В ту ночь я спал на палубе. Капитан предложил мне собственную небольшую каюту и в своем добросердечии был искренне расстроен моим настойчивым отказом занять ее.

– Под лунным светом спать опасно, синьор, – обеспокоенно произнес он. – Говорят, от этого сходят с ума.

Я улыбнулся. Если уж мне и суждено было сойти с ума, то это произошло бы прошлым вечером.

– Не бойтесь, – тихо ответил я. – Я люблю лунный свет, он успокаивает меня. Я прекрасно здесь отдохну, друг мой, не беспокойтесь обо мне.

Капитан замешкался, а потом внезапно ушел, но через две-три минуты вернулся с толстым куском овчины. Он с такой озабоченностью настаивал, чтобы я взял овчину, чтобы укрыться от прохладного ночного воздуха, что я, лишь только чтобы сделать ему приятное, поддался на его уговоры и лег, закутавшись в теплую шкуру. Добряк пожелал мне спокойной ночи и спустился к себе в каюту, насвистывая веселую мелодию.

Улегшись на палубе, я смотрел на мириады звезд, мягко мерцавших на теплых фиолетовых небесах, смотрел на них долго и пристально, пока мне не показалось, что наш корабль тоже сделался звездой и пустился в плавание по космосу вместе со своими сверкающими спутниками. Я гадал, какие существа населяют эти таинственные планеты. Обычные мужчины и женщины, которые жили, любили и врали друг другу так же смело, как и мы? Или высшие существа, которым неведома даже малейшая ложь? Есть ли среди них хоть один мир, где никогда не рождались женщины? В моем мозгу проносились смутные фантазии и странные теории.

Я вновь переживал страдания своего заточения в склепе. Снова заставлял себя наблюдать сцену между моей женой и ее любовником, свидетелем которой я стал. Вновь обдумывал все мелочи, необходимые для свершения ужасной мести, которую я задумал. Я часто удивлялся тому, что в странах, где разрешены разводы, обманутый муж может довольствоваться столь скудной компенсацией за свои унижения, как простое избавление от изменившей ему женщины. Это для нее не наказание – это исполнение ее желаний. При нынешнем уровне отношений в обществе в этом даже нет никакого особого позора. Будь публичная порка узаконенным наказанием замужней женщины за измену, подобные скандалы случались бы реже – за бичеванием мог бы последовать развод. Воспитанная в изящной и изысканной обстановке, такая особа подумала бы дважды, нет, пятьдесят раз, прежде чем пойти на риск, что ее нежное тело исхлестают кнуты, сжимаемые безжалостными руками парочки представительниц ее же пола. Подобная перспектива публичного унижения, страданий, позора и попрания гордости подавила бы в ней животные инстинкты куда действеннее, нежели церемонные судебные заседания и тщательно отобранные присяжные.

Задумайтесь над этим, короли, аристократы и простолюдины! Порка кнутом привязанного к телеге человека некогда была узаконенным наказанием. Если хотите остановить растущую безнравственность и бесстыдные женские пороки, то лучше возродить эту традицию. Вот только применять это наказание нужно в равной степени и к бедным, и к богатым. Ибо вполне вероятно, что резвые графини и герцогини в ваших странах будут нуждаться в подобных «охаживаниях» гораздо чаще, нежели измотанные работой жены тружеников. Роскошь, праздность и любовь к нарядам суть рассадники греха – поэтому ищите его не в лачугах голодающих, а в благоухающих розами и мускусом будуарах аристократок. Ищите его, как бесстрашные врачи ищут возбудителей смертельных болезней, грозящих опустошить огромный город, и затопчите его, если вы можете и желаете сохранить добрую славу о своих странах в глазах грядущих поколений.

Не жалейте розог именно для «миледи»! С распущенными в очаровательной беспорядочности густыми волосами и со слезами на глазах она взывает к вам о милосердии – и именно по причине своего богатства и положения заслуживает куда меньшего снисхождения и жалости, чем размалеванная блудница, не знающая, где добыть кусок хлеба. Высокое положение обязывает к высокой ответственности! Однако я говорю дикие вещи. С поркой давно покончено, по крайней мере в отношении женщин, и при мысли о ней мы вполне обоснованно вздрагиваем от отвращения. Но когда мы с таким же отвращением вздрагиваем от чудовищной распущенности нашего общества? Очень редко или никогда. Между тем в случае супружеской неверности мужья и жены могут жить порознь и сравнительно спокойно идти каждый своей дорогой. Да, некоторые могут и поступают именно так – но я не из их числа. Ни один закон в мире не поможет сшить заново разорванное знамя моей чести, поэтому я сам должен сделаться законом – адвокатом, присяжными, судьей, всем сразу, и мой вердикт обжалованию не подлежит! Затем я должен буду взять на себя роль палача, а какая пытка столь же изысканна и уникальна, как та, которую придумал я?

