– Я не американец! – ответил Лавров по-русски, и настроение вопрошающего заметно улучшилось.

– Да, Антуанетта, договорились. Я обязательно отблагодарю тебя.

Светлана прохаживалась на другой стороне холма, на котором стоял караван-сарай Хан-аль-Рус, и скороговоркой на арабском языке, не хуже любой жительницы Ближнего Востока, договаривалась с Антуанеттой Насралла. Сестра хозяина отеля ей не отказала. Светлана радовалась такой удаче. Заканчивая разговор, она услышала за спиной тяжелую походку нескольких мужчин, но не теряясь продолжала говорить в трубку:

– Нет, нет… только документы. Сумки тебе оттуда не увезти. Мы потом за ними приедем когда-нибудь. Да, дождись нас в Эль-Кутейфе, мы обязательно будем… До встречи.

Не оборачиваясь, она спрятала телефон под лиф платья и ускорила шаг. Не успела она сделать и трех шагов, как ее кто-то схватил за плечи. Девушка расслабилась, словно поддалась, затем что есть силы ударила внешней стороной кисти в пах нападавшему. Мужчина отпустил Светлану, ойкнул и опустился на землю:

– А-а-а-а, бейда-а-а-а…[16]

Светлана резко развернулась и увидела перед собой двух мужчин, одетых кое-как. Они замерли, глядя на своего товарища. В это время из-за холма выскочил пикап, в кузове которого сидели люди.

– Что, Сауд, пообщался с девушкой?

Светлана встала в стойку, затравленно выбирая для себя: драться или попытаться все же прорваться и убежать?

Один мужчина сдернул с головы красно-клетчатую арафатку и оказался Лавровым. Улыбаясь, он протянул ей руку:

– Давай к нам!

Светлана с облегчением выдохнула.

– Ага! Так это она! – высунулся из пассажирского окна пикапа жуткий с виду головорез в коричневой чалме. – Ты был прав, твоя дочь недурна! Хорошо по яйцам бьет.

Девушка запрыгнула в кузов пикапа.

– До-очь? – Она с удивлением посмотрела на Виктора.

– Да, присаживайся, доченька! – громко сказал тот, а шепотом добавил: – Это Хейтам Стайхи из партии «Баас»[17].

– Она как раз будет кстати! – загадочно хрюкнул довольный головорез и скрылся в кабине.

– Кстати для чего? – не поняла она.

– Мы едем на верблюжьи бега, – объяснил ей спутник. – Невероятно популярное здесь зрелище, настоящий национальный вид спорта, не уступающий по вложениям денег футболу!

– А где же эта… как ее… национальная оборона «Шабиха»? – спросила по-русски Светлана.

– Тсс-с, это они и есть, только давай помалкивать пока, – вполголоса ответил Виктор.

Бега были организованы в пустыне километрах в пяти от караван-сарая. Это только кажется, что верблюды неуклюжие и неспособны на какой бы то ни было бег. Но в Хан-аль-Русе европейцы увидели не тех верблюдов, которые возят туристов по руинам. Это были ухоженные и спортивные животные. Тонкие тела, шеи, длинные ноги, мускулистый круп… Импровизированный «ипподром» вмещал и дромадеров, и их хозяев, и погонщиков, да еще у каждого скакуна была своя группа поддержки, состоящая из вооруженных боевиков «Баас», которые кричали и подгоняли верблюдов во время забега.

На верблюдах были яркие попоны с партийной символикой и намордники традиционных панарабских цветов – черного, зеленого, белого и красного. Одну переднюю ногу подвязывали до забега, чтобы верблюды не двигались и не тратили энергию попусту. А на спинах у каждого из них сидел подросток-наездник.

Пронзительно заревела медная труба-хацоцра, объявляющая о начале забега. Погонщики в военной форме вывели двенадцать верблюдов на старт. У Хейтама Стайхи в забеге участвовали две верблюдицы. Он лично выстрелил из пистолета в воздух, и погонщикам потребовалась большая ловкость, чтобы успеть отбежать в сторону и не оказаться затоптанными.

Пыль поднялась столбом. Пикап с Хейтамом Стайхи рванул вслед за верблюдами, которых не было видно в песчаном облаке. Зрители надрывно кричали в охватившем всех азарте, свистели, махали арафатками.

