– Присаживайтесь, угощайтесь, пока горячее, – приветливо сказал один из них, указывая на отрытую коробку лапши «доширак». Она стояла прямо на станке, рядом на крышке от лапши лежала пластмассовая белая ложка. От лапши поднимался пар. Игорь Васильевич почувствовал голод. Он принялся за еду, сев на стоящий со станком черный офисный стул. Люди в белом улыбались ему, занимаясь собственными делами. В основном они точили длинные ножи и топоры.

– Зачем? – как можно тактичнее спросил Игорь Васильевич рядом стоящего спортсмена.

– Скоро битва, – спокойно ответил тот. Аккуратно доел «доширак», облизал ложку и положил ее на станок. – Потому что…

…Здание заполнилось шумом и пылью. На людей в белом, стоящих за станками, двинулось не меньше сотни людей в черном. Может быть, даже и не людей.

– К бою! – крикнул Главарь белых, и спортсмены похватали свои ножи и топоры.

– У меня нет оружия! – прокричал ему сквозь шум Игорь Васильевич.

Главный среди белых кивнул на черную отвертку и показал рукой в белой перчатке на нападавших:

– Это они похитили гитару и сына.

Игорь все понял и крепко схватил отвертку за рукоятку. Он устремился за спортсменами в белом на черную массу, приближающуюся с неумолимой быстротой. Битва началась. Белые бились неистово. Каждый уничтожал по два-три черных воина одновременно. Игорь замахал отверткой и вдруг почувствовал, как она превращается в двусторонний топор. От его ударов нападавшие враги стали распадаться пополам. Игорь почувствовал силу и бешенство берсерка. Он уже уничтожил не менее десятка недругов, столько же было на счету и у его соратников. Но черная волна наплывала снова и снова…

Алексей открыл глаза и прислушался еще раз. Двери раскачивались из стороны в сторону и заставляли несмазанные петли издавать протяжные жалобные звуки. Один раз он отчетливо услышал слово «помоги!». Алексей повернул голову и похолодел от ужаса. В дверном проеме зала стояла его покойная мать и призывным жестом манила его за собой. Ее черты были нечеткими, а силуэт напоминал голографическое синеватое изображение. Видимо, мама поняла его состояние и каким-то образом успокоила его: «Не бойся, я твоя мама, иди за мной, помоги…» Алексей почувствовал облегчение: страх отступил, но чувство тревоги осталось, и он, как зомби, влекомый непонятным призывом, поднялся с кресла и пошел за матерью. Уголком сознания он отметил, что все двери в квартире раскрыты настежь, в том числе и входная дверь. Но он не удивился этому факту, принял как должное и вышел вслед за призраком из квартиры. На лестничной площадке уже никого не было. Но непонятный зов заставил Алексея преодолеть два лестничных пролета и очутиться этажом выше. Здесь он увидел еще одну дверь, распахнутую настежь. Не задумываясь, он вошел в чужую квартиру.

Он хотел произнести дежурную фразу типа «Есть кто дома?», – но слова застряли в горле, так как он увидел в комнате раскрытые обе створки окна и стоящую на подоконнике молодую женщину. Ясность происходящего не вызывала сомнения – женщина собиралась выпрыгнуть с пятого этажа. Рядом с окном стоял письменный стол, на нем лежал белый листок бумаги и ручка. Почему-то Алексей не сомневался, что это предсмертная записка, начинающаяся с фразы: «В моей смерти прошу…»

– Постойте… – осторожно выдавил из себя Алексей, боясь спугнуть женщину, решительно готовую распрощаться с жизнью.

Она вздрогнула, покачнулась и резко повернула к музыканту заплаканное лицо:

– Не подходи! Я прыгну! – почти прокричала она.

– Что вы, что вы! – негромко и успокаивающе проговорил Алексей. Он лихорадочно соображал, как ему выиграть время и незаметно подкрасться к окну, чтобы схватить ее и втащить в комнату. – Я и не собираюсь подходить, просто…

– Что? – вызывающе произнесла женщина и на секунду повернула голову в сторону двора.

