Несмотря на множество географических и хронологических несоответствий, все написанное является абсолютной правдой.

Титры

Утро выдалось ненастным. Крупные капли дождя барабанили по асфальту с такой силой, что в воздух поднималась водяная пыль, застилая поверхность белесой дымкой.

Немногочисленные пешеходы перемещались бегом, прикрываясь зонтами, пластиковыми пакетами и газетами. Они прятались под крышами, навесами остановок, ныряли в арки домов в надежде спрятаться от беспощадного, холодного водного потока.

Лишь один из них шел спокойно, как будто факт проливного дождя его совсем не интересовал. Возможно потому, что в его руках был зонт, спасающий от воды верхнюю часть тела. А может слегка приталенное легкое пальто в темную клетку и серая фетровая шляпа, какие были популярны в первой половине двадцатого века, давали ему иммунитет к промозглой серости, наподобие того, что существует у жителей Лондона.

Помимо зонта прохожий нес достаточно архаичную корзину, явно кустарного производства. Она не соответствовала облику городского денди, но в такую погоду это мало кого волновало, поэтому тип с корзиной не привлекал ничьего внимания и, казалось, наслаждался прогулкой.

Если бы некий сторонний наблюдатель, проникнув через завесу осеннего ливня, проигнорировав немного странную, щегольскую внешность персонажа, смог заглянуть в его мысли – то смог бы наблюдать необычную картину.

Человек в шляпе идет в фильме и, в силу искусственной или природной ситуации, вполне вписывается в массовку.

Этот факт человеку был явно по душе, отчего он не спешил закончить прогулку.

Если существуют злые операторы и режиссеры – они не поднимут шума, по крайней мере, сейчас. Поэтому, через какое-то время наш персонаж остановился на обочине тротуара и начал рассматривать нечто в жухлой траве. Это была мертвая кошка.

Гуляющий денди не испытывал теплых чувств по отношению к кошкам, собакам, черепашкам – заложникам человеческого одиночества.

Он думал о том, что кошка не попадает в поле зрения ни одной из камер, не интересует ни сценариста, ни режиссера – просто незаметно лежит в траве, показывая небу свой последний недовольный оскал.

Есть ли в этом послание, шифр, имеет ли ее завершенная жизнь какое-то значение?

Возможно, кошка умерла просто так, и внимательный реквизитор в фартуке и с метлой навсегда избавит мир от факта ее существования. Монтажер вырежет кадр, в который она попадет.

Может ли он – персонаж странного фильма, это изменить? Запомнить причинно-следственную связь, запечатлеть эмоцию, придать случившемуся событию смысл? Здесь – на далекой планете.

Далекой от чего?

Где-то там, в миллионах парсеков, необычный прохожий почувствовал на мгновение что-то непередаваемое, щемяще важное, до чего одинаково невозможно добраться ни человеку, ни кошке. В следующую секунду эта мысль показалась ему чересчур пафосной. Он пнул кошку и двинулся дальше по выщербленному асфальту.

Затемнение.

Ночной гость

Лариса Сергеевна проснулась посреди ночи от боли в спине, которая гудела, посылая болевые спазмы в пухлые бока. Женщина спустила ноги с кровати и, кряхтя, села; пощупала руками опухшие лодыжки, добавив чуть слышно: «Ой, как опухли- то».

      С трудом запихав раздувшиеся ноги в калоши, она шаркающей походкой вышла на улицу, накинув на плечи колючую серую шаль.

Деревенская ночь, несмотря на боль, показалась ей тихой и прекрасной: небо было ясным, звезды приветливо мерцали, на теплом ветерке потрескивал старый прогнивший забор, в траве стрекотали насекомые.

Лариса Сергеевна замерла, разглядывая звезды, на какой-то миг испытав странное единение с окружающим миром; в ней проснулось, казалось, навсегда забытое чувство ожидания чего-то нового, волшебного, как это бывает в молодости.

– Ох-ох-ох, помирать-то не хочется, ой как не хочется, – произнесла она и смахнула набежавшую слезу.