Вот так я размышлял, лежа без сна, с обращенным к небу лицом, глядя, как лунный свет струился на морские воды, словно золотистый дождь, а вода плескалась и билась о борта брига, разлетаясь веселыми белыми хлопьями пены, пока мы неслись вперед.

Весь следующий день дул попутный ветер, и мы прибыли в Палермо за час до заката. Едва мы успели зайти в гавань, как на борт поднялся небольшой отряд полицейских и жандармов, вооруженных пистолетами и карабинами, предъявив документ, разрешавший им осмотреть бриг, чтобы убедиться, что на нем не прячется Кармело Нери. Я немного забеспокоился о безопасности своего друга-капитана, однако он нисколько не встревожился, а заулыбался и приветствовал вооруженных стражей порядка, как самых близких друзей.

– Откровенно говоря, мое мнение таково, – обратился он к ним, откупоривая бутылку кьянти, – что этот злодей Кармело находится где-нибудь рядом с Гаэтой. Врать я вам не стану, зачем мне это? Разве за его голову не объявлена награда, а я не бедняк? Слушайте, я бы сделал все, чтобы вам помочь!

Один из прибывших смерил его подозрительным взглядом.

– Мы получили данные, – начал он, деловито чеканя слова, – что Нери вот уже два месяца как исчез с Гаэты при помощи и содействии некоего Андреа Луциани, владельца каботажного брига «Лаура», курсирующего по торговым делам между Неаполем и Палермо. Вы – Андреа Луциани, а это бриг «Лаура». Все верно, не так ли?

– Как будто бы вы когда-нибудь ошибались, дорогой мой! – воскликнул капитан с прежней веселостью, хлопнув того по плечу. – Нет, если бы святой Петр в дурном расположении духа закрыл бы вам вход на небеса, у вас бы хватило хитрости отыскать лазейку! Ах, Боже мой, истинно так! Да, вы правы насчет моего имени и названия брига, но в остальном… – Тут он потряс пальцами, выражая свое несогласие. – Вы ошибаетесь, и ошибаетесь очень глубоко! – Он разразился веселым смехом. – Да, ошибаетесь – но не станем из-за этого ссориться! Выпейте еще кьянти! От поиска разбойников очень хочется пить. Полнее стаканы, друзья мои, и не глядите на бутылку – под трапом таких еще штук двадцать!

Полицейские невольно заулыбались, выпив предложенное вино, и самый молодой на вид, проворный симпатичный парень, тоже развеселился вслед за капитаном, хотя явно полагал, что сможет заманить его в ловушку и ненароком вытянуть признание при помощи своей беспечности и дружелюбия.

– Браво, Андреа! – весело воскликнул он. – Так останемся же добрыми друзьями! К тому же что плохого в том, чтобы взять на борт разбойника? Он ведь, несомненно, заплатил гораздо больше, чем любой торговец!

Однако Андреа не купился на эту уловку. Наоборот, он всплеснул руками и возвел глаза к небу с притворным выражением тревоги и испуга.

– Да простит вас Мадонна и все святые! – благоговейно воскликнул он. – Простит за мысли о том, что я, честный моряк, возьму хоть грош у проклятого разбойника! Ведь потом несчастья станут преследовать меня до скончания дней! Нет-нет, тут какая-то ошибка, мне ничего не известно о Кармело Нери, и надеюсь, что все святые помогут мне никогда с ним не встречаться!

Он говорил с такой неподражаемой искренностью, что стражи закона пришли в явное замешательство, хотя сам факт этого не помешал им тщательно осмотреть бриг. Разочаровавшись в своих ожиданиях, они допросили всех находившихся на борту, включая меня, однако не смогли, разумеется, получить сколько-нибудь удовлетворительных ответов. К счастью, они приняли мой наряд за принадлежность к моему ремеслу и, хотя с любопытством разглядывали мои белые волосы, похоже, не нашли во мне ничего подозрительного. После нескольких высказанных капитаном любезностей и подобающих случаю льстивых выражений они удалились, совершенно сбитые с толку и полностью уверенные в том, что полученные ими данные отчего-то оказались неверными. Как только они скрылись из виду, весельчак Андреа, словно ребенок, запрыгал по палубе и громко защелкал пальцами.