Алексей принял решение – передвигаться к ней, поднимаясь на носки и поднимая пятки, которые сдвигал на несколько сантиметров к окну, а потом вновь вставал на носки. Во-первых, так его движение не было заметно, а во-вторых, не было слышно.

– Просто зачем лишать себя жизни – наверняка из-за какого-нибудь хлыща? Ведь дело в мужчине, так ведь? Несчастная любовь? – Алексей не знал, что говорят в этих случаях самоубийцам, но интуитивно предположил, что необходимо непрерывно говорить, чтобы отвлекать внимание, выигрывать время, заставлять задуматься. Говорить он старался тихо, почти нежно, тембр его голоса нравился представительницам слабого пола, они даже называли его «терапевтическим». И он надеялся, что…

– Все мужики – козлы! – опять прокричала молодая женщина.

…что тембр голоса поможет на какие-то мгновения удержать ее от непоправимого шага…

– Конечно, козлы! Разумеется, козлы! – обрадованно подтвердил Алексей, он частил словами, даже тараторил, лишь бы…

– Не пытайся подойти! Я прыгну!

…лишь бы успеть подскочить к ней…

– Еще какие козлы! Мы – эгоисты, самцы, думающие лишь о своих прихотях, мы пьем, мало зарабатываем, не заботимся о детях, грубы и жестоки, мы тупиковая ветвь развития человечества!

При этом перле женщина замерла, она проявила мимолетное внимание, и Алексей воспользовался этим:

– Стоит ли так замыкаться на мужиках, которые только и годятся для того, чтобы быть пушечным мясом, убивать себе подобных и погибать самим? Продолжение рода? Но есть же искусственное оплодотворение, есть, в конце концов, детские дома, в которых маются без родительского тепла тысячи и тысячи мальчиков и девочек, есть одинокие старики, которых забыли дети, есть инвалиды, которым некому помочь, есть масса людей, которые ждут тепла и любви…

– Я люблю его! – сказала женщина. – А он… он ушел к другой!

Она заплакала, но теперь ее голос не был таким истеричным, и Алексей решился пододвинуться поближе.

– Откровенно говоря, вы выбрали не самый лучший способ самоубийства, – сменил тактику музыкант. – Пятый этаж – не гарантия того, что вы умрете сразу. Вы можете переломать себе все кости и остаться инвалидом на всю жизнь…

Женщина прислушалась, ее уверенность в задуманном постепенно таяла, это чувствовалось по опустившимся плечам и расслабленным мышцам ног и рук.

Алексей сделал еще один шажок, и тут предательски заскрипела половица под ногами. Этот скрип вдруг что-то напомнил потенциальной самоубийце. Она вновь обрела решимость, резко повернулась к музыканту:

– Я же сказала – не подходи! – и сделала шаг в пустоту.

Алексей в один тигровый прыжок достиг окна, цепко схватил за руку несчастную. Кисти рук у него были натренированы многочасовой ежедневной игрой на бас-гитаре, он сам удивился их скрытой силе. Хотя на свое телосложение он никогда не жаловался и был явно сильнее многих друзей и знакомых. Железной хваткой он зажал кисть руки самоубийцы и не давал ей упасть.

– Пусти! Отстань от меня! – женщина извивалась, отталкивалась ногами от стены, а свободной рукой царапала его пальцы и пыталась оторвать их по одному от своей кисти.

Алексей зацепился правой ногой за трубу парового отопления и высунулся из окна как можно дальше, чтобы помочь левой рукой втащить в комнату эту молодую истеричку.

– Отпусти меня! Я никому не нужна в этом мире! – отчаянно закричала она.

– Ты нужна мне! – неожиданно для самого себя так же отчаянно закричал Алексей и стал втягивать ее тело в окно. Весила она не больше 50 килограмм, но кисть руки не самое лучшее место для удерживания веса.

Женщина удивленно и с интересом посмотрела на Алексея. Она как бы впервые увидела его. Что-то осознанное промелькнуло в ее взгляде. Музыкант тоже рассмотрел ее подробнее. Она была симпатичной: высокий лоб говорил об уме, большие глаза, припухлые губы… «Дурочка, – подумал Алексей, поднимая выше и выше беспомощное тело, – мужики перед тобой должны штабелями ложиться».