Одним словом, чтобы стать Сагайдачным, Петру Конашевичу пришлось показать, чего он стоит, и доказать, что стоит он дорого. В запорожское товарищество принимали не всякого, кто приходил в Сечь и мог правильно перекреститься и выпить залпом четверть горилки. Главный экзамен проходил на Днепре с его знаменитыми порогами, преграждающими течение, и спускающимися каскадами, подобно исполинским трех- и пятиметровым ступеням. Чтобы добиться признания братством запорожских казаков, Петр проплыл в лодке через все эти водные стремнины, а уж потом показал, как умеет пить водку.

Кстати говоря, в походах казаки не употребляли даже легких наливок и пива. Это было непреложным законом. При Сагайдачном за его нарушение казнили, так же как и за мародерство и насилие в мирных селениях. И в поход казак отправлялся не в красном жупане, а в сермяжной свитке, да вез с собой чистую холщовую рубаху на случай ранения или гибели в бою. Питались в основном сухарями, соленой таранью да водицей – не только колодезной или родниковой, а какой придется. Спали летом под открытым небом, а зимой – в куренях, представлявших собой шалаши, сплетенные из хвороста и крытые лошадиными шкурами. Крепостные и стрельцы ели сытнее, одевались теплее и рисковали меньше, однако и свобод почти что не имели. Запорожская Сечь была пронизана духом свободы.

Власть не передавалась здесь по наследству. Атаманов казаки выбирали сами. Из своей среды. И только на один год, а ежели что, так хоть через неделю могли сбросить и в любой момент снова призвать, как это не раз бывало с тем же Сагайдачным, когда он забывал, что атаманская булава в его руке не навечно. Когда с ним приключалась такая неприятность, уплывал он на облюбованный днепровский порог и жил там, пока казаки не звали его возглавить их в очередном походе.

Вот так в исторических хрониках постепенно вырисовалась фигура славного кошевого атамана Петра Сагайдачного, который первым из вожаков Сечи стал зваться Гетманом Запорожским. Под его водительством запорожцы брали турецкие крепости, жгли эскадры, освобождали тысячи полонян и полонянок и непременно возвращались на родину с богатой добычей.

– Вообще-то этот Сагайдачный был еще тот тип, – подвел Быков черту под своими воспоминаниями. – Храбрый, но жестокий. Умный и развратный. Погиб, как и полагается казаку, на поле боя с саблей в руках, окруженный турками.

– Мой далекий предок ходил в походы под его началом, – сообщил Майкл, одновременно улыбаясь стюардессе с сервировочным столиком на колесах. – Аперитив? Очень вовремя. Мне, пожалуй, бурбона. А мой друг… Дима, ты что будешь?

– Пиво, – решил Быков после недолгого раздумья. – Только не рисового, пожалуйста.

Стюардесса, ни на миллиметр не сократив улыбчивый оскал, вручила ему холодную банку и оставила товарищей наслаждаться напитками и беседой.

– Это были морские походы, – продолжал Майкл, помаленьку прихлебывая кукурузный виски. – Начал их Петр Сагайдачный в 1612 году, совершив набег на турецкое побережье. Приличное расстояние для двадцатиметровых лодок без киля, а? Тем не менее запорожцы пересекали на них Черное море. Свои суденышки, легкие и юркие, они называли чайками.

– Точно, – согласился Быков.

– Внимание, – сказал Майкл. – Переходим к сути. Нас интересует конкретно четырнадцатый год.

– Ты Крым имеешь в виду?

– При чем тут Крым? Я говорю про 1614 год. Казаки, естественно, полуостров вниманием не обходили, но все же главной целью их нападений являлась Османская империя…

– Турция, – понимающе кивнул Быков.

– Хватит хвалиться познаниями, Дима, – оборвал его Майкл. – Слушай внимательно. Это непосредственно касается того проекта, в который я тебя пригласил. Итак, поплыли казаки через море в Турцию. В сорока чайках их разместилось две тысячи, и, должно быть, им было там тесновато. Но добрались как-то. Разорили Синоп и перебили весь гарнизон крепости. Взяли очень богатую добычу, включая целую гору алмазов…

– Мальчики, не возражаете, если я с вами посижу? – спросила Джейн, приблизившись к ним с бокалом в руке.

