музыкальное творение.
–Хорошо, Моисей Викторович. А если он откажется…
–Тогда я разрываю с ним договор, так и скажи! Анекдоты они рассказывали…-
Фуцман, минуту помолчал, потом усмехнулся и вспомнил один анекдот:
–Хочешь анекдот послушать?
–Да.
–Тогда слушай…– Фуцман смягчился, лицо его повеселело на миг.– Идет вечером одна женщина домой, видит, за ней какой-то тип бежит. Она сумку ему бросает, но он не
берет сумку и бежит за ней. Тогда она снимает с себя кофточку и кидает ему, но кофточку тип тоже не берет. Она кричит: « Мужчина, у меня денег нет!» А он бежит за ней и
кричит: « А я даром! А я даром!»
Не дожидаясь реакции Игоря, Фуцман громко захохотал, а Игорь лишь слегка
улыбнулся, мечтая побыстрее выйти из кабинета.
–Ладно, иди работай…-протянул Фуцман.
Глава 4
Надейся и жди…
Каждый будний день я шел на работу в свою городскую поликлинику № 13, где работал терапевтом. Работа там начиналась в восемь часов утра, а заканчивалась в два часа дня. И каждый день я ожидал окончания рабочего дня с большим нетерпением, часто поглядывая на часы. Настоящий рабочий день для меня, писателя, начинался глубокой ночью, когда я сидел за письменным столом в одиночестве с листом бумаги и ручкой. Я оживал лишь,
когда творил, и жил по инерции, когда приходилось выполнять врачебную работу. Жена
и дочка спали, а я творил в полной тишине. Иногда писал и в выходные дни, но тогда приходилось писать при включенном телевизоре – Валя и дня не могла провести без общения с зомбиящиком (так я в шутку называл телевизор). Кое-что из моих сатирических рассказов и сказок удалось напечатать в разных журналах, чем я очень гордился. Через
два года после опубликования моих сатирических рассказов я решил писать комедии, написал целых две, но напечатать их не смог, хотя обращался в ряд журналов Москвы. Я писал в московские редакции журналов по Интернету, высылая им свои две комедии для ознакомления, также, также приносил свои рукописи, но одни редакции даже не утруждались отвечать мне, хотя я просил об этом, а другие сухо отвечали, что комедии
не подошли для журнала. Тогда я решил искать литературные журналы по Интернету, нашел кое-что и стал посылать в их редакции свои комедии. Через два дня я получил ответ от журнала «Солнце», в котором неизвестный мне редактор сообщал, что комедия может быть напечатана в их журнале, но за счет автора. То есть мне следовало, если хочу публикации комедии в журнале «Солнце», уплатить за каждую страницу текста по 400 рублей и еще потом после публикации выкупить три авторских экземпляра. Я даже не
стал отвечать редактору «Солнце». Я понимал, что существует такое слово, как «самиздат», но хотелось настоящей публикации. Вращаясь в литературной среде уже несколько лет,
я прекрасно понимал насколько престижно публиковаться в тех журналах, которые не занимаются самиздатом, и как мало значение публикации в самиздатовских журналах.
Ведь самиздат состоит в том, что любой текст любого автора может быть напечатан за деньги автора, а редактор сам ищет таких авторов- графоманов, коих известные журналы печатать не стремятся. Тогда я стал искать литературные журналы, которые не
связываются с самиздатом. К моему счастью, месяц назад я получил положительный
ответ из сибирского журнала «Посвящение», который гласил, что одна моя сатирическая комедия прочитана, может быть принята к печати через полгода, но нужно автору
выкупить хоть несколько экземпляров журнала. Я моментально согласился, ответив,
что заплачу за два авторских экземпляра. То был вовсе не самиздат ввиду того, что мне
не предлагали оплачивать каждую страницу комедии, а только выкупить несколько
авторских экземпляров. Так я стал сотрудничать с сибирским литературным журналом «Посвящение». Конечно, я был больше рад, если бы мою комедию приняли к печати в Москве, но все мои попытки публикации в столице пока успехом не увенчались.
