Мы живем в эпоху, радикально отличающуюся от той, в которой развивались классические теории психологии и личности. Истинно патологические степени невроза встречаются довольно редко, а проблемные уровни характеропатий становятся все более распространенными. Это всепроникающая социальная проблема, широкое понимание которой было бы полезно всем нам. За последние пятнадцать лет мой опыт работы с характеропатами всех типов значительно обогатился, как и объем исследований. Поэтому я включил в это издание развернутое обсуждение проблемы расстройства характера в целом и того, что отличает характеропата от заурядного невротика.

Я глубоко благодарен читателям за отличную поддержку сарафанного радио, с помощью которого некогда небольшое независимое произведение превратилось в бестселлер, и его популярность растет даже спустя почти двадцать лет. Я искренне надеюсь, что это пересмотренное издание предоставит вам всю информацию, а также инструменты, необходимые для лучшего понимания манипулятивных людей и борьбы с теми из них, кто появляется в вашей жизни.

Джордж К. Саймон – младший,

доктор психологии. Сентябрь, 2014 г.

Возможно, следующие сценарии покажутся вам знакомыми.

Жена пытается разобраться в своих запутанных чувствах. Она злится на мужа, который требует от их дочери учиться только на пятерки. Но имеет ли она право злиться из-за подобного?

На ее предположение, что он требует невозможного, учитывая способности дочери, муж отвечает: «Любой хороший родитель хочет, чтобы его ребенок преуспевал и многого добился в жизни. Разве я не прав?» Его слова заставляют жену ощутить себя черствой и бездушной. И такое происходит после каждой стычки с ним. Жена без видимой причины сама ощущает себя плохим человеком.

На новое предположение, что у их дочери могли возникнуть и другие проблемы и поэтому им не помешает консультация специалиста, муж обиженно заявляет: «Хочешь сказать, что я не в себе и мне нужен психиатр?» Отчего жена чувствует себя виноватой еще и за то, что затронула эту тему. И подобное происходит каждый раз, когда она пытается отстаивать свою точку зрения. В конце концов она просто уступает мужу.

Иногда она думает, что проблема в нем самом, что он ведет себя слишком эгоистично и требовательно, а его стремление все контролировать даже пугает. Но ведь при этом он – верный муж, хороший кормилец и уважаемый член общества. Значит, по всем правилам она не должна обижаться на него. Так почему она все-таки обижается? Возможно, это с ней что-то не так?

А вот другой сценарий.

Мать отчаянно пытается понять поведение своей дочери. Ни одна молодая девушка, считает она, не угрожает уйти из дома, не говорит такие вещи, как «все меня ненавидят» и «лучше бы я никогда не рождалась», если не чувствует себя очень неуверенной, испуганной или вообще находится в депрессии. Отчасти дочь для нее все тот же ребенок, который раньше задерживал дыхание, пока не посинеет, или закатывал истерики всякий раз, когда желал добиться своего. Матери кажется, тут все осталось по-прежнему, и дочь так говорит и делает только тогда, когда боится наказания или пытается получить то, что хочет. И в то же время мать сомневается. «А что, если дочь действительно верит в то, что говорит? – думает она. – А что, если я и правда причинила ей боль и просто не осознаю этого?» Мать не желает оказаться «запуганной» угрозами и эмоциональными проявлениями своей дочери, но она не может рисковать. А что если ее дочь действительно может пострадать? Дети не ведут себя подобным образом, если действительно не чувствуют себя в опасности или неуверенно. Разве не так?

Ни одна из жертв, описанных в этих сценариях, не доверяла своему внутреннему чутью. Подсознательно они понимали, что защищаются, но сознательно не воспринимали манипулятора как угрозу, как человека, идущего в наступление. С одной стороны, они чувствовали, что другой человек пытается взять над ними верх. С другой стороны, они не видели никаких объективных доказательств своих «внутренних» интуитивных ощущений. И потому в конце концов они стали считать себя сумасшедшими.