Явно не с первым, судя по блестящим глазам и слегка плывущему голосу.

Майкл повернулся и отрезал:

– Возражаем.

– Тебе жалко? Я хочу еще раз послушать.

– Здесь только два места, милая.

– Я с тобой посижу, Майкл. На подлокотнике.

– Нет, – сказал он. – Иди на свое место и поспи немного. Ты пьяна.

Джейн метнула быстрый взгляд на Быкова и покраснела.

– Майкл! – произнесла она предостерегающе.

– Иди, иди, – повторил он. – Потом поговорим. Ты нам мешаешь.

Настал черед Быкова краснеть. Получалось, что он с Майклом заодно. Его так и подмывало сказать, что это не так, но, пока он решался, Джейн резко развернулась на каблуках и вернулась на свое место.

Майкл испытывающе посмотрел на него:

– Ты что-то хотел сказать?

Быков допил пиво и поискал взглядом стюардессу, подумывая, не попросить ли еще баночку.

– Нет, – сказал он.

– Я хочу, чтобы ты усвоил, Дима. Мои отношения с Джейн – это только мои отношения.

– Мог бы не говорить.

– Но я говорю, – произнес Майкл с нажимом. – Чтобы у нас не было никаких недоразумений.

– Никаких недоразумений, – заверил его Быков и призывно поднял руку. – Девушка! Можно вас?

Пиво было теплым и горьким. И дальнейший полет показался Быкову невыносимо длинным и тягостным, несмотря на то, что он летел в салоне бизнес-класса и услышал от Майкла еще немало интересного и даже интригующего.

Запорожье ничем не порадовало. Это был типичный город советской постройки, сохранивший все приметы давно прошедшего времени. Так и казалось, что вот сейчас повернешь голову и увидишь кумачи с надписями «Слава труду», «Слава КПСС» и «Народ и партия едины». Рекламные щиты и вывески выглядели ненастоящими, установленными для камуфляжа.

Путешественники задержались в Запорожье по просьбе Джейн, которая чувствовала себя неважно после пережитого в Китае и утомительного перелета.

– Через пару дней это пройдет, – пообещала она.

– Надеюсь, – обронил Майкл недовольно. – Ох и надоели мне эти твои капризы. Остальные женщины как женщины, а ты вечно со своими недомоганиями!

После этого выговора Джейн уединилась в номере и даже не вышла к завтраку.

– Пройдет, – отмахнулся Майкл, когда Быков поинтересовался, как ее самочувствие. – Не обращай внимания. Когда живешь с женщиной, нужно быть готовым к тому, что раз в месяц ее подменят и подсунут тебе вместо нее мегеру. Доедай и пошли гулять. Посмотрим этот казацкий город.

– Запорожье уже после казаков построили, – возразил Быков. – Сама Сечь в разные времена находилась в разных местах, сколько тянутся днепровские пороги, а это семьдесят километров с лишним.

Так и не придумав повода отказаться от совместной прогулки, Быков прикончил резиновую сардельку и потащился за Майклом на осмотр местных достопримечательностей. Они полюбовались заброшенными промышленными зданиями и недостроенными мостами, прогулялись по серым улицам и, недолго думая, отправились на остров Хортица.

По дороге, рассеянно глядя в окно такси, Быков пытался понять, что его удерживает с американцами теперь: только ли желание находиться рядом с Джейн или же завеса тайны, приоткрывшаяся во время ночного перелета из Стамбула в Запорожье.

Если по пути из Китая в Турцию Майкл только лишь намекал на свой повышенный интерес к запорожским казакам, то под конец путешествия он разоткровенничался.

– Дима, – сказал он, – я не из тех людей, кто страдает праздным любопытством.

– Это я понял, – сказал Быков.

– Помнишь, я рассказывал тебе про поход Сагайдачного в Турцию?

– Четырнадцатый год? Конечно, помню.

– У этой истории было захватывающее продолжение. После разграбления Синопа турки пришли в ярость. Они бросили все свои галеры в погоню, надеясь отбить хотя бы часть похищенного казаками. А тут шторм, как назло. Одна казацкая чайка отбилась и оказалась отрезанной от Днепра…