За эти годы Светлана видится с отцом считанные разы, но часто звонит и пишет ему длинные, совсем не официальные письма.
Светлана Сталина — отцу — Иосифу Сталину:
«Здравствуй, дорогой папочка!
Я никогда еще так не радовалась, как в тот день, когда получила твое письмо и мандарины. Ты прав, я теперь не воробушка, а целая «ворона». В соответствии с этим и твое письмо с посылкой обрадовало меня намного больше, чем когда я была «воробьем»…»
Отец, когда отдыхал на юге, всегда присылал дочери подарки, чаще всего южные фрукты. В этом же письме звучат и отголоски сложных взаимоотношений брата и сестры.
«Вспомни, что на меня тебе наговорили! И кто?.. ну, черт с ними…» — пишет Светлана отцу.
«Наговорщиком» она называет брата Василия, но тему не развивает, а заканчивает письмо словами любящей дочери:
«Все-таки жду тебя в Москву. А может быть, папочка пришлет мне еще одно такое же хорошее письмо?
Целую моего папочку».
Письмо написано 1 декабря 1945 года. Светлана в своих воспоминаниях утверждает, что ее с отцом в то время почти ничего не связывало.
В 1947 году, после развода, Светлана по непонятным причинам отказывается от выстраданной свободы и переезжает из Дома на Набережной обратно в Кремль.
Под надзор.
Известно точно, что никто силой не заставлял ее это сделать. Во всяком случае, она никогда этого не говорила. Вот на скуку Светлана жалуется. Вновь говорит об удушливой атмосфере Кремля, о том, что квартира похожа на склеп, но попыток выехать за Кремлевскую стену пока не предпринимает.
В сорок седьмом году, после денежной реформы было отменено бесплатное содержание семей членов Политбюро. Во всяком случае, вышло такое постановление. Сталин, как глава правительства, получал зарплату. У Светланы денег не было настолько, что она частенько занимала их у бабуси, которая получала «сержантский» оклад.
Отец и дочь видятся так же редко, но вот интересный факт — при каждой встрече Сталин дает Светлане деньги.
«После 1947 года отец иногда спрашивал в наши редкие встречи:
— Тебе нужны деньги?
На что я всегда отвечала:
— Нет.
— Врешь ведь, — говорил он, — сколько нужно?
Я не знала, что сказать. А он не знал ни счета современным деньгам, ни вообще что сколько стоит. Он жил своим дореволюционным представлением, что сто рублей — это колоссальная сумма».
В конце концов деньги Светлана всегда брала.
В том же 1947 году Светлана отдыхает с отцом на Холодной речке, в Гаграх. Они смотрят вместе кино, иногда гуляют, Светлана читает ему вслух газеты и журналы. Они пытаются говорить, но плохо слышат друг друга. Почти по всем вопросам у них разные точки зрения. Вечерами Светлану утомляют одинаковые застолья с товарищами отца по партии, истории, которые она слышала по сто раз. И вновь прогулки с отцом, который жалуется ей, что очень устал, что хочет покоя. Светлана и сама видит, что отец чувствует себя неважно.
Проведя три недели в кругу вновь обретенной семьи, Светлана возвращается в Москву. В университете начинались занятия. В это время она старается чаще писать отцу, то и дело посылает длинные полные любви и заботы письма. В ответ получает записки, более похожие на телеграммы, и какой-нибудь «подарочек». Те же мандарины.
«Здравствуй, Света! Получил твое письмо. Хорошо, что не забываешь отца. Я здоров. Живу хорошо».
И так далее.
Когда свой дом кажется чужим и казенным, окна чужих квартир с «кремовыми шторами» и «зеленой настольной лампой» излучают тепло и уют. Вот такой уютной и теплой показалась Светлане квартира Ждановых. После смерти Андрея Александровича, любимца Сталина и партии, Светлана все чаще и чаще стала бывать в этом доме.
Дом был женский. Правила в нем вдова Жданова, Зинаида Александровна. Рядом были ее сестры. Они воспитали чудо-мальчика Юру, который в двадцать четыре года был уже кандидатом философских наук. Светлана и Юрий начали встречаться и как-то рассудочно в конце концов решили пожениться.
Это был типично династический брак — так считает Светлана.
