Не знаю, сколько продолжалось северное сияние, время как будто перестало существовать для нас. О загрузке угля не было и речи. Все взобрались на гору, кто-то кричал от восхищения, кто-то хлопал в ладоши, кто-то пел песни, кто-то просто с открытым ртом стоял и смотрел на небо. У меня же глаза стали влажными. Это был восторг, который перебил даже мои впечатления от концерта Rammstein.

Не знаю, как бы на меня подействовало северное сияние, если бы я приехал на Север не служить, а допустим на экскурсию. Возможно, это стало бы рядовым событием, воспринятым мною, как аттракцион, за который были уплачены деньги. Но при катастрофическом дефиците положительных эмоций, которое наблюдается у нас у всех, это впечатлило нас очень сильно, и не забудется уже никогда.

     Постепенно сияние опять превратилось в подобие дымки и как в чёрную дыру засосалось за сопку. Мы с приподнятым настроением загрузили эти чёртовы 100 носилок с углём, вынесли 70 носилок шлака и замерзшие отправились в роту.

     Вот такой вот Новый год! Надеюсь, я его не проведу так, как встретил…

Надо же, сколько пишу, и ни разу не было построения. Просто я сегодня схитрил. Меня снова выделили за мой каллиграфический почерк. И когда снова набирали людей на ЗУ, я сидел по поручению командира роты и писал какую-то херню. А потом забежал в сортир и просидел там всё это время. Т.е. всё, что Вы сейчас прочитали, написано мною в сортире!

3 января 2005 года, 19:30, понедельник, Североморск.

Итоги 2004 года.

Ушедший год был для меня самым плодотворным из всех. За этот год я успел многое: поработать диск-жокеем, продавцом музыки и фильмов, официантом, переехать в Москву, не поступить во ВГИК, сняться в сериале, побывать на концертах крутых групп, прочитать роман "Преступление и наказание", разлюбить девушку, которую любил 2 с половиной года, и даже успел под конец года загреметь в армию. Но и тут я отличился, – я попал не в какие-нибудь железнодорожные войска, а в морфлот, будь он проклят!

5 января 2005 года, 14:14, среда, Североморск.

Национальный вопрос.

Я всегда старался относиться ко всем национальностям одинаково. Для меня не было разницы между португальцем и чукчей, между китайцем и татарином, между русским и дагестанцем. Я всегда делил людей не по их национальным принадлежностям…

19:44.

…а по их личностным данным. Но тут на флоте этот мой принцип претерпевает крах. Я начинаю понимать, что некоторые национальности имеют ярко выраженные негативные склонности, когда собираются вместе в сложных условиях быта.

Например, здесь, на Северном флоте, очень много дагестанцев, и поверьте мне, я до сих пор не встретил ни одного порядочного. Они наглые, хитрые, необразованные и злые. В учебке я ещё и две недели не отслужил, а они уже успели так достать, что просто невмоготу молчать.

     Возможно, я сейчас погорячился, ведь на гражданке я встречал вполне приличных дагестанцев, с одним из них был даже товарищем. Но тут с ними происходит какая-то метаморфоза. Предполагаю, что у них в армии вырабатывается особый инстинкт выживания – чтобы выжить, им надо сплотиться между собой и запугать своею сплочённостью и наглостью всех остальных матросов, которые, к сожалению, не могут сплотиться также.

     Вот буквально только что, на моих глазах развернулась подтверждающая мои слова сцена. Я сижу один в ленкомнате, и в неё входят даг и русский. Даг за что-то наезжал на русского, а русский паренёк не мог почти ничего ему противопоставить. Возможно, он даже и хотел его ударить, дать ему отпор, но вот видно было, что он чего-то боялся. То ли боялся дагов, которые прибегут спасать своего сородича, то ли боялся предстоящей за драку ответственности по Уставу и отправиться на губу.

И вот не понятно, смог бы я как-то впрячься, если бы дело дошло до реальной драки? Я пока не могу ответить на этот вопрос даже самому себе.

