14 февраля, понедельник, 17:40, Североморск.

Надежда.

Как же сейчас облегчает мою жизнь надежда. В настоящее время я живу только надеждой, что отстою караул на «отлично» и получу звание старшего матроса ещё в учебке, а когда прибуду на корабль, мне со временем дадут старшинское звание. Очень надеюсь на то, что мой корабль отправится в дальний поход, и я посмотрю другие страны. Что когда я буду старшим, то буду слушать ту музыку, которую захочу, а не ту, которую сейчас гоняют дагестанцы. Что в августе возьму отпуск, приеду в Бальцер в красивой форме, куплю соковыжималку и буду сидеть в тени своей яблони, читать книги и попивать свежевыжатый яблочный сок.

14 февраля, понедельник, 18:52, Североморск.

Ценность денег.

В армии очень сильно меняются ценности. Особенно ценность денег. До армии я мог запросто потратить деньги на дорогую книгу, на шикарный подарок другу или лицензионный диск любимой группы, простить долг, накупить нищему столько еды, сколько он попросит, а в ноябре даже пожертвовал часть своей зарплаты на благотворительность. Сейчас же я экономлю каждый рубль в надежде на то, что когда мы снова пойдём в библиотеку репетировать спектакль, то обязательно заглянем в чепок, и я смогу там купить заварную трубочку. Сегодня я могу даже поднять с полу бесхозную монетку в 10 копеек, и мне не будет за это стыдно.

14 февраля, понедельник, 19:55, Североморск.

Дагестанцы.

Даги очень сильно любят свою родину Дагестан. Но почему же они её так позорят своим поведением? Или они считают, что, ведя себя по-хамски в отношении к другим национальностям, то внушают им перед собою уважение? У меня они пока что вызвали только презрение.

На гражданке я всегда вступал в горячие споры с товарищами, если они начинали ругать другие народы, в частности кавказцев или азиатов, дело доходило чуть ли не до драки. А в армии я, к сожалению, сам превратился в человека, который вечно ноет и всех критикует.

15 февраля, вторник, 17:35, Североморск.

Стрельбы.

Сегодня весь состав гарнизонного караула ездил на полигон учиться стрелять из АК-74. Каждому выдали по 29 патронов. Интересно, почему 29, а не 30? Хотя это итак понятно.

Мне очень понравились сегодняшние стрельбы. В них было даже что-то романтическое. Нас одели как бомжей, но одежда была очень тёплой. Поверх своих брюк мы надели ватные штаны, поверх шинелей рваные бушлаты без пуговиц, которые нужно было завязать верёвками, а вместо прогар у нас были валенки. Нас погрузили в тентованный Урал и повезли на полигон…

Вот блин, опять построение. Допишу потом.

20:21.

Пока мы ехали, я всё время смотрел в дырочку, которую расковыряли в тенте ещё до меня, и любовался красотами русского Севера. Это удивительно красивые места засыпанные белоснежным снегом. Урал остановился примерно за 300-400 метров до самого полигона. Дальше был непроходимый глубокий снег. Но непроходимым он был только для внедорожного военного Урала, а вот для матросов он был очень даже проходимым. Мы шли, по грудь утопая в снегу, неся при этом ещё и необходимое оборудование для стрельб.

Отстреляли мы хорошо. У меня был один из самых лучших результатов. Я ещё в колледже стрелял лучше всех в группе. Меткий глаз у меня, наверное, от дедушки, который на войне был снайпером по уничтожению немецких снайперов.

После стрельб мы пили сладкий крепкий чай с сухарями, стоя у костра. Я вечность простоял бы так. Вокруг белый хрустящий снег, мороз, а Ты стоишь у костра и пьёшь сладкий, а самое главное крепкий чай, а не те помои, что обычно наливают на камбузе.

Потом нас загрузили мишенями, столами, матрацами, автоматами и прочими вещами для того, чтобы мы это всё отнесли в грузовик. Загрузив вещи в кузов Урала, там стало ещё теснее. Но мы постелили матрацы под себя, и в кузове стало тепло и уютно.

