“… ради нашего прошлого”.

“… мне жаль, что я так долго с этим тянул”.

Как часто я мечтала о чём-то подобном, видела во снах, и вот – желание исполнилось, точно по волшебству. Вот он – мой час, моя синяя птица, так почему я медлю?! Почему позволяю выскользнуть счастью из рук?

Узы горели огнём. Я знала, что чувствует человек на другом конце. Он показал мне сегодня утром. Могу ли предать его? И как после смотреть ему в глаза? Только Павел помог мне, только он протянул руку. Могу ли предать? Могу ли?..

Телефон выскользнул из пальцев. Я не пыталась его остановить. Он полетел вниз, с хрустом ударился об пол – стекло треснуло, и моё сердце треснуло вместе с ним. Всё было кончено.

Слёзы катились по щекам. Из горла вырвался надломленный смех, тут же перешедший в рыдания. Я упала на кровать, зарываясь лицом в подушку, глуша всхлипы и одновременно задыхаясь от них.

Моя истерика длилась, кажется, около часа, но когда я сверилась с настенными часами, оказалось, что прошло чуть более пятнадцати минут. Вернулась лихорадка, челюсти стучали, лицо щипало. Опустошённость была полной и окончательной, я напоминала себе пересохший пруд, из которого выкачали всю воду.

Телефон так и продолжал лежать на полу. Качаясь, словно зомби, я перешагнула через него и открыла створку шкафа. Поднялась на цыпочки и не глядя достала с верхней полки старую коробку из-под обуви. Все движения были отточены сотнями повторений и не требовали участия мозга. Вернулась на кровать и бережно сняла крышку. Лежавшее под ней я знала, как свои пять пальцев. Моя маленькая постыдная коллекция. Шесть замусоленных фотографий, кожаный браслет с колючками, смятые записки, которыми мы с Алеком обменивались в классе, и плеер – тот самый, который мы слушали на крыше. Я исправно заряжала его раз в месяц, поэтому теперь только и оставалось, что вставить наушники в уши, закрыть глаза и нажать кнопку “Play”. Музыка пролилась на мою иссохшую душу, как чистая вода.

Я слышу, как в ночи устали серые дома:

Им стало слишком тесно, они так много знают.

За стенкой в тишине один и тот же крик:

И в сотый раз по кругу кому-то повторяют:

Дыши. Дыши. Дыши. Дыши…

Я дышала глубоко и шумно, повинуясь призыву. Слёзы опять навернулись на глаза. Сцены прошлого мелькали в памяти и тут же растворялись. Они ничего не значили. Всё – ложь. Фикция. Пшик. Я никогда не любила, только обманывалась.Пора расстаться с иллюзиями.

Ненадёжные стены панельных строений

Впитали в себя вкус побед и поражений

И харкнули это из себя наружу

Прямо мне в душу, прямо тебе в душу.

Никуда не убежать от соседского уха,

Но оно, поверь, будет безнадёжно глухо,

Когда над тобой начнут колдовать

И кто-то тебе будет повторять и повторять:

Дыши. Дыши. Дыши…

На этих словах я вскочила и схватила коробку.

Дыши. Дыши…

Открыла окно. В лицо ударил ветер. Размахнулась и швырнула коробку со всем содержимым с третьего этажа. Плеер отправился следом.

Фотокарточки разлетелись в стороны, как подбитые бабочки, записки подхватил ветер. В сердце ничто не дрогнуло. Я была готова расстаться с обманом. Забыть прошлое и принять правду. “Сбрось чувства, точно хлам!” – так сказал Павел!

Перед тем как закрыть окно, я напоследок глянула вниз, чтобы посмотреть, куда упала коробка, и нет ли на улице людей… и застыла, как громом поражённая.

У подъезда, задрав голову и смотря прямо на меня, стоял Алек.

Несколько секунд я не могла поверить глазам. Алек под моими окнами, ночью, хочет сказать, что-то… о нас. В чём-то объясниться. Неужели такое возможно? Он пришёл, хотя и не получил ответа, и как узнал мой адрес?

