я нашел Пола Мэдисона за чашкой бесплатного кофе в кафетерии. Он повернулся ко мне с фальшивой улыбкой и протянул руку.

Своеобразное прощание.

Я врезался в него, выбивая кофе из его руки. Он хмыкнул, когда я поднял его за лацканы костюма и прижал к стене кафетерия.

– Вот наш звездный игрок! – Мэдди схватил меня за запястья. Он улыбнулся. Нервничая, и не зря. – Как поживаешь, Коул?

– Намного лучше, чем будешь ты.

Мэдди сглотнул. У него не было приличия или терпения дочери, но у него были ее глаза, нос и царственный тон кожи. Это не значит, что я не ударю его, но, возможно, позже мне станет плохо от этого.

Пайпер фыркнула рядом с нами. Ее осуждающий взгляд пристыдил меня, и при этом она не сказала ни слова.

Откуда она этому научилась?

– Если вы, мальчики, закончили... – сказала она. – Может быть, мы могли бы мило профессионально поболтать?

Я отпустил Мэдди, пока он не обоссался. Он приземлился, но Пайпер поблагодарила меня выгнутой бровью.

Мэдди тяжело вздохнул и обхватил меня вытянутой рукой.

– Я знаю, что ты расстроен. Я не хочу этого для тебя. Но тренер Скотт не на твоей стороне. Персонал и руководство ответственны за тебя, и если Лига начнет требовать дисциплинарных мер или отстранения, они больше не будут тебя защищать. Согласись на сделку, и мы найдем тебе новый дом, где-нибудь, где о тебе позаботятся. Сделай это в ближайшее время, и ты не проведешь сезон, наверстывая упущенное на сборах.

Моя ярость появилась не как покалывание на шее. Она возрастала, поглощая кровь, мышцы и кости. Каждый инстинкт в моем теле искушал меня поддаться этому безумию.

Не сейчас.

Я не мог позволить этому случиться сейчас – вне поля, вне игры.

Я засунул ее глубоко и возненавидел себя. Господи, меня бесит, что я отказываю себе в этом гневе.

Эта злость сводила меня с ума.

Что, черт возьми, со мной случилось?

Я выругался сквозь зубы.

– Ты уволен.

Глаза Мэдди выпучились, но я никогда не предлагал пощады. Нет ничего лучше, чем потерять миллион долларов комиссионных, чтобы искалечить человека.

И мне было бы приятно наблюдать, как он корчится и гниет.

Я отправился в раздевалку, но если я не хотел окунуться в реку, в заведении не было достаточно холодной воды, чтобы успокоить меня.

Не тогда, когда она последовала за мной.

– Мистер Хоторн.

Пайпер прикрыла глаза, войдя в дверь раздевалки.

Серьезно? Такая женщина, как она, не должна была бояться увидеть маленький член.

Или большой.

Я стянул с себя рубашку.

– Если ты здесь не для того, чтобы помочь справиться с членом, тогда выметайся из душа.

– Коул, пожалуйста.

– Отбросила формальности, красавица?

– Отбросила сердечность. Ты этого не заслуживаешь.

– Никогда не говорил об обратном. Нет смысла быть вежливым.

Пайпер посмотрела на меня и напряглась, когда я стянул штаны. Она снова закрыла глаза. Какого черта это меня взволновало?

– Рыцарство не умерло – его никогда не существовало, – сказал я. – Лучшее, что ты получишь – это то, что я накрою тебя полотенцем, чтобы не оскорбить твои нежные чувства — даже если ты снова вторгнешься в чужие владения.

– Я пытаюсь быть разумной.

– Признай это. Ты не можешь держаться от меня подальше.

– По контракту я обязана позаботиться о тебе, – сказала она. – Поверь мне. Я бы предпочла быть в другом месте.

– Выход прямо за тобой. Ты можешь не узнать его без визга дверного звонка.

– Ты всегда был такой большой задницей?

– Я не пропускаю ни дня, красавица, – я завязал полотенце узлом. Приспустив. Она не клюнула на приманку и не попыталась подсмотреть, как низко оно опустилось.

Пайпер вздохнула.

– Ты всегда был таким воинственным?

– Да.

– Почему?