На обратном пути я испытал неописуемое блаженство. Двадцатиградусный мороз. Изо рта идёт пар. А ты тепло одет, лежишь на матраце в окружении товарищей. Тебя сладко укачивают едва расчищенные российские дороги. После трудного дня ты погружаешься в сладкий полудрём. Тебе хочется ехать ещё и ещё, но путь продолжается всего минут двадцать. Ты выходишь из полудрёма от резкого поворота в ворота части и окончательно избавляешься от него при торможении Урала. Слышатся истеричные крики старшин, и хочется кого-нибудь ударить.

Мы вернулись, когда вся часть уже пообедала. Нас тут же повели на камбуз, и заботливые тётеньки на раздаче, не жалея остатков обеда, накладывают тебе столько еды, сколько ты пожелаешь.

16 февраля, среда, 14:40, Североморск.

Белая ворона.

Ещё в школе моя учительница Антонина Сергеевна говорила, что мне нужно было родиться в другое время, т.к. моё мировоззрение не позволяло мне дружить и находить общий язык со своими одноклассниками. Я любил читать, неплохо учился, не любил пьянки и гулянки, старался ни с кем не конфликтовать. В общем, на фоне одноклассников я выглядел «белой вороной». Так было и в колледже, хотя уже в меньшей степени.

Тут, в армии, я с новой силой ощущаю себя «белой вороной». Я дисциплинирован, дипломатичен, всегда стараюсь отстаивать свои права и выполнять обязанности, стараюсь не превращать ссору в драку, я не пью, не курю, слушаю не совсем популярную музыку, у меня есть амбиции и планы. Но я не хочу сказать, что со мной тут никто не общается, просто меня почти никто не понимает. У меня здесь есть хорошие товарищи, но и они чаще не понимают меня, чем понимают, так же, как и я могу их не понять.

Мне непонятны эти постоянные разговоры о тачках, мне совсем не интересно кто и сколько трахнул девушек до армии, у меня вызывают лютое отторжение разговоры о том, как они нажрались на своих проводах и со всеми передрались. Как вообще можно тратить своё время на эти пустые разговоры? Но ведь мне приходится слушать, т.к. чаще всего ты не можешь уединиться с человеком, который тебе по-настоящему интересен, и разговаривать только с ним одним.

17 февраля, четверг, 17:30, Североморск.

Одиночество.

Хоть меня здесь окружает очень много ребят, я всё равно чувствую себя глубоко одиноким человеком. Здесь мне не хватает родственной души, такой, какой для меня на гражданке были Юра, Лёша, Таня, Эдвин. Мне не с кем поговорить тут по душам. Здесь есть только те, с кем можно пообщаться, но с ними не чувствуешь себя уютно. О чём с ними говорить? Опять о машинах? Об армии? Об их проводах? Поэтому я в основном и общаюсь со своим дневником и использую всякую свободную минуту, чтобы написать здесь свои размышления и наблюдения. Часто мои записи прерываются различными построениями, работами, да и просто когда вокруг много народа, то не всегда удаётся открыть дневник и изливать в него свои мысли. И это происходит так часто, что я уже не ставлю акцент на этом, а просто продолжаю запись тогда, когда появляется такая возможность.

Но будет несправедливо, если я не упомяну одного человека, с которым я тут всегда общаюсь с большим удовольствием – это Гаврюшин Андрей. Мне очень нравится беседовать с ним о музыке, которую мы оба любим, и выслушивать его сатирические шутки об армии и сослуживцах.

18 февраля, пятница, 12:20, Североморск.

Антитеррористический отряд.

Теперь помимо гарнизонного караула, меня ещё зачислили в антитеррористический отряд. И при первой же тревоге мы принимаем форму №5 (робишка, сапоги, шинель, шапка), получаем автоматы, штык-ножи, противогазы, каски и бежим к КПП. Там нам вручают патроны и разводят по постам.

18 февраля, пятница, 20:05, Североморск.

Послание дагестанцам.