А сегодня на утренней уборке, почти тоже самое произошло и со мной. Я закончил свою уборку, а Исмаил ещё даже не начинал её. Он ждал, пока освободится какой-нибудь русский парнишка, чтобы заставить его убрать свою территорию. Я освободился первым, и он подошёл ко мне и начал заставлять меня. Я естественно же не соглашался. Исмаил начал пихаться. У меня было большое желание врезать ему, но это желание перебарывалось моим здравым умом и возможно даже трусостью, поэтому я только твёрдо стоял на своём. Он понял, что от меня ничего не добьётся, и ушёл искать себе другого матросика.

7 января 2005 г., 9:40, пятница. Североморск.

Рабство.

Многие заявляют, что в России демократия. Ни хрена подобного! В России нет демократии, а в некоторых местах ещё даже сохранился рабовладельческий строй!

8 января 2005 г., 15:00, суббота. Североморск.

Заболел.

Из-за того, что простудился, я сегодня загремел в санчасть.

9 января, воскресенье, Североморск

Санчасть.

Сегодня я узнал свой диагноз – ангина. Почти весь день проспал, слава Богу, в санчасти это позволительно. Чувствую себя поганенько.

10 января, понедельник, Североморск.

Обострение.

Только что меня посетила мысль написать письмо моей бывшей возлюбленной Оле. Неудивительно, ведь у меня температура под 40 градусов.

Мера прекрасного.

Я даже не знаю, какое сегодня число, поэтому оставил чистое место, чтобы дописать его, как узнаю.

В армии, я совсем не имею возможности видеть что-то прекрасное. Здесь всё какое-то серое, холодное и безжизненное. Поэтому я невольно начинаю ценить прекрасное в мелочах. Вот сейчас сижу на подоконнике и любуюсь снегирём, клюющим рябину. И это настолько прекрасно, как будто смотришь какой-то увлекательный фильм.

13 января, 14:40, четверг, Североморск

Грусть.

Вчера у меня был день тоски. Весь день я с замиранием сердца вспоминал Москву, а точнее мой московский образ жизни.

Первое время, проведённое в Москве, я сильно скучал по Бальцеру, но потом я втянулся в московский образ жизни, и мне просто стало некогда скучать. В Москве я был действительно счастлив, хотя и не понимал этого. У меня была интересная работа, у меня были хорошие друзья, были мама и сестра, там я имел свободу и делал, что хочу и когда захочу.

Но всё-таки грусть по Бальцеру всё время возрастала. Сегодня я пришёл к выводу, что в армию я попал ещё и потому, что очень сильно скучал по моему городку. Когда мама сказала мне про повестку и спросила: «Ехать домой или отсидеться в Москве?», я тут же ответил: «Ехать!» Но ответил я так не потому, что рвался в армию, нет. Просто это был повод оказаться дома. Мне не терпелось увидеть своих друзей, поделиться с ними своими мыслями и пройтись по родным улицам. Я сейчас с содроганием сердца вспоминаю, как меня уговаривали Саша и Паша не ехать в Бальцер сейчас, а ехать после окончания призыва, чтобы откосить. Но для меня это было немыслимо. Как это?! Предвидится такая возможность ехать домой, а ей не воспользуюсь?! И я поехал в Бальцер, а через пару недель за полярный круг в Североморск, где нет даже солнца…

Вчера у меня вообще было какое-то аморфное состояние. Я уже более-менее выздоровел, но до сих пор нахожусь в санчасти. В санчасти мы моем полы по 3 раза в день, и это ужасно надоело. Но я понял одно, что ко всем трудностям нужно относиться наплевательски, и всё будет казаться не так сложно. Даже вчера, когда меня послали мыть полы в сортир, я не стал, как обычно, перечить. Я спокойно пошёл и вымыл. Должен ведь его кто-то мыть. Мне даже в какой-то мере это понравилось, т.к. сортир маленький, белый, чистый и полы там кафельные. Раз-два и готово. Теперь можно даже быть добровольцем по мойке больничного сортира, только боюсь, сослуживцы неправильно поймут.