Так незаметно для себя, анализируя и делая выводы, я оклеила чашу кусочками зеркала. Чашу я поставила на ребро, укрепив ее, внутри чаши я поставила свечу в невысоком подсвечнике, получился прототип прожектора, в котором сила света свечи должна увеличиваться в несколько сот раз.

Кулибин предназначал свое изобретение для оснащения морских судов, маяков, для освещения городских улиц, промышленных и художественных мастерских. Так как мне не нужно было освещать улицы, а только кабинет-мастерскую Екатерины Андреевны во время ее работы, то я выбрала небольшую чашу.

Когда я зажгла свечу, то света от прожектора хватило, чтобы осветить всю мою комнату. Результат меня порадовал.

Что ж, и зеркало не пропало, и практически проверила работу прожектора Кулибина. Перехожу из теоретиков в практики. Кстати, и так называемую «кротовую нору» придется практически проверять, на самой себе, ухмыляясь, думала я.

Если я здесь подольше задержусь, то такими темпами точно произведу технологическую революцию. Надо держать себя в руках. Все, обещаю себе, больше ни во что не вмешиваюсь.

Будь я в Европе, меня точно сожгли бы как ведьму. Там еще иногда сжигали ведьм в начале и середине XVIII века. Ну, может быть, научу кухарку Марфу готовить картошку, и еще кое-какие бытовые мелочи по хозяйству сделаю. Да уж, правильно говорил про меня мой брат – горе от ума.

30.

Дмитрий и Иван Иванович Шувалов расположились в Дубовом кабинете Петра I, квадратной комнате с невысоким потолком и четырьмя окнами с мелкой расстекловкой, закрывавшиеся складными дубовыми ставнями. Резные дубовые щиты – панели сплошь закрывали стены, придавая интерьеру удивительную теплоту и уютность. Вытянутые по вертикали филенки стен, двери, десюдепорты были сплошь покрыты необычайно изящной резьбой.

На деревянном резном бюро, расположенном между окон, столи походные часы – будильник Петра I. На полках бюро лежали книги из петровской библиотеки. На панно за бюро были изображены мифологические и аллегорические эмблемы, фигуры и орнаменты, с ювелирно проработанной каждой деталью рельефов. Они посвящались прославлению Петра Великого и его супруги и были украшены символами военного и морского могущества, скульптуры, живописи, архитектуры, музыки и торговли, а также времен года.

На бюргерских раздвижных столах стояли два кабинета итальянской работы конца XVII в., выполненные из черного дерева и бронзы со вставками из лазурита, яшмы и мрамора. За бюргерскими столиками висели большие зеркала.

В центре кабинета располагался глобус-сфера на подставке. На полках шкафа-поставца были расставлены навигационные измерительные инструменты.

Дмитрий стоял у окна, из которого открывается вид на Финский залив, повернувшись к Ивану Ивановичу, который сидел на стуле перед бюро.

– Митя, ты понимаешь, что все довольно серьезно? И не злись на меня. Мне пришлось так сказать.

– Скажи еще, что мне и жениться нужно будет, – Дмитрий с досадой стукнул кулаком по подоконнику.

– Никто тебя пока не заставляет жениться, но неприятности ни Екатерине, ни тебе не нужны. И Марии тоже, – чуть помолчав, сказал Иван Иванович.

– Только и слышу, Мария, Мария, зря я ее домой к Кате привез. Жалею, что вообще остановился. Одни неприятности от нее. И ведь, специально ничего не делает, а в неприятности попадает. Вот еще и тайную канцелярию заинтересовала.

– Митя, – укоризненно проговорил Иван Иванович, – ты же знаешь, что братья и Воронцов никому не доверяют, тем более, у Бестужева отлично работают осведомители. Но мне и тебе они доверяют.

Дмитрий отошел от окна, подошел к глобусу-сфере, крутанул его и стал ходить по кабинету взад-вперед.

– Ну конечно, особенно теперь, когда ты им сказал, что я чуть ли не женюсь. – Дмитрий усмехнулся, – сейчас все об этом узнают, мне еще скандала не хватало с Ольгой.

– С Ольгой? – удивился Иван Иванович, – ты же сказал, что вы расстались.

