— Не совсем то, что я себе представляла, — эта неодобрительная фраза Аны вытащила меня из глубины моих мыслей. Она права.

— И я тоже. — Я усмехнулся, и взял ее за руку. Мы идем к следующему художнику.

У следующего стенда какая-то женщина демонстрирует свои натюрморты — выполненные сочными, яркими красками фрукты и овощи.

— А вот это мне нравится. — Ана указывает на три картины с перцами. — Сразу вспоминается, как ты резал овощи в моей квартирке. — Не сдержавшись от смеха, сказала Ана. По-моему здесь нет ничего смешного. Но глядя на ее реакцию, мне тоже становится весело.

— А по-моему, я справился с заданием вполне компетентно, — бормочу я. — Разве что не очень быстро. И вообще, — я обнимаю ее сзади за плечи, — не отвлекай. Куда бы ты их повесила?

— Что?

Мне нравится ее идея о покупке именно этих картин. Тот день я не забуду никогда. Это день, когда я ее вернул себе. Я наклоняюсь и, покусывая мочку ее уха, повторяю вопрос.

— Картины. Где бы ты их повесила?

— В кухне, — хрипло отвечает она.

— Хмм. Неплохая идея, миссис Грей.

Затем она куда-то приглядывается и столбенеет.

— Слишком дорого! — Восклицает она.

Поверь, детка, пять тысяч евро это совсем недорого.

— И что? — Я снова тянусь к ее уху. — Привыкай, Ана. — Я отпускаю Ану и иду к столику, где сидела одетая в белое женщина. Я с ней расплатился, забрал наши новые картины и передал их Тейлору. Затем посмотрел на часы, время было 12:30. Нам пора что-нибудь перекусить. Мы отправились с Аной в знаменитый своей кухней и гостеприимностью арт-ресторан «Золотая голубка». После ланча расслабляемся за чашечкой кофе. Вид отсюда открывается потрясающий. Виноградники и поля подсолнухов, словно заплатки на равнине; то тут то там — аккуратные сельские домики. День прекрасный, ясный, так что с того места, где мы сидим, видно даже поблескивающее вдалеке, на горизонте, море.

Ана восторженно рассматривает вид. А мне вспомнился наш вчерашний разговор, когда она спросила, почему я заплетаю ей волосы. Думаю, что она меня подтолкнула найти ответ, по крайней мере, я хочу с ней поделиться своими догадками.

— Ты спрашивала, почему я заплетаю тебе волосы. — Сказал я, вытягивая Ану и собственных мыслей.

— Да. — Сказала она, осторожно вглядываясь в мое лицо.

— По-моему, она позволяла мне порой играть с ее волосами. Я уже не знаю, приснилось мне это или так оно и было на самом деле.

Ана некоторое время переваривала информацию.

— Мне нравится, когда ты играешь с моими волосами, — неуверенно сказала она.

— Правда?

— Да. — Она берет меня за руку. — Думаю, ты любил ее. Свою биологическую мать.

Любил ли я ее? Я не знаю, и если честно, я не хочу об этом думать. Единственная женщина, которую я люблю больше своей собственной жизни — это моя жена. Но какой толк от моей любви к ней, если рядом со мной она страдает? Я поклялся, что буду ее защищать, что я буду заботиться о ней и я снова облажался. Я был уверен, что она заслуживает наказания, я сделал это, и что теперь? Я бросаю взгляд на ее руку. На ней все еще светится красный рубец от наручников.

Вот полюбуйся, что ты сделал, Грей! Я так перед ней виноват…

— Скажи что-нибудь, — прошептала Ана, глядя мне в глаза.

Я не знаю что сказать, я запутался в собственных ощущениях.

— Идем. — Я выпускаю ее руку и поднимаюсь. Ана встает и молча, идет вслед за мной.

Мы выходим на узкую улочку, и я снова беру ее за руку.

— Куда хочешь пойти? — Спрашиваю я, меняя тему разговора.

— Я так рада, что ты еще разговариваешь со мной.

— Знаешь, не хочу больше об этом. Все, хватит. С этим покончено.

Ана посмотрела на меня и ничего не ответила. Я был рад, что обсуждение моей биологической матери закончено. Я обнял ее за плечи, и мы пробираемся через толпу туристов к тому месту, где Филипп припарковал наш «Мерседес». Ана снова сует ладошку в мой задний карман, и мы спокойно идем к машине.

