Уезжаю завтра в Полтаву. Значит, навсегда! Говорят прекрасный город и прихожане в Полтаве замечательные. Только грустно…
Плохо спал, все думал. Вчера звонил и мы долго говорили. Она знает, что нравится мне, да и, вообще, уже несколько раз я ей признался в симпатии. Наверное, есть взаимность. Если бы президент отправил меня в Горловку, я мог бы помогать Андрею и Арине. А так уеду и где мое сердце? И что от него осталось?..
Апрель 2003 года
От Саши к Юлии.
Юля, она любит меня. Любит. Так же сильно как я ее. То, что я тебе пишу, наверное, самое странное письмо миссионера. Помнишь, когда я был в Днепре, ты не могла дозвониться, и у меня кровь шла носом? То, что происходит со мной, ты все равно почувствуешь. Как я чувствую то, что происходит с тобою.
Ночью я не мог спать, а теперь совершенно не хочу и не могу есть. Я отдал ей то, что обещал никому не отдавать – большую репродукцию картины К.Г.Блоха, где Ангел утешает Христа в Гефсимании, с моими словами на обратной стороне.
Переезжал в Донецк, а потом вечером на поезде в Харьков и Полтаву. С Днепра в Донецк мы ехали четыре часа. С вечера сговорились ехать вместе, бок о бок. Очень тихо вполголоса, пока другие миссионеры дремали на своих местах, мы говорили обо всем. Конечно, она догадалась, еще в Днепре, что я в нее влюбился. Мы смотрели на руки друг друга и я трогал ее пальцы, и чтобы никто не видел, свитер скрывал наши руки вместе – четыре часа. Сжимал ее пальцы, поглаживал и она отвечала. Чувствовать тепло прикосновения любимого человека, близость любимого человека – и есть счастье.
Помнишь мультфильм «В поисках Немо»? Рыбка Долли сопровождала в опасном путешествии отца Немо. Когда рыбка-отец потерял надежду, уверенный, что его сын погиб и решил вернуться домой, Долли умоляла его остаться: – Эй, постой! Куда же ты? – Все кончено, Немо погиб. Я поплыву домой. – Нет! Но так же нельзя. Слушай! Никто не дружил со мной так долго и если ты уплывешь… Когда ты рядом я все запоминаю. Вот послушай: Пшерман 42, П…шерман… 40… 2… я… я помню, я… я точно знаю. Ведь, когда я вижу тебя – помню. И когда я тебя вижу… я как дома! Пожалуйста, не бросай меня, я не хочу забыть! – Прости. Но этого хочу я.
Знаешь, что мне написала Арина?! Она вместе с Андреем приезжала в Донецк, чтобы встретиться. Когда прощались, протянула записку: «Я хотела посоветоваться, но перед этим кое-что рассказать. Мы сидели с ней и Караваевым. Она была грустной, а старейшина Караваев старался ее рассмешить, но ничего не получалось. Он спросил: «Эй, friking сестра Алин, что с тобой? Ты будешь плакать сейчас! Она ответила: «Нет, я не буду… сейчас… Миссия заканчивается, осталось три с половиной месяца…» Через несколько секунд она встала и вышла в коридор. Караваев посмотрел на меня и сказал: «Ей сложно. Иди вместе с ней!» Но, когда я уже хотела встать, мы увидели, что она позвала тебя – и улыбнулись. И он сказал: «Нет, уже не нужно!» И вы вышли на улицу. И потом, когда мы стояли возле машины, она уже готова была заплакать. Я сказала о том, что не нужно грустить, ведь время еще есть и она будет служить еще три с половиной месяца, на что она тихо ответила, посмотрев на тебя: «Да, но его уже нет рядом…» Слушай, вы оба – просто super! Не знаю, что там происходит, это не мое дело, просто мне захотелось сделать тебе приятно. Вот, посоветуй, подкинь тему для писем сестре Алин. Я хочу писать, но о чем писать, не знаю».
Мы не чувствовали себя как миссионеры. Говорили, старался ее утешить. Очень больно, если ей грустно. Она подошла совсем близко и прижалась, я обнял и почувствовал как она мне дорога, прижался лбом к ее лбу.
Сестры не должны были ехать в Донецк, но это произошло. Думаю, по воле Бога. Конечно, Он не был счастлив, что я гладил ее рукой. Но все Светло и я ни о чем не сожалею. Надеюсь, она переживет разлуку. Буду писать и звонить, потому что люблю ее. Она познакомилась с Ариной и, кажется, они подружились.
Забавно, когда я принес показать Андрею и Арине рисунок с Маленьким принцем, Женя подарил мне его при расставании, то увидел, что Андрей и Арина нарисовали «Маленького принца» на доске.