Всплакнув, Лариса Сергеевна пришла в себя, присела под забор и помочилась, закатав длинную холщовую юбку.

Женщина уже почти вошла в избу, когда ее внимание привлекла медленно падающая звезда.

В то, что желание, загаданное во время падения звезды, сбывается, после определенного возраста верится с трудом, но говорят, одинокие жительницы далеких поселений, страдающие бессонницей, делают это на всякий случай.

Странным образом, в отличие от метеоров, вспыхивающих лишь на миг, эта звезда была яркой, падала медленно и гаснуть, похоже, не собиралась.

Лариса Сергеевна задумалась, сосредоточенно шевеля губами, и чуть слышно зашептала:

– Чтоб деньги водились и картошка уродилась. Нет. Чтоб Павел Антонович не ходил занимать. Да тьфу – не то.

Падающая звезда стремительно приближалась к земле и становилась все ярче.

– Да счастья, ну хоть немного, – женщина поморщилась от своей мысли, как будто не веря в то, что она только что произнесла, – ну хоть иллюзию, – закончила она.

В этот самый момент раздался хлопок, и звезда приземлилась прямо в огороде.

Лариса Сергеевна вскрикнула и закрыла лицо руками. Она замерла, но не почувствовала ничего, кроме наступившей тишины: молчали птицы, не стрекотали насекомые, и даже забор перестал скрипеть.

Хозяйка огорода через пальцы взглянула на свои владения: с разворошенной грядки шел бесцветный дым.

– Господи, моя капуста! – воскликнула она и заспешила к месту происшествия.

Женщина долго и осторожно вглядывалась через дым, прежде чем смогла разглядеть предмет, наполовину погрузившийся в землю, который представлял собой нечто, похожее на металлический цилиндр, местами украшенный светящимися точками.

– Боженька правый, что ж творится-то? – Лариса Сергеевна перекрестилась. – Ой, рванет, как рванет, – повторяла она, а ее дрожащая рука тем временем тянулась к цилиндру.

Считанные сантиметры отделяли ее пальцы, застывшие в нерешительности от металлической поверхности предмета, когда в нем раздался щелчок. Лариса Сергеевна в испуге отпрянула и замерла, наблюдая, что будет дальше. Ей казалось что, прошло много времени: часы липкой, тягучей тишины, прежде чем щелчок повторился, за ним еще один, а потом потрескивание стало интенсивным, и через какое-то время цилиндр с треском разделился на две половинки. Наступила тишина. А через некоторое время на грядке возникла возня. В сумерках угадывалось существо размером с кошку. Оно вяло зашевелилось, издав жалобный, стрекочущий звук. Женщина взяла стоявшие неподалеку вилы, подошла к грядке и аккуратно раздвинула вилами капустные листья. Ее взору предстал маленький серый человечек, худой, с большой головой, в обтягивающем металлическом комбинезоне, настолько прилегавшем к тельцу, что казалось – это его кожа. Человечек что-то застрекотал и затих. Лариса Сергеевна положила вилы.

– Маленький мой, бедненький, – она взяла существо на руки и аккуратно понесла домой.

Над лесом тонкой полоской забрезжил рассвет.

Где-то в тайге

Если смотреть на тайгу сверху, с вертолета, может показаться что зрелище это довольно скучное, особенно, после того, как привыкнешь к невероятному масштабу бесконечных лесных массивов. Для внимательных людей, сидящих в полицейском вертолете Ми-34, несчетное количество деревьев, представляло не больше пищи для воображения, чем, скажем, ледяная полярная равнина. В тот день пилот и пассажиры вертолета предпочли бы равнину белую и ровную, потому как интересовал их не ландшафт, а живые существа, страдающие среди этих монументальных просторов.

«Эй, где могут быть эти чертовы преступники? Я с утра не ел, без прожаренного сэндвича в брюхе эта погоня за тараканами начинает казаться бессмысленной».

Стальные винты нарезают ветер. Лес как морское дно, на которое упала игла. – «Черт вас дери, так хочется холодного квасу, лети на базу».