неоспоримый факт

помню, улыбнулась так

словно меня уже знала

когда запнулся взглядом

не смог отвести глаза

холодок по телу мятный

сказал – давай именоваться: Мы

и враз стихла толпа вокзала

сложилась мозаика

после мелькали ночные огни

вокруг нас, а мы смеясь

пальцы на руках вязали

проплывали одинокие зонты

повторяли:

Мы, Мы, Мы

* * *

у неё взгляд истинной сумасшедшей —

без страха

– мир падёт в прах

океаны поднимутся

в них лица

потом затяжка

закашляется

Маркузе, Ницше

всё в кучу

закипает чайник

Сталин, Дуче

Икеа

гомосексуалисты

чай мы предпочитали из цельных листьев

Стоунхендж

гламур

вибраторы

в её доме никогда не было сахара

и торшер словно Вега

окна зашторены

ночь

и я верил:

за окном рушится человеческое лего

в эту секунду

в ливне

и хоть все мы погибнем

курил и кивал…

был необычайно красив

этот бледный овал

и желание иссушающее

оставить что-то после

хватал…

утром на подушке всегда были её волосы

* * *

по-прежнему

ветер залезает под одежду

с надеждой отыскать в карманах ценное

наивный

я уже давно обчищен ливнями

простыл

как бы в шарф ни кутался

бесцеремонно огни транжирила улица

встречались имена женские – привычные

что не коробок —

снова со спичками

а осенью хочется чего-то необычного

то ли мяса

то ли незнакомку с именем Пе́тра…

существует же такое место

с бараниной

с блондинкой

и без ветра…

* * *

полетаем во сне?

на морской косе

из карманов прилипших вытряхнем всё лишнее

будем гулять по росе

собирать её ложкой

рассвет на горизонте растянется кошкой

солнце раскроет ночную обёртку

не бойся

завтра ты снова будешь с «Vertu»

в сухой одежде

выстиранной

а я

отправлюсь на работу в плаще

пиная сгнивающие афиши лета —

листья

* * *

какого вкуса утро?

вкуса сдобы со сладкой пудрой

чая зелёного

какого цвета?

меняющегося под окном клёна

штор оттенка сахара жжёного

а какое на ощупь?

как шёлк

простыней

что в нём главное?

оно является продолжением ночи

и началом дня с ней

* * *

волосы вокзала сплетаются

засмотрелся с моста

сигарета опалила пальцы

бутылка пуста

беспробудная скука

продам мрачному типу

ноутбук с сумкой

и в обход кассы

у проводницы с больной печенью

буду вмиг обилечен

до какой-нибудь сраной станции «Тайга»

или вовсе несуществующей

буду из окна жадно ловить лица

с поезда встречного

может, мелькнет в разношёрстной

вокзальной гуще

некто с бездонным взглядом

затравленного ребёнка

вжавшийся в стену несущую

другие будут локтями колоться

сумками жать

меня всегда раздражала давка, очереди

рыкая, вылезу в шершавую ночь

табачные тучи

пусто…

сколько за жизнь встречаем

ненужных женщин и мужчин

кучи

а сейчас…

хоть бы один прохожий уличный

я трезвый, как дурак

друг

я – нам выпить куплю

а ты послушай, послушай

не рассчитал

в Сибири ещё зима

за 1200 километров спят

две нужные вещи —

она и куртка кожаная

* * *

думаешь

психически здоровые люди существуют?

вот ты

иногда утопающий в ощущении

что всё нереально

знаешь

брасом заплывать за социальные буи

в этом

сидящем на транквилизаторах мире

стало вполне нормально

* * *

город замер под луной лупой

ночь

ветер нашёптывающий тайны

в вентиляции рупор

одно горящее окно

танцевали до упаду

выпили всё снотворное

и Бордо

но сон не идёт

уставился в окно мутным взглядом

а потом во двор

считая ступени кинулся

харкнул в лицо

влажный мороз

минус 10, а как минус 30 —

нрав питерский

орал: «проснитесь»

театр одного актёра

и без зрителей

город к такому привык

взирал снисходительно

только пожурил

что не надел

единственную тёплую вещь —

подаренный на пятнадцатилетие вязанный свитер

вдали шумел вокзал

потрёпанный воздушный змей

качался на проводах-нитях

как знамя

ты во сне писала

в тысячный раз

кровью менструальной

на обороте детской фотографии

письмо маме

* * *

из подъезда тянет котлетами и старостью —

обычные ароматы «сталинки»

закрытый двор маленький

тишину дома хранят стены в три кирпича

возможно, поэтому я никогда

не слышу соседей

а может, потому что с 37-го

здесь не принято кричать

щелчок замка

поворот ключа

шаги

ранний час

это та, что люблю называть по имени с отчеством

уходит

наблюдаю в окно, как в арке

растворяется профиль

так заведено

с утра сигарета и кофе

висящий в воздухе аромат сладкого парфюма

созерцание стен

пустота двух рюмок

закрыть форточку

включить обогреватель

музыку с Кубы

и лето в моём, с высокими потолками, мире

никогда не кончится

холодные трубы

бесконечное лето

квартирное одиночество

* * *

надо мной живут бесы

в квартире 13

ежедневные мессы б***ские

расширенные зрачки и тонкие пальцы

я бывал в таком танце

глядел в лица глянцевые

нырял в коридор

что пропитал кальян

мимо шляпы, рассыпанной мелочи на полу

в воздух пьяный

за угол

в темноту

в дверь

за ней яркий свет

и воздух густ

картины Уорхола пёстрые

винтажная в фенечках люстра

старый плакат с далёким островом

картины

рваные струны, мусор

в зале гости

кто с «Парламентом» и виски

кто внутри и карманах пуст

приходят случайно

до весны остаются

мастурбируют на образ осени

мусолят Пруста

с греческим носом муза

ничего не спрашивая

распускает косы

раздевается и кофе приносит

или тазик

в те моменты

когда становлюсь красив до безобразия

начинаю нюхать её волосы

целовать колени

просить наколдовать вечное лето