Утром на небе были перистые облака. Несколько ночей я очень плохо спал и сегодня проснулся около пяти утра. Сейчас почти все позади: я полюбил американку, а она полюбила меня. Теперь между нами четыре часа езды и несколько сотен километров телефонного кабеля. Я почти не надеюсь, что удастся увидеться снова (ты знаешь миссионерские правила). Как приехал в Полтаву, добрался до телефона и сразу звонил в Днепропетровск, прямо на собрание округа. Старейшина Джонсон удивился, но очень скоро сообразил, зачем я звоню и позвал ее. Мы говорили, Меган улыбалась, а я слышал ее улыбку и улыбался тоже, хотя грудь и сдавило так, будто погрузился глубоко под воду. Она сказала, что старалась написать письмо в машине, когда возвращалась в Днепр. Боже мой, как я хочу к ней! Внутри и хорошо и очень тяжело. Слушал ее голос, но потом вечером, мне стало страшно и захотелось плакать. Мы всегда сильные со стороны, но я почувствовал очень страшно без нее, очень одиноко. Жизнь идет вперед, как река. Нельзя приостановить движение, нельзя ухватиться. Знаю, что в конце все будет хорошо. Но я не хочу нестись дальше. И я плачу, и кричу, и прошу, чтобы все остановилось. Я не хочу ее потерять и иногда, чувствую себя маленьким испуганным ребенком, стоящим посередине темной комнаты, с надеждой ждущим, что кто-то включит свет. Всего хорошего тебе. И пока! С любовью твой брат.
Апрель 2003 года
От Саши к Юлии.
Почти полторы недели не писал, а многое произошло. Полтава – красивый город, в котором невозможно потеряться. Если сядешь в маршрутку в одной части города, то непременно по кольцу вернешься в это же место. Рекламные плакаты и вывески на украинском, их очень смешно читать. На улицах грузные женщины в больших пивных кружках продают квас из бочек по семьдесят пять копеек. Люди приветливые. Где-то здесь неподалеку Гоголь родился. Напарник у меня смешной, здоровый парень, высокий, похож на Шрека из мультик, хотя его такое сравнение обижает. У него есть маленькая черепашка, она живет у нас в аквариуме на подоконнике. Приход замечательный, епископ раньше был кришнаитом, говорит очень тихо и по-доброму.
Мы ездили в Харьков на день, там несколько моих старых друзей, которых давно не видел. Дорога часа два и всю поездку я оценивал свою жизнь и возможности.
После конференции попросил старейшину Босса, с которым мы были миссионерами в Горловке прошлым летом, чтобы он благословил меня (помолился надо мной). Не хватает присутствия Бога и утешения. Внешне незаметно, но мне почему-то очень с т р а ш н о.
Решил, что буду звонить Алин раз в неделю. Дорого и нельзя больше (мы не можем друг другу звонить по миссионерским правилам). Но я не хочу ее потерять или забыть. Часто не могу понять, где заканчивается вера в Бога и любовь к Нему, и начинается любовь к Меган и вера в нее. И то, и другое очень Светлое чувство и каждый раз, когда Бог или Меган Алин далеко и я давно не чувствую их присутствия, появляется страх.
После возвращения из Харькова, я позвонил ей и рассказал, что надумал. Поделился планами на наше будущее. Мы говорили около тридцати минут. Она выслушала, а потом сказала, что я думаю только о себе, но, тем не менее, она верит моей искренности и в то, что я действительно ее люблю. Когда мы говорили о будущем, Меган засмеялась и грустно прокомментировала: – У нас в Америке есть хорошая пословица: «Птица может любить рыбу, а рыба птицу, но где им жить?» И добавила: Миссионерка может любить коммуниста, но где им жить?
Меня пугают ее слова. Маленьким всегда особенно слышал, когда кто-то дорогой уходил надолго или навсегда. Особенное чувство: ты говоришь с человеком, потом прощаешься, вроде бы все как всегда, а затем замечаешь, что очень громко слышишь уходящую поступь. Не обычный стук ботинок, не обычное шуршание песка, камней или земли. Надолго. Может быть, навсегда. Последний раз, когда я видел бабушку, перед тем как она умерла, я слышал эти странные шаги и страшные звуки. Помню, над больницей летали и громко кричали грачи, казалось их тучи и они кружили под серыми вечерними тучами над больницей, которая сама была как черная туча. Мы уходили. Через пару часов был наш последний поезд домой. Дедушка в последний раз написал на запотевшем окне смешное прозвище, которым меня называл и улыбался. И я больше его никогда не видел. Бабушка умерла, когда я служил в армии, потом ушел и дедушка.
