- Не заливай, - радостно бубнит Хакс, зарабатывая свирепый взгляд от Кайло.

- С днем святого Валентина, - бормочет им Рэй, сражаясь с улыбкой на пути внутрь.

- С днем святого Валентина.

_____________________________

Именно после двух больших бокалов вина тем вечером Рэй, оплакивая отсутствие любовной жизни в самую романтичную ночь в году, начинает думать о Кайло Рене.

С наполовину пустой бутылки Rosiala de Chandrila холодные капли конденсата падают на деревянный стол в гостиной. Она напоминает себе еще раз поблагодарить за нее По. Создатель знает, что она не может позволить себе… она делает паузу, чтобы взглянуть на этикетку, пытаясь прочитать в сотый раз, но сдается где-то рядом с «Розой де Шиншилла».

Образ шиншиллы с ее прекрасным мехом каким-то образом напоминает ей о Кайло. Она ругается.

- Тупой гребаный кретин, - бормочет она, воображая его дурацкие волосы и тупые татуировки… эти тупые мускулы.

Опустошается еще один бокал, быстрее, чем ожидалось.

Она громко стонет, представляя, как эти покрытые татуировками руки подхватывают ее, прижимая к стене, его язык касается ее шеи, ключиц…

Она довольно агрессивно сжимает горсть чипсов из тортильи, набивая полные щеки и сердито жуя.

Кто он вообще такой, раз вызвал такую реакцию в ее теле, возбуждал и волновал ее, будучи плохим парнем? Кто сказал, что он может просто гневно вломиться в ее жизнь и заставить чувствовать то, чего она никогда не позволяла себе чувствовать раньше?

Кем, собственно, Кайло Рен считал себя, играя с ее сердцем?

И именно после того как Рэй выпивает четыре (пять? шесть?) – слишком много – бокалов вина, она думает, что было бы хорошей идеей разобраться с ним по поводу обвинений Финна и ее собственных гребаных чувств к нему.

Каким-то образом, несмотря ни на что, она оказывается перед «Татуировками Первого Ордена», успев на поздний автобус. Затемненные окна излучают слабый свет, поэтому она стучит кулаком в дверь. Теперь, когда она здесь, ей следует проклинать собственный идиотизм, но жидкая смелость, сочившаяся по венам, продолжает творить чудеса, убеждая, что именно это и должно произойти.

Ей приходится постучать трижды, прежде чем Кайло наконец подходит к двери.

Щелчок – и стеклянная дверь отпирается и распахивается.

- Рэй?

Она пробирается мимо него в салон, холодный снежный ветер ударяет по ногам. Он закрывает за собой дверь и снова запирает.

В помещении тускло, его едва освещает гудящий красный неоновый свет логотипа на стене. Гораздо дальше по коридору, там, где, как она полагает, расположена подсобка, свет есть.

- Рэй, что такое? У тебя все нормально?

- Нет, - бормочет она, поворачиваясь к нему в полумраке.

Она едва различает на его лице смешное сочетание тревоги и растерянности, пока он разглядывает ее фигуру, пухлую в зимней куртке.

- Я пришла сюда, чтобы сказать это, - начинает она, не совсем членораздельно. – Сказать, что ты несправедлив.

Он подходит к ней, подняв руки в почти что смешном безоружном жесте.

- Рэй… ты пьяная?

Рэй напевает в ответ, пытаясь расстегнуть молнию на куртке. Наконец она снимает ее и бросает на пол.

- Ты вела машину? – спрашивает он, прежде чем вспомнить об отсутствии у нее транспорта. – Ты ехала сюда на автобусе в таком виде? В такое время?

Рэй закатывает глаза, хотя здесь это не совсем заметно.

- Тебе запрещается беспокоиться обо мне, Кайло. Ты не мой парень.

Она ждет, что он будет раздражен, разозлится. Но его голос мягкий, торжественный.

- Нет, Рэй… я не он.

Рэй качает головой, смущенная его ответом, смущенная ударной волной эмоций, которая сейчас прокатывалась по ее телу.

Он подходит ближе, заставляя ее вытянуть шею, чтобы посмотреть на него. В отсутствие света его глаза выглядят черными, блестящими обещанием. Она облизывает губы; его взгляд вспыхивает.

- Ты хочешь им быть?