Правда, ее племянница, дочь Якова Гуля, помнит, как Светлана в роскошном белом платье невесты сияла счастьем и повторяла: «Мой Юрочка лучше всех!»
Помнит то время и Степан Микоян. Практически до самой смерти Сталина фамилия Микоян всегда стояла рядом с фамилией вождя. Они были знакомы еще с Баку, где начинали свою революционную деятельность. Микояны были соседями Сталина по кремлевской квартире. Приезжали не раз в Зубалово, их дачи тоже стояли рядом. Когда-то они принадлежали одному человеку — нефтезаводчику Зубалову. Сталин и Микоян знали его тоже с времен их подпольной деятельности в Баку.
Степан Микоян учился с Василием сначала в простой, а затем в артиллерийской школе. Тоже был летчиком во время войны, затем испытывал знаменитые «МиГи». Заслужил звание Героя Советского Союза. Сын Анастаса Микояна.
Степан Микоян:
— Светлана знала Юру давно. И мы его знали. Он был молодым ученым, очень приятным и остроумным человеком. Во всяком случае, когда я его знал. Я помню, когда-то он был у нас в гостях, а мы жили на одной лестничной клетке с Лысенко. У нас даже был общий балкон через перегородку. И Юра сказал мне: а ты не боишься, что он тебя скрестит с огурцом? И потом, насколько я помню, отец рассказывал, что сам Сталин как-то сказал: вот хорошо бы поженить Юру и Светлану.
Сталин брак одобрил, хотя в это время у него были свои планы. На Ближней даче уже достраивали второй этаж, и отец предложил всем детям переехать к нему. Переезжать на дачу Сталина? Об этом Юрий Жданов даже слышать не хотел. А Светлана не хотела жить в семье у Юрия, тем более что отец ей прямо сказал: «Там тебя бабы съедят, там слишком много баб».
Сталин вообще недолюбливал жену Жданова.
Итак, ни Василий, ни Светлана на Ближнюю дачу жить не поехали. Благо что квартирный вопрос перед детьми Сталина никогда не стоял.
Владимир Аллилуев:
«Она вышла замуж за Юрия Жданова. Потом ей дали квартиру в девятом подъезде того же дома, на четвертом этаже, и у нас был даже общий балкон».
С новым мужем Светлана вернулась в старый дом. В Дом на Набережной, где раньше она жила с Григорием Морозовым, но тогда — в седьмом подъезде. Брак вновь оказался недолгим и не очень счастливым. Муж все время работал, приходил домой очень поздно, а Светлана вновь скучала. К тому же зимой 1949/50 года она тяжело болела. Это было связано со второй беременностью. Полтора месяца она провела в больнице, но ребенок родился недоношенным. Девочку, появившуюся на свет, как и ее старший брат Ося, в мае, назвали Катей.
Но уже тогда, в мае пятидесятого года, Светлана вновь думает о побеге.
Она вдруг поняла, что отец был прав, когда предупреждал ее о том, что в семье Ждановых ей будет неуютно. Именно так она себя вскоре и почувствовала. Муж Юрий не хотел отрываться от кремлевской квартиры Ждановых, от дома своих родителей. А Светлану этот дом больше не грел.
К тому же в этом доме обижали и бабусю, считая ее «некультурной старухой». А когда Александра Андреевна однажды приехала на дачу Ждановых повидать Осю, ее приняли как «дворничиху».
Элеонора Микоян:
— Светлана рассказывала мне, каким на самом деле оказался дом Ждановых. Особенно ее угнетал какой-то серо-черный цвет. Эти кожаные диваны... черные, которые стояли в комнатах. Какие-то занавески серые...
И вот милый и уютный дом старинных друзей оказывается пропитанным «формальной, ханжеской партийностью» с самым махровым «бабским мещанством». Светлану теперь раздражает все, что совсем недавно приводило в восторг:
Светлана Аллилуева, «20 писем к другу»:
«Сундуки, полные добра, безвкусная обстановка сплошь из вазочек, салфеточек и копеечных натюрмортов».
Тот самый Юрочка, который в день свадьбы был лучше всех, оказался «маменькиным сынком» и «сухарем».
И еще одна, на наш взгляд, очень важная причина, по которой дочь Сталина совершает очередной побег, на сей раз из дома Ждановых: в нем Сетанка никогда не была хозяйкой.