Я остановился у небольшого ювелирного магазинчика. Может ей купить какой-нибудь красивый браслет? Я беру ее свободную руку и провожу пальцем по красной полоске от наручника. У нее такая тонкая кожа.

— Уже не больно, — пробормотала Ана. Я поворачиваюсь, беру другую ее руку и поворачиваю внутренней стороной запястья вверх. Здесь полоску скрывают платиновые часики «омега», которые я подарил ей в Лондоне. Они очень хорошо скрывают рубец.

Я отпускаю ее левую руку, беру ее за подбородок и всматриваюсь в ее лицо. Я не уверен, что она говорит мне правду.

— Не больно, — повторяет она. Но ее слова, с новой силой вызывают во мне чувство вины, которое растекается по моим жилам.

Я подношу ее руку к губам, запечатлевая на запястье нежный поцелуй.

Решено. Я не хочу этого видеть, мне нужно как-то спрятать от своих глаз эти красные следы и успокоить свою совесть.

— Идем. — Я веду ее в магазин.

— Вот. — Я выбрал изящный платиновый браслет, состоящий из небольших абстрактных цветов с крохотными бриллиантами, и защелкнул у нее на запястье. Браслет довольно широкий, он скрывает все красные отметины на ее руке.

— Вот так-то лучше, — сказал я.

— Лучше? — вопросительно шепчет Ана, глядя мне в глаза.

— Ну, ты же знаешь почему, — неопределенно говорю я.

— Мне это не надо.

Она трясет рукой. Браслет сползает и в какой-то момент попадает под струящиеся через витрину солнечные лучи. Отраженные бриллиантами, по стенам прыгают маленькие сияющие радуги.

— Мне надо, — на полном серьезе говорю я. Не хочу с ней спорить по этому поводу и я надеюсь, что она не станет этого делать.

— Нет, Кристиан. Тебе это тоже не надо. Ты и так много чего мне подарил. Волшебный медовый месяц — Лондон, Париж, Лазурный берег… и самого себя, — шепотом добавляет она. — Мне так повезло.

— Нет, Анастейша, это мне повезло. — Я купил ей этот бриллиантовый браслет, который стоил неприлично дорого. Пятнадцать тысяч евро сейчас закрывают от моих глаз этот кошмар, который я сделал собственными руками.

— Спасибо. — Сказала она, приподнимаясь на цыпочках, обнимая мою шею и целуя. Но я не считаю, что за это меня стоит благодарить. Я сделал это, чтобы освободиться от терзающего меня чувства вины. От всепоглощающего раскаяния, которое я испытываю.

Мы едем в машине в полной тишине. Я смотрю в окно, но мои мысли мне все равно не дают покоя. Когда я планировал свое наказание, я не думал, что сегодня буду себя так чувствовать. Меня переполняет чувство вины за то, что я сделал с женщиной, которую люблю больше жизни. Я потерял над собой контроль. Я не должен был этого делать. Это был для меня достаточно жесткий урок. Я больше не хочу этого испытывать снова.

Ана наклоняется, берет мою руку и слегка пожимает. Я поворачиваюсь, смотрю на нее, потом убираю ее руку и поглаживаю ее по колену. На ней короткая бело-голубая юбка и узкая, обтягивающая блузка без рукавов. Я медленно веду рукой вниз по голени. Я хочу посмотреть на ее лодыжки. Я притягиваю ее ногу к себе, и она поворачивается ко мне.

— Мне нужна и вторая.

Ана нервно оглядывается на Тейлора и Филиппа, которые сидят впереди и затем кладет мне на колени вторую ногу. Нам нужно пообщаться без свидетелей, поэтому я нажимаю на кнопку, и из панели перед нами выдвигается тонированный экран. Еще несколько секунд, и мы остаемся наедине.

— Хочу смотреть на твои лодыжки, — негромко объясняю я. Я медленно провожу большим пальцем по подъему. Ана мгновенно отреагировала и начала ерзать по сидению. Я невольно усмехнулся ее реакции, боится щекотки. Ремешки от сандалей мешают мне все рассмотреть, поэтому я быстро их расстегиваю, и теперь перед моими глазами открывается жуткий вид — темно-красные полоски выглядят еще хуже, чем на запястьях. Вот черт.

Ты просто больной ублюдок, Грей.

— Уже не больно, — шепчет Ана. Я посмотрел на нее, сделав вид, что поверил.

Как только мы вернемся в Сиэтл, я должен встретиться с Флинном. Мне нужно обо всем этом поговорить с ним. Только ему удается качественно вправить мне мозги.