Иван Иванович развернулся на стуле в сторону Дмитрия.

– Говорил, но как оказалось на балу, она так не считает, – лукаво сказал Дмитрий, поправляя кружева на рукаве, – я и не стал переубеждать ее, особенно прошлой ночью.

– Ты как всегда, гуляка. Да не маячь ты, морская болезнь сейчас начнется, – сказал Иван Иванович, следя глазами за Дмитрием.

– Идем, нас ждут, – Дмитрий остановился у глобуса, сильно крутанул его.

Смеясь, друзья вышли из Дубового кабинета, только глобус, продолжал вращаться.

31.

Алексей Петрович рассматривал письма, сидя за большим столом со столешницей, покрытой зеленым сукном, наклонившись к окну.

Кабинет Алексея Петровича был просторным, с высокими потолками, и большими окнами. Лепнина – цветочный орнамент на потолке, с потолка свисала большая металлическая многоярусная люстра на цепях с многочисленными хрустальными чашечками, в которые вставлены свечи. На окнах висел тюль и портьеры с цветочным узором.

Стены кабинета были отделаны резными деревянными панелями, кроме торцевой стены, на которой расположен большой камин с защитной резной решеткой. На камине стояли два канделябра со свечами, между ними располагались большие резные часы. Над камином висело зеркало в темной резной раме. У камина стояло большое мягкое кресло. На полу лежал большой темный ковер.

У окна, торцом, расположился большой деревянный стол с резными массивными ножками. На столешнице зеленое сукно. У стола стояло деревянное резное кресло с сиденьем и спинкой из кожи. В простенке между вторым и третьим окном высился резной, деревянный книжный шкаф со стеклянными дверцами, заполненный книгами. У стены, напротив стены с окнами, стоял большой мягкий диван, обитый тканью, подобной портьерам. По бокам дивана встали большие деревянные тумбы. На них были расставлены канделябры со свечами. Перед диваном стоял круглый деревянный столик, на котором стоял штоф и графин, рюмки и фужеры, вокруг столика располагались три мягких кресла.

– Это вся корреспонденция мадемуазель де Бомон?

– Да, и письма ее спутника, шевалье Маккензи – Дугласа, – чуть поклонившись, с акцентом, ответил личный секретарь Бестужева Юберкампф с папкой из синего бархата в руках.

– Отлично. Эти, – откидывает на край стола несколько развернутых писем, – можно вернуть назад. Только прежде, – строго смотрит на Юберкампфа, – копии сделать.

– Будет сделано, – Юберкампф взял письма со стола и положил их в синюю папку.

– Что с этим письмом Елизаветы Петровны? – Алексей Петрович указал пальцем на письмо, лежащее перед ним на столе.

– Не удалось расшифровать, Алексей Петрович, видимо французы привезли новый шифр.

– Да, после того, как Гольдбаху удалось расшифровать переписку Шетарди, они стали более осторожными.

Алексей Петрович взял лупу, развернул письмо так, чтобы была видна подпись, поднес лупу к подписи и внимательно стал рассматривать.

– А вот с этим письмом поступим по-другому, – отложил лупу Алексей Петрович. – Еще не делали копию?

– Нет, Алексей Петрович. И я его еще не смотрел.

– Сделаешь лично копию, оригинал вернешь мне. С копией поедешь в Москву к Гольдбаху, – распорядился Алексей Петрович.

Алексей Петрович сложил письмо и передал его Юберкампфу.

– Будешь ждать в Москве дешифровку от Гольбаха. Ступай.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

Юберкампф положил письмо в папку и, кивнув, вышел из кабинета.

Алексей Петрович подошел к столику, налил себе рюмку водки, одним глотком выпил ее, крякнул, со стуком поставил рюмку на столик. И, шаркая ногами, подошел к креслу у камина. Тяжело сел в кресло, вытянул ноги, и глядя на огонь, глубоко вздохнул.

32.

Иван Иванович, Дмитрий и Михаил Илларионович сидели в кабинете Воронцова за ломберным столиком. Дмитрий просматривал колоду карт и откидывал в сторону карты достоинством 10, 9 и 8.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.