Вообще-то я по природе своей больше оптимист, чем пессимист, хотя с возрастом больше склоняюсь к тому, что нужно стать философствующим пессимистом и считать пессимизм не как обретение безысходности, а безыллюзорности. Мой дорогой читатель, как я радовался публикации моей комедии в журнале «Посвящение», когда получил, наконец, свои два экземпляра! Я сначала показал журнал с напечатанной моей комедией жене,
но она особо не обрадовалась. Может, то мне показалось, или она была усталой, но я
желал увидеть ее радостное лицо… Иногда я просил ее прочитать что-то из моего творчества, но Валя постоянно отказывалась читать, мотивируя свой отказ нежеланием меня обидеть, если ей не понравится и она скажет об этом мне. Но я все равно настойчиво просил прочитать мою комедию или какой-то рассказ, она под моим напором соглашалась, читала минут пять или чуть более, а потом объявляла, что, дескать, все уже прочла и написано в общих чертах неплохо. Я слегка усмехался и более не надоедал Вале своими просьбами.
Конечно, меня, как члена Союза писателей, печатали раза два в изданиях этого
Союза, но там, как я понял позднее, была очередь и многие авторы ждали с нетерпением, когда их напечатают. Вдобавок многие писатели при встрече со мной в здании Союза писателей сетовали на то, что вот раньше они получали гонорары за публикации в различных журналах, а сейчас им ничего не платят, да еще в очередь на публикации записывают. Я не ввязывался в надоевшие и набившие оскомину воспоминания насчет
прежних времен, памятуя, что многие пожилые писатели симпатизировали коммунистам или даже состояли в рядах компартии. Я не то, что не вступал в компартию ранее, даже комсомольцем не был. Представляете себе, дорогой читатель, когда на лечебно- профилактическом факультете медицинского института учится один студент, не являющийся комсомольцем? То был я, который по всяким предлогам увиливал, как мог,
от вступления в комсомол, хотя меня сразу бы приняли. Лично я считаю себя демократом, даже как-то вступил в одну демократическую партию, думал, что буду принимать в ней посильное участие, посещать разные собрания и дискутировать, но потом меня осенило:
л ю б о й партии нужна только ее численность и победа на выборах, так что меня приняли в партию и сразу забыли обо мне. Поэтому я больше не стремился участвовать в
партийном движении, а через месяца два позвонил одному функционеру партии и потребовал, чтобы он зачеркнул мою фамилию, вычеркнув меня из ее рядов,
обосновывая свою просьбу тем, что меня не приглашают на собрания партии, и я не
желаю просто числиться в партии, как безмолвный статист.
Прошло два месяца после опубликования моей первой сатирической комедии в
сибирском журнале «Посвящение». Я отослал в редакцию этого журнала вторую
комедию, которую тоже приняли к публикации, чему я был несказанно рад. Взяв
авторские экземпляры, я ходил с ними в московские театры, желая, чтобы завлиты или худруки театров прочитали комедию, но мои просьбы о прочтении и даже только о
встрече успехом не увенчались. Как понял мой дорогой читатель, и Ширмыршлянский,
и Фуцман даже говорить со мной не желали. Прошло более двух недель, как я оставил комедию у вахтера Театра юмора, и я решил позвонить в этот театр.
–Здравствуйте!– поздоровался я, позвонив в театр с работы.– Это один автор Соколов, я оставлял свою комедию для худрука Ширмыршлянского.
–И что вы хотите?– услышал на том конце провода женский равнодушный голос.– Ширмыршлянского сейчас нет.
–Я хотел узнать его ответ.
–Ответ?
–Да!… Он сказал, чтобы я оставил комедию охраннику, меня не пустили в театр, а две недели прошли. Можно меня соединить с завлитом?
–Ее тоже нет.
–А с кем я говорю?
–Это вахтер.
–Пожалуйста, позовите администратора,– вежливо попросил я.
