– Вот она – любовь мужчины, – отметила Меган. – Широкие романтические жесты, а вот с важными деталями уже не так хорошо. Вы давно вместе?

Это был довольно невинный вопрос, но женщина ответила не сразу и заметно напряглась, касаясь пальцем края бокала с вином.

– Нет, не так давно, – она искоса глянула на Меган. – Наверное, мы еще на этапе медового месяца.

– Я заметила, – ответила Меган с улыбкой. – Я видела вас двоих в углу.

– О господи, – женщина вспыхнула, но тоже рассмеялась.

– Меня зовут Хоуп, – добавила она, протягивая Меган руку с идеальным маникюром.

– Меган.

Они немного поболтали. Обсудили отель – Хоуп тоже считала, что интерьер номера был слишком напыщенным, поговорили о фотографии Меган. Хоуп призналась, что не работала, но хотела бы найти какое-нибудь занятие в Манчестера, на неполный день.

– Мне так скучно сидеть дома, в квартире Чарли, – объяснила она. «Интересно, почему она уже живет с ним, если они вместе совсем недавно», – подумала Меган, но благоразумно не стала спрашивать. Олли, похоже, наслаждался своей ванной по полной программе, и она уже начала думать, не стоит ли сходить и проверить, не утонул ли он, когда Хоуп предложила выпить еще по бокалу.

– Мы же на отдыхе, нам можно, – заверила ее женщина, вернувшись из бара, и Меган согласно кивнула. Раньше она никогда не заводила дружбу с незнакомцами в баре, но в Хоуп было что-то милое и одновременно материнское. В ней была настоящая теплота, и это напомнило Меган собственную маму – ну разве что более утонченную версию. Мать Меган была типичной художницей – она использовала кисточку для закрепления гнезда из жестких волос и все время одевалась как сирота викторианской эпохи, но в ее отношении всегда было это теплое материнское чувство. «Наверное, стоит почаще видеться с мамой, да и с папой тоже», – подумала Меган. – Они действительно замечательные, даже когда постоянно уговаривали ее выйти замуж за Олли».

– Он идеально тебе подходит. Такой красивый мальчик и такой высокий, – говорила мама, запуская руку в волосы и всегда застревая там. – Ты же не хочешь остаться в итоге с таким угрюмым хоббитом, как твой отец?

– Я это слышал, – отзывался отец, сердито выглядывая поверх своей воскресной газеты. Однако он не мог бы поспорить с этим, учитывая, что на цыпочках он был всего пять футов шесть дюймов росту. Меган, унаследовавшая его рост и профессиональный сердитый взгляд, показала отцу два пальца вверх, как только мама отвернулась к своему очередному пейзажу.

Хоуп говорила о своей дочери. Судя по всему, она недавно ушла от родителей и переехала к своему новому бойфренду, а ей уже было двадцать пять лет. Меган никогда не жила с парнем и даже не собиралась в ближайшее время, к великому отчаянию своих друзей и родни. Ей было только тридцать, предостаточно времени для всего этого впереди.

Они все еще болтали, когда дверь открылась и вошла девушка. Меган и Хоуп как раз подняли головы, чтобы посмотреть, не идут ли их мужчины, поэтому они обе видели, как крохотная фигурка тихо проскользнула к бару и заказала чай у бармена. Бармен был очень дружелюбным, и он начал разговаривать с ней, задавая обычные вопросы – надолго ли она приехала и была ли в городе раньше. Меган напряглась, чтобы услышать ее ответы, но голос, видимо, был такой же тихий, как она сама, потому что она не могла расслышать ни слова.

Забрав чай, девушка обернулась и коротко улыбнулась Хоуп и Меган, а затем устроилась за один из столиков и достала телефон.

– Может быть, стоит пригласить ее к нам, как ты думаешь? – спросила Хоуп. Второй бокал вина придал ее щекам очаровательный румянец.

– Не уверена, – пробормотала Меган. – Кажется, она ждет звонка.

Это было правдой. Девушка положила телефон на стол, но периодически напряженно поглядывала на него. Через какое-то время она сняла свою огромную пушистую шапку и положила ее рядом с телефоном.

– Очень смелая прическа, – выдохнула Хоуп. – Сейчас так много девушек с короткими волосами. Мои были ровно до пояса, когда я была в ее возрасте.