Но они не сумасшедшие. Дело в том, что люди сражаются почти все время. А способы, какими пользуются в таких сражениях манипулятивные люди, слишком искусны и хитроумны. В большинстве случаев, когда они пытаются овладеть преимуществом или одержать верх, вы даже не заметите, что вступили в схватку, пока не окажетесь на пути к поражению. Когда манипулятор борется с вами за положение, преимущество или выгоду, он делает это неуловимо, невидимо и скрытно. Именно скрытая агрессия лежит в основе большинства манипуляций.

Живущий в каждом из нас инстинкт борьбы – близкий родственник инстинкта самосохранения [1].

Все мы ведем непрерывное «сражение» за выживание и процветание, но большая часть нашей борьбы не является ни физически жестокой, ни саморазрушительной. Только тогда, по мнению некоторых специалистов, когда инстинкту самосохранения что-то серьезно угрожает, наша агрессивная энергия перерастает в насилие [2]. Но существует и другое мнение. Заключается оно в том, что определенные личности предрасположены к агрессии – в том числе к выраженной агрессии, – даже несмотря на самые благоприятные условия. Однако большинство специалистов сходятся в одном. Что бы ни лежало в основе насильственной агрессии: непривычная, враждебная обстановка, генетическая предрасположенность, чрезмерное давление обстоятельств или любая комбинация этих факторов, – агрессия сама по себе и разрушительное физическое насилие не являются синонимами. И потому в этой книге под термином «агрессия» подразумевается именно та мощная энергия, которую все мы тратим на ежедневные попытки выжить, преуспеть, устранить препятствия на пути к нашим целям и сохранить и защитить то, что мы любим и во что верим.

Люди почти непрерывно сражаются в своей повседневной жизни, даже если не признают этого. Стремление к борьбе – неосознанно и всеобъемлюще. Любой, кто отрицает инстинктивную природу агрессии, либо никогда не видел двух малышей, дерущихся за одну игрушку, либо просто позабыл эту классическую сцену. Борьба – это важная часть нашей культуры. Она вплетена в нашу социальную природу. Мы наблюдаем ее и в ожесточенных партийных спорах за представительскую власть, и во внутренней конкуренции корпоративной среды, и в состязательной системе правосудия. Мы судимся друг с другом, разводимся, конфликтуем из-за наших детей, соперничаем за рабочие места, отстаиваем собственные цели и ценности, убеждения и идеалы. Много лет назад теоретик психодинамики Альфред Адлер заметил, что мы настойчиво стремимся укрепить чувство своего социального превосходства [3]. Сражаясь за личную и социальную выгоду, мы соревнуемся друг с другом за власть, престиж и комфорт. Наша жизнь напоминает бесконечное сражение, и я думаю, будет справедливо сказать: когда люди не занимаются любовью, они, скорее всего, ведут какую-то войну.

В нашей борьбе нет ничего неправильного или вредоносного. Открытая и честная схватка – вполне конструктивный и зачастую необходимый способ отстоять свои законные права. Если мы боремся за то, что нам действительно необходимо, при этом уважая права и потребности остальных и не причиняя им ненужного вреда, наше поведение правильнее назвать ответственностью, уверенностью в себе или ассертивностью. А ассертивное поведение – это одно из самых здоровых и необходимых человеческих поведений. Это замечательно, когда мы способны постоять за себя, когда не зависим от других людей и обстоятельств, когда самостоятельны, самодостаточны и в состоянии добиться желаемого. Но когда мы сражаемся без всякой необходимости или мало беспокоимся о том, как это отразится на окружающих, наше поведение становится агрессивным. В цивилизованном мире бесконтрольная борьба (агрессия) почти всегда превращается в проблему. И пусть человек по сути своей вид агрессивный, но это не делает нас однозначно ущербными или плохими. Исходя из точки зрения, которую активно отстаивал Карл Юнг [4], я осмелюсь утверждать, что причиной зла, которое влечет за собой агрессивное поведение той или иной личности, является ее неспособность контролировать живущий в каждом из нас основополагающий природный инстинкт.