Верблюдица Хейтама врезалась в ограждение и сошла с дистанции. Мальчишка-наездник едва успел спрыгнуть с падающего животного. Все выскочили из пикапа и стали поднимать верблюдицу по кличке Алияна. Она с трудом встала, на нее забросили мальчишку, и она опять присоединилась к гонке.

Боевики Хейтама подгоняли ее как могли, кричали: «Ала азжален!»[18] Потеряв всего минуту времени, она сумела догнать и перегнать нескольких и пришла шестой.

Когда забеги окончились, погонщики развели верблюдов по загонам. Хейтам пригласил Виктора и Светлану посмотреть на его загон с двадцатью молодыми верблюжатами не старше двух-трех лет. Их пригнали сюда, чтобы приучать к шуму, машинам, трассе. Время от времени верблюжата подходили к заграждениям, а хозяин, просунув руку за проволоку, гладил их по мордочкам. Самыми красивыми были два белых дромадера – матка и сын с пушистыми ресницами, очень ласковые. Верблюжонок обсасывал людям пальцы, как теленок, и от этого смеялись даже самые серьезные мужчины. Хейтам предложил Светлане взобраться на одного крупного верблюда – чемпиона прошлого года. Она в легком замешательстве взгромоздилась на великана пустыни, ухватившись за горб и обнажив сильные икры, плотно обтянутые тонким черным трикотажем.

– Ну как? Нравится? – спросил Виктор побледневшую девушку.

– Сними меня отсюда, – попросила Светлана, – а то я не контролирую себя, как будто кто-то подвесил.

Виктор подошел совсем близко и под общий смех и возгласы одобрения сирийцев протянул к Светлане руки.

– Спускайся, поймаю.

Светлана соскользнула с горба вниз, а Виктор, обхватив ее, поставил на землю.

– Не отпускай меня, слушай, что я тебе скажу, – шепотом затараторил Виктор, – сделай вид, что обнимаешь меня от страха, как дочка…

Надо сказать, у Светланы это получилось неплохо. Обняв громадного Лаврова, она по-детски прижалась щекой к его груди.

– Боится, – на ломаном английском пояснил окружающим Лавров, хотя все и так видели, что Светлана напугана.

– Здесь многие учились еще в СССР – русский знают, поэтому говорю шепотом. – Лавров продолжал обнимать Светлану. – Ночью бежим. Не нравится мне эта компания.

– Ты что-то заметил? – так же шепотом поинтересовалась Соломина.

– Нет, но чувствую. Все не так просто, как может показаться. В любой момент будь готова к неожиданностям.

Ночь они встретили в дальнем шатре, где была приготовлена вкуснейшая баранина. Караван отдыхал в стороне, костер освещал достархан, и не было большей радости, чем, откинувшись на подушках, слушать засыпающую пустыню. Светлана же пренебрегла правами гостьи. Вместе с остальными женщинами собрала грязную посуду с объедками и выскользнула из шатра.

– Благородный Хейтам Стайхи, – обратился Виктор к хозяину пиршества, – я ценю твое гостеприимство, у тебя чудесно, но если бы ты дал мне автомобиль, чтобы добраться до Дамаска…

– Послушай-ка, украинец, – рыкнул Хейтам и крепко схватил своего гостя за рукав, – ты удивительно похож на одного европейца, обнимавшегося с главарем наших врагов аль-Джуляни!

– Я ни с кем не обнимался, – спокойно ответил Виктор.

В это время в шатер зашел антиквар Захреддин из маалюльской гостиницы Аднана Насраллы. Но теперь, в форме управления политической безопасности Сирии, он не выглядел безобидным старичком.

– О! Замуддин! Ты же вроде был из Средней Азии? – воскликнул Виктор.

В моменты крайней опасности из него так и сыпались остроты.

– Я Захреддин! – поправил старик. – А утром мы отвезем вас в Дамаск!

Мнимый антиквар указал Хейтаму на рюкзак Лаврова.

– Молился ты лучше, чем говоришь на английском, – продолжал дразнить его Виктор.

Стайхи запустил руку в мешок и вытащил завернутый в тряпицу тубус. Развернул серую ветошь, в свете фонарей тускло блеснула бронза, испещренная таинственными знаками.

– Эй! Тихо, тихо, тихо! – поднял ладони вверх Лавров, втайне радуясь, что до черного обсидиана Хейтам не добрался. – Аккуратно! Колбу разобьете!