Он стоял прямо под фонарём у подъезда. В желтом свечении его кожа казалась грязно-бежевой, как старая бумага, а волосы огненно-рыжими. Налетевший вдруг ветер швырнул пряди ему в глаза. Алек откинул их резким движением головы и несмело помахал мне рукой, сделав знак спуститься вниз. Сложил руки в умоляющем жесте, вымученная улыбка не могла скрыть неловкость.

Что было с моим лицом и представить страшно. Сердце колотилось, как в лихорадке, я не могла вымолвить ни слова, даже дышать приходилось через силу. Спускаться было нельзя – это неминуемо бы аукнулось болью для Павла.

“Уверена, что стоит прятаться? Может, настало время поговорить, как нормальные люди?” – сладко упрашивала та моя половина, что вечно хотела влезть в неприятности. – “Проблема никуда не денется, если закроешь на неё глаза, а так, возможно, что-то прояснится, и всем станет легче”. Алек снова сделал приглашающий жест, после чего приставил ладонь к губам. Хотел что-то крикнуть, но тут из тени переулка выступила знакомая фигура.

Налившиеся светом Узы не позволяли ошибиться в личности вновь прибывшего, пусть его лицо и скрывал глубокий капюшон. Я испуганно пригнулась. Что Павел делал тут ночью? Тоже страдал из-за Уз и поэтому приехал?

Койот окликнул Алека, и их взгляды перекрестились, точно обнажённые шпаги. Они подошли друг к другу почти вплотную, в их движениях и осанке проступила агрессия, Эмоны скалились. Парни о чём-то говорили, но слов слышно не было.

Внезапно Алек выкинул вперёд кулак, но промахнулся и только впустую рассёк воздух. Ответ Койота последовал незамедлительно, и Пёс согнулся пополам, держась за живот.

От неожиданности я подскочила на месте, больно ударившись затылком о раму. И тут же бросилась от окна к дверям. Прямо в домашних тапках пронеслась по коридору квартиры, распахнула дверь и, перепрыгивая через ступеньки, побежала вниз по лестничной клетке. Чего я хотела – сама не знаю, только совсем не желала стать виновницей чьих-то ран.

Когда я выбежала на улицу, там уже никого не было. Осенний ветер налетал холодными порывами, заставляя ёжиться и жалеть о позабытой куртке. Я стояла прямо у подъезда в одних домашних тапках, розовых пижамных штанах и глупом свитере и озиралась, как потерянный ребёнок. На улице было пустынно. Темноту разбавляли только раскачивающиеся на ветру фонари и несколько светлых окон.

Куда парни могли исчезнуть всего за минуту? В голове проносились жуткие сцены. "Если дойдёт до серьёзной драки, Алек точно поколотит Койота. Как бы до увечий не дошло", – в волнении подумалось мне. Даже зрительно Пёс был выше и куда шире в плечах, недаром часами пропадал в спортзале. Необходимо было удостовериться, что Павел в очередной раз не пострадает по моей вине. Но сколько бы я ни озиралась, мне не удавалось отыскать следов присутствия парней. Они словно сквозь землю провалились!

Тогда я закрыла глаза и сосредоточилась на внутренних ощущениях. Узы светились ярко, что значило – Павел рядом. Я медленно повернулась вокруг оси, как стрелка компаса. Вот оно! Сделала шаг, прислушиваясь, точно настраивалась на радиоволну. Лисица навострила уши, и вдруг я услышала голоса. Судя по тону, парни всё-таки собирались устроить разборки. Они стояли кажется в паре десятков метров, за соседним домом. Но я туда не пошла, и даже наоборот, отступила в тень. Сгорая от стыда, я слушала чужой разговор.

– Вали с дороги, шакал! – рявкнул Алек. Голос его был низким и слегка рваным, словно он не мог отдышаться.

– Так сдвинь меня, или ты только перед девчонками понты толкать горазд? – Павел насмехался в открытую. Он держался пренебрежительно, словно Алек не стоил его внимания. Превосходство сквозило в каждом слове: – Упустил лисичку, бедный щеночек. Думал, она вечно будет тебе в рот смотреть? Угомони уже гормоны и вали туда, откуда вылез.