Слова вырываются на одном дыхании; это желание, вопрос и ответ. Впервые за эту ночь она чувствует себя пьяной, но не от алкоголя.

С низким стоном он проводит рукой по волосам, натягивая растрепанные пряди.

- Рэй, мы не можем…

- Никто не может сказать мне, что я могу или не могу сделать, - таким был ее невнятный ответ, а затем она грубо тянет его за воротник футболки, чтобы прижаться губами к его губам.

Хотя, возможно, он и был в шоке от ее дерзости, его губы нетерпеливы, спешат поглотить ее собственные. На вкус он, как сожаление и неправильные решения. Она упивается этим.

Его руки пробираются под ее футболку, горячие на успевшей покраснеть коже, лаская, притягивая ближе к себе. Только одна его ладонь накрывает почти всю ее поясницу.

Она уже прижимается к нему – ближе, ближе. Его зубы задевают ее нижнюю губу, заставляя ахнуть, и язык скользит внутрь.

Каким-то образом, в суматохе, они избавляются от футболок. Кожа касается кожи.

Она ненавидит, что здесь такая темнота (что она так пьяна). Она не может увидеть его татуировки, только слабые очертания, пятна на руках.

Его пальцы тянутся освободить ее левую грудь от кружевного бюстгальтера, который она надела специально для него, он поднимает ее на руках, будто она почти ничего не весит. Ее ноги обвивают его бедра, поддерживая тело вместе с огромными руками, обнимающим ее ягодицы.

Его черноволосая голова опускается, целуя ее открытым ртом, проводя языком по розовому соску. Одной рукой она зарывается в его волосы, прижимая к чувствительной коже, и откидывает голову.

- Черт, Кайло… да-а-а-а-а.

Она чувствует его ухмылку у своего сердца, самодовольную. Он отстраняется от ее груди с непристойным хлопком, обращая внимание на другую. Рэй толкается в Кайло бедрами, вырывая тихое рычание из губ, все еще сжимающих ее сосок. Делает так еще раз, отчаянно желая ощутить трение, жар.

Внезапно они приходят в движение, голова Рэй кружится на ходу.

Она врезается в нечто холодное и твердое – стену – с гудящим горячим логотипом, вонзающимся в спину. Столкновение горячего и холодного вызывает мурашки на коже, пускает мысли по кругу. Все переворачивается с ног на голову и обратно, обжигающее и холодное, поглощенное переливающейся дымкой.

Кайло прижимается ртом к ее ключице, оставляя дорожку поцелуев от шеи до ложбинки между грудями не смыкая губ. Голова опускается ниже, он приподнимает ее, чтобы лизнуть живот.

Всего слишком много – это ошеломляет. Она цепляется за стену одной рукой в поисках стабильности, ища что-то, за что можно удержаться.

Он отстраняется, тяжело дыша, и она охает, хватаясь за его плечо, дергая бедрами, пытаясь заставить его продолжать.

- Рэй, - мягко говорит он. – Прости, что я так увлекся, но… мы не можем. Ты пьяна.

Она протестует, качая головой, хотя та кружится, как карусель, вызывая перед глазами звезды и пятна.

Он смеется над ее непреклонными отрицаниями собственного опьянения, возвращая бюстгальтер обратно на место, проводя большим пальцем под изгибом ее груди, прежде чем оставить последний поцелуй над обтянутым кружевом соском.

- Я не хочу, чтобы мой первый раз с тобой был тем, о чем ты не вспомнишь на следующее утро или на что не сможешь дать должное согласие, - говорит он ей, опуская вниз, но не ослабляя хватку, чтобы она не упала.

Он наклоняется ближе, губы касаются ее уха.

- Еще я хочу, чтобы ты чувствовала и помнила каждое место, которое я лижу, трогаю и кусаю.

У Рэй вырывается особенно грязное ругательство, одновременно от сумасшедшего головокружения и от того, что эти слова пробуждают в ней желание прокатиться на нем, как на чертовой лошади, пьяной или нет.

Она протестует, когда он ведет ее в заднюю комнату, пытаясь по пути поймать его губы. Он остается равнодушным к ее усилиям, хотя по изгибу губ заметно, насколько он удивлен ее выходками. Он помогает ей устроиться на кожаном диване, удобном и мягком, а потом снимает кеды и помогает снова надеть футболку.

- AC/DC, а? – спрашивает он, пока она изо всех сил пытается просунуть голову через отверстие.