— Вот сейчас ты меня реально пугаешь, — и все-таки набрал номер, застрекотал в трубку: — Варенька, а это Роман, да. Нам бы опять… Что? — его лицо вытянулось. — Как? Когда?

Он опустил трубку и потрясенно проговорил, невидящими глазами уставившись прямо перед собой:

— Адвокаты Пушкаревой прислали претензионное письмо.

— Что? — Жданову показалось, что он ослышался.

— Она подает на клинику в суд за разглашение её персональных данных.

— Как?

— Когда она только успела и как посмела! — Малиновский вскочил. — Адвокаты Пушкаревой! Да это это же те самые, которых я лично ей посоветовал! А теперь она… против меня… моими собственными адвокатами… Слушай, это же страшная женщина.

— Ну, а чего ты ожидал, Ромка? — спросил Жданов, ощущая даже какую-то гордость сквозь растерянность.

— Вот такого я точно не ожидал, — Малиновский похлопал себя по карманам, нервно закурил. — Ну что ты сидишь! Иди, укрощай своего терминатора! Пусть отзывает свои претензии, а не то я… я… А что я? Я же как лучше хотел. Я же для тебя старался!

— Старался-старался, пока не перестарался, — осознать произошедшее никак не получалось. А с другой стороны — это же была Пушкарева, которая добивалась скидок и выгодных условий для Зималетто с безжалостностью Яка-истребителя. Просто никогда прежде не поворачивалась этой стороной к Жданову и Малиновскому.

Она что, своих адвокатов в пять утра разбудила? А ведь еще успела отозвать право подписи у Зорькина — и все это опоздав всего лишь на тридцать минут?

— Андрюха, ты заснул, что ли, — одернул его Ромка. — Не время спать! Время спасать верного друга!

— Ну я пойду, — с интонациями Милко отозвался Жданов, — спасу.

На его столе сиротливо лежала таблетка аспирина, стояли стакан воды и остывший чай с лимоном.

Пушкаревой в кабинете не наблюдалось.

— Виктория! — рявкнул Жданов, возвращаясь в приемную. — Где Катя?

— Так она шляется, где попало, а мне об этом не докладывает, — ответила Клочкова, но как-то неубедительно. Она что-то сосредоточенно печатала на компьютере — необычное занятие. Жданов даже не подозревал, что его секретарша умеет пользоваться клавиатурой.

— Вика! Если ты мне не скажешь, где Катя, я тебя немедленно отправлю в Милан без всякого самолета.

Клочкова забегала глазами.

— Так её Кира вроде вызывала… Кажется.

Жданов рванул в сторону кабинета дорогой невесты.

Что-то ему подсказывало, что вряд ли Кира и Катя сейчас мило сплетничают за чашечкой кофе.

Перед дверью он остановился, прислушиваясь. Надо же было хотя бы понять, в чем суть сегодняшних претензий к Пушкаревой.

— Поэтому, Катя, — донесся голос Киры, — я прошу вас впредь не забывать своего места…

— Место помощника возле своего президента, — объявил Жданов, входя. Он даже не собирался скрывать того, что подслушивал.

— А что ты на это скажешь? — и Кира протянула ему журнал с фотоотчетом со вчерашней презентации.

Пушкарева во всем своем великолепии — косички, бантики, испуганный вид — на фоне улыбающегося Жданова выглядела карикатурно.

— А что я могу сказать? Президент Зималетто и его помощник, всё верно написано, — ему было некогда разбираться с очередными капризами. — Извини, Катя мне срочно нужна сейчас.

— Ну конечно! Как пережить разлуку в десять минут! — фыркнула Кира.

Жданов привычно подхватил Катерину за руку и потянул за собой.

Ей приходилось довольно резво перебирать ногами, чтобы успеть за ним.

Затащив Пушкареву в кабинет, Жданов усадил её в кресло и навис сверху, внимательно разглядывая. Упрямо закушенная губа, взгляд исподлобья.

Все понятно, ушла в глухую оборону.

Ждет, когда шеф начнет орать.

А вот он возьмет и не начнет!

Съела, Пушкарева?

— А скажите мне, Катя, — начал он вполне спокойно, — как это вам в голову пришло потащить Малиновского в суд?

— А ему даже полезно, — ответила она, вжимаясь в кресло. — Пять минут позора и штраф сделают Романа Дмитриевича лучше.