– Этот мир уничтожает или скоро будет уничтожен. Если тебе повезет, ты сможешь избежать большей части боли.

– А если я не хочу никого уничтожать?

– Тогда ты окажешься на заднице... или, если повезет, на коленях.

– Никогда.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты нарушила это обещание.

– Я женщина своего слова.

– Какая досада.

Я отступил, прежде чем у зверя под полотенцем появились бы какие-либо грубые идеи. Пайпер была хрупкой, как арахис, и я не собирался ее раскалывать.

По крайней мере, физически.

Мой шкафчик был скудным. Никаких ненужных картинок. Никаких безделушек. Только самое необходимое – одежда, туалетные принадлежности и наушники. Я схватил свой шампунь. Пайпер все еще не смотрела прямо на меня. Как скромно для женщины, которая практически трахнула меня глазами на моем крыльце.

– Вчера вечером ты не была такой застенчивой, – сказал я. – Тебе может понравиться то, что ты увидишь.

– Как мило с твоей стороны.

– Ты не первая, кто пришел и уставился на зверя, – ухмыльнулся я. – Обычно они приходят после того, как только посмотрят.

– Могу только представить.

Ей это было не под силу. Я не был игроком. Женщины, которые пускали меня в свои постели, не оставались поблизости. Не могу их винить. У меня не было... легкого прикосновения. Конечно, им нравилось. Но большинство женщин хотели большего, чем просто животный трах. Разговоры. Обязательства. Любовь.

Я не был способен на такую чушь. Я предлагал свой член, они насыщались, и я уходил. Это работало для меня. Мне нравилось мое пространство. Тишина.

Мне так же нравилось, как Пайпер извивалась вокруг меня.

– Не увольняй моего отца.

– А почему бы и нет?

– Потому что он встречался только с президентом «Монархов». Мы выясняли детали сделки на случай, если ты передумаешь, – Пайпер, по крайней мере, открыла глаза, хотя смотрела в потолок, когда увидела более выразительные плакаты, висящие в шкафчиках парней. – Мы не торговались. Мы не работали против тебя. Если ты согласишься на сделку, это должно произойти быстро. Вот и все.

– Я не хочу, чтобы меня продавали.

– Если ты этого хочешь, прекрасно. Ты можешь быть упрямым, сколько хочешь, но не увольняй его.

– Он не подчинился моим желаниям.

– Он последний агент в нашем агентстве, который будет работать с тобой, – Пайпер пожала плечами. – Я, например, даже не знаю, сколько человек в команде или в чем разница между перебросом и перехватом.

– О, Господи.

– Но я знаю твою репутацию, Коул. И она не очень хорошая. Никто не хочет работать с тобой, ни на поле, ни вне его. Если ты откажешься от торговли, «Монархи» уволят тебя к концу сезона – и это многое расскажет Лиге о твоей персоне. Команды, отдаленно заинтересованные в тебе сейчас, не будут рисковать тогда, когда им придется иметь дело с президентом Беннеттом, следящим за каждым твоим шагом.

– И это не имеет никакого отношения к твоему поручению, верно?

Пайпер фыркнула.

– Тебя только что вышвырнули с тренировки, Коул. Тебе лучше сосредоточиться на своей карьере, пока она не закончилась. Это не последняя возможность, но время поджимает. Даже у тебя есть слабость.

Я приблизился к ней, удивленный ее нежным и прекрасным ароматом. Что-то мягкое и светлое. Оранжевые цветы? Не тот запах, который я обычно ассоциировал с раздевалкой, но он не отвлекал меня, независимо от того, как сильно мой рот наполнялся влагой.

– Хочешь найти мою слабость? – я подошел слишком близко, слишком близко. Тепло ее тела проходило через меня. Я снова вспотел, без палящего солнца и удушающих накладок. – Ты не представляешь, насколько я опасен.

– Я не боюсь, – сказала она. Ее взгляд задержался на моих татуировках.

– Так и должно быть.

– Почему? Потому что ты зверь?

– Это больше, чем прозвище.

– Ты всего лишь мужчина.

Я бы не был так в этом уверен, если бы она, черт возьми, не разогревала меня так, как я давно уже забыл.

– Насколько сильно ты хочешь меня? – прошептал я.