– Да, очень короткие, – прошептала в ответ Меган, чувствуя небольшую вину за обсуждение девушки. – Я никогда так коротко не стриглась, но она такая хорошенькая, что ей идет.

Пока они обе наблюдали, как девушка сидит, уставившись на свой телефон, у Меган на столе завибрировал ее собственный аппарат. Это было сообщение от Олли.

«Я хотел принести тебе вниз камеру, но тут миллион деталей! Приди, спаси меня! Ц»

Меган прыснула.

– Мне надо идти, – сказала она Хоуп, опуская на стол стакан с остатками пива и поднимая сумку.

Она взбежала на четвертый этаж, перескакивая через две ступеньки, покрытые ковром, наслаждаясь чувством возбуждения, которое бурлило на дне ее живота, как суп в кастрюле. Не беря во внимание неловкость ситуации, она была в одном из самых красивых городов в мире со своим фотоаппаратом и самым любимым другом. Иногда жизнь действительно прекрасна.

Софи коротко стукнула по телефону и бросила его в карман пальто. Булыжники, покрытые инеем, скользили под ногами, но это не отвлекало от слез, которые вот-вот могли политься из глаз. Она остановилась, глубоко вздохнула и продолжила путь, глядя под ноги.

Это не было виной Робина, что он не смог быть здесь. Она это понимала. Но понимание мало утешало ее. Она думала, ничего страшного побыть здесь без него. Она думала, что знает место достаточно хорошо, чтобы почувствовать спокойствие среди знакомых зданий – таких величественных, таких родных. Разноцветные фасады смотрели на нее как собрание добродушных тетушек.

«Всего несколько дней, – говорила она себе. – Он будет здесь раньше, чем я ожидаю».

Взглянув наверх, она увидела тяжелые облака, собравшиеся на востоке, тихонько скрестила пальцы, моля о снеге. Прага великолепна в любое время года – она это знала как никто, потому что они с Робином приезжали сюда во все сезоны. Но ничто не делало город таким волшебным, как толстый слой белого пушистого снега. Даже сам снег был волшебным, каждая снежинка уникальна и восхитительна. Софи любила представлять, как ангелы сидели наверху, на небесах, и вязали эти потрясающие узоры, а потом посыпали ими землю. Когда она была маленькой, она ловила снежинки на ладонь и пыталась запомнить узор, пока они полностью не растаивали.

Пузырь теплых воспоминаний Софи неожиданно лопнул от громкого звука радостного смеха. Вглядываясь в группы людей, направлявшихся на ежегодный пражский рождественский рынок, она увидела женщину, которая была утром в баре отеля, ту, которая ласково ей улыбалась. Она была с высоким мужчиной в красной вязаной шапке и смеялась над тем, что он шептал ей на ухо. Как многих других, их привлек соблазнительный запах корицы, бренди и ягод, исходящий от самодельного бара и из чашек, которые они сжимали в руках в перчатках, в морозный воздух струились завитки пара.

На минуту Софи раздумывала: подойти и присоединиться к ним? Они выглядели такими притягательно счастливыми, что ей непреодолимо хотелось прикоснуться к этому. Однако когда она сделала неуверенный шаг в их сторону, мужчина наклонился и поцеловал женщину в губы, и Софи, почувствовав, что вторгается в их пространство, даже наблюдая отсюда, поспешила прочь.

Уже прошло время обеда, но она не чувствовала голода. Ее не могли соблазнить ни палатки с огромными шкворчащими сковородами с картошкой, квашеной капустой, сыром и запеченной свининой, ни даже громадные мясные колбаски. На одной из ее любимых фотографий Робина он как раз держал такую колбаску перед губами, как огромную улыбку, при этом острый соус капал на его шарф. Он был такой дурачок иногда, но это был ее дурачок.

Вдруг послышалась музыка, и Софи остановилась на несколько секунд, пытаясь понять, откуда идет звук. В Праге всегда играла музыка – либо из бесконечных баров, либо от местных музыкальных групп, которые выступали прямо на брусчатке с кепкой, брошенной на землю, для сбора мелочи от прохожих. Она размышляла иногда, понимают ли музыканты, насколько гармонично они вписываются в красоту этого города и как меняют крошечный уголок Праги, надолго оставаясь в сердцах многих путешественников.