— Может, мы простим поганца на первый раз?

— Не думайте, что это приносит мне удовольствие, — признала Катя, опуская голову. Её нервные пальчики крутили пуговицу на длинном рубище, в которое она сегодня была обернута. — Но ведь он не оставил мне никакого выбора.

— Может, я все-таки смогу призвать вас к милосердию, Катенька? — самым медовым голосом мурлыкнул Жданов.

Она вскинула на него совершенно несчастные глаза и выдавила из себя, запинаясь:

— А это вас не касается. Вы вчера сами сказали, что не имеете к краже карты никакого отношения. Поэтому, если Роману Дмитриевичу что-то от меня нужно — пусть приходит сам, а не посылает гонцов.

— А он вас боится, Катя, — объяснил Жданов. — И я, кажется, тоже.

Совершенно неожиданно её глаза наполнились слезами.

— Я же всегда за вас… все ради вас… — пролепетала Пушкарева, и её губы задрожали.

— О, господи, — испугался Жданов. — Да и черт с ним, Малиновским, вы только не плачьте.

Вместо ответа она притянула его ближе к себе, ухватив за пиджак, и уткнулась лицом в тонкую ткань серо-розового джемпера.

— Ыыыыы, — раздалось из Пушкаревой.

— Катя, я все понял, — Жданов покрутил руками в воздухе, раздумывая, как получше их применить, и положил ладони на вздрагивающие плечи, — Малиновский первый начал. Вы ни в чем не виноваты. Ну перестаньте вы реветь, — прикрикнул он. — Что это за детский сад!

Она притихла, но даже не думала отодвигаться. Так и сидела, шмыгая носом в его живот.

Жданов осторожно погладил её плечи — какие узкие, трогательные, теплые.

— Кать, — шепнул он, — а отец вашего ребенка… вы любили его?

Она даже дернулась от такого вопроса, отпрянула, и он заторопился:

— Простите, Кать, это совершенно не мое дело… к тому же вы не из тех девушек, кто встречается с кем-то без любви… но что случилось? Вы расстались?

— Это была случайность, — медленно ответила она, — даже с такими, как я, иногда такое бывает.

— То есть, никакой большой любви?

— По крайней мере, взаимной, — она усмехнулась, вытерла слезы, выпрямилась. — Я отзову свою претензию, если Роман Дмитриевич будет держаться от меня подальше.

— Я не позволю никому вас обидеть, — в порыве благодарности пообещал Жданов.

Пушкарева посмотрела на него насмешливо:

— Не давайте обещаний, которые не сможете исполнить.

========== 7 ==========

Примирения с Кирой в последнее время требовали едва не больше усилий, чем ссоры, и уже с утра Жданов ощущал себя усталым, как будто вечером.

Любовь окрыляет, говорите вы?

Ну-ну, попробовали вы сами жить на американских горках.

Скандал — секс — скандал — секс.

Сплошная рутина, и никакой радости.

— П-с-с-с, — вдруг раздалось шипение над его ухом, будто из резиновой грелки кто-то выпускал воздух. Малиновский выскочил из-за угла, как чертик из табакерки, и, схватив Жданова за рукав пальто, потащил за собой.

— Это еще что за конспирация?

Ромка плотно закрыл двери в свой кабинет.

— А ты как думал! — отдуваясь, ответил он. — Я же, практически, ушел в партизаны.

— Пушкарева все-таки пустила под откос поезд под названием «Малиновский»?

— Но врагу не сдается наш гордый Варяг! Алекс — Юстасу: Андрей, твоя Пушкарева — иностранный агент!

— Неожиданно, — лениво согласился Жданов, — объясняй.

— Ну посуди сам, она вышла сегодня из дома в шесть утра…

— Стоп, — прервал его Жданов, подавшись вперед. — А эти дровишки откуда? Ты за ней следишь?

— Не виновен, ваша честь, — вскинул руки Малиновский. — Следит за ней частный детектив, а я здесь и вовсе не при чем.

— Рома, ты спятил? — грустно спросил Жданов. — Тебе мало истории с медицинской картой? Ты решил раздраконить Пушкареву окончательно, чтобы она и вовсе стерла нас с лица земли?

— Спокойно, я все придумал, — заверил его этот интриган и параноик, — ты будешь хорошим полицейским, а я плохим. И в чьи объятия побежит Катенька за утешением, если я её опять обижу?