– Что за чепуха! – отнёсся кладоискатель к светлому квадрату в потолке. – Зачем ему нужен был этот металлолом?

Однако обращался с находкой бережно: аккуратно опустив на чурбаки, принялся рассматривать найденное более внимательно, досадуя на фонарь, дававший мало света. Сомнения ещё оставались, хотя всё указывало на то, что это драгметалл, а именно – серебро. Здесь присутствовало шесть обычных по размеру тарелок и большое, сильно помятое блюдо-поднос, которым и накрыли стопку посуды. Илья Петрович сунул одну тарелку за пазуху и полез наверх. В доме он, сидя у окна, ещё более основательно изучил находку, слегка поцарапал её ножом и попробовал на изгиб. Серебро!

Немедленно Баев позвонил Агриппине Леонидовне:

– Ты на ногах? Слушай, срочно неси сюда сумку какую-нибудь. Лучше непрозрачную. Срочно, пока строители не пришли! Потом всё расскажу.

– Несу, сейчас! С тобой-то всё в порядке? Ты не поранился?

– Нет, нет. Давай быстрее!

Агриппина Леонидовна уж давно не бегала кроссов, да и малых утренних пробежек избегала, дабы не потешать соседей, но тут она обернулась необыкновенно скоро.

– Я нашёл старинный подвал, – сообщил Баев торжественным, но ровным голосом, и подвёл её к открытому люку. Обождав, пока супруга перестанет всплёскивать руками и ахать, уже шёпотом он закончил: – а там, внизу – серебряные тарелки. – И предупреждающе приложил палец к губам, чтобы избежать слишком громкого возгласа. Вслед за тем он взял принесённую сумку и исчез в проёме лаза, а через минуту вновь показался на поверхности, уже с грузом. Поблизости никого не было видно, и Семён Петрович с завидным проворством выбрался на доски и захлопнул люк.

– Ну и вот, – произнёс он сдавленным голосом, перемогая одышку – идём теперь смотреть трофеи.

– Что же с этим будем делать? – спросила Агриппина Леонидовна, когда дома они осмотрели неожиданный презент. – Сдадим государству?

– Ну что ты! – укоризненно бросил супруг. – Кто же сейчас отдаёт государству? Наоборот, порядочный человек норовит с государства слупить. Шутка.

– Но продать – наверное, опасно.

– Некоторый риск есть. Но вот эти тарелки целёхонькие. Может, оставим их себе? Только почистить… Какой на столе в праздник явится блеск!

При этих словах немедленно появился блеск в глазах его спутницы жизни. Они стали мечтательными и очень добрыми, что совершенно не вязалось с суровой прозой её бытия.

– Хорошо бы, кивнула она, – но ведь к ним нужны и такие же ножи, вилки и ложки.

– Ну, так наживём, – бодро отозвался Семён Петрович, – вот только дом достроим. Пока что можно обойтись и нашими ложками. Тоже блестят. Да и не каждый же день – только по праздникам!

– Что же, и верно: разве мы не заслужили, чтобы есть с серебра? А вот то мятое блюдо – его уж ведь не поправишь? Курам зерно насыпать?

– Ну что ты! Есть у меня знакомый ювелир…

Баев вскоре выбрал время и съездил в город к одному из мастеров золотых, а также серебряных и янтарных дел. И довольно хорошо продал драгоценную вещь. Настолько хорошо, что решил в знак благодарности к счастливому кораблю отделать его по высшему разряду, для чего привлечь ещё помощников. И завершить судостроительную кампанию в кратчайшие сроки – в то же время, когда будет готов дом. Встал вопрос – поднимать ли паруса каракки над подвалом, или же заложить корабль несколько в стороне. Конечно, заманчиво построить его как бы вторым этажом, что добавило бы ему загадочности и некоторой даже мистики. Но с другой стороны, проникать в подвал при нужде станет очень затруднительно. Поэтому вечером того дня Семён Петрович принялся копать ямы под столбы чуть в стороне, но с расчётом, что бушприт затем будет нависать над подземельем. На всякий случай. Скажем, прицепить лебёдку. Вышедший на поливку огурцов Иван Иванович не удержался, подошёл поближе, насколько позволил забор, и смотрел некоторое время в затылок труженику, так что тот обернулся.

– Что-то строить затеял, сосед? – поинтересовался Иван Иванович, понимая, что глубокие ямы уж никак не могли обернуться грядками.

– Корабль, – смахнув пот со лба, – ответил землекоп. – Корабль решил построить!

Иван Иванович на секунду свёл над переносицей брови, напрягая мысль, затем круто повернулся и засеменил прочь.

«Обиделся, – сообразил Баев, – немудрено: какой же тут, на фиг, может быть корабль?» – и закричал вдогонку:

– Я тебя, сосед позову, как будет готово – примерно это через месяц! Заодно с новосельем по рюмочке поднимем!

Иван Иванович прервал свой нескорый бег, обернулся, потёр висок и слабо кивнул в знак необязательного согласия.

«16 июня. – Записал он в своём дневнике. Баев или свихнулся, или уж стал незаметно негодяем, который без причин издевается. Копал на своём участке ямы, и сказал, что будет строить корабль. Говорил про новоселье. На корабле. А ведь казалось – нормальный человек! Чужая душа – потёмки, уж точно. Не стоит обращать внимание – будто его и нет!»

Между тем фанат призрачных заморских стран уложил между ямами толстый сосновый брус, который, надрываясь, приволок на верёвке, пока не видит супруга. После этого следовало приступить к столбам, шпангоутам, бушприту и непосредственно к бортам. А там мачты, реи, ванты, паруса, надстройки. Дел тьма! Но у него впереди отпуск. К тому же должны подоспеть и помощники, со дня на день, как только закончат баню на соседней улице. Строителей дома отвлекать не след.

***

Илья Борисович Суторин, с тех пор, как развёлся с женой из-за прогрессирующего расхождения характеров, остался, как сказал бы стихотворец, без руля и без ветрил. Отсутствие руля его угнетало не очень, скорее, даже радовало, но вот отсутствие движителя имело весьма печальные последствия. Будучи прежде работником горячего цеха, он вышел на пенсию досрочно, и отсутствие постоянного занятия вкупе с холостяцким бытом грозило подорвать его богатырское здоровье. О горячем цехе он нисколько не тосковал, но с волнением душевным вспоминал годы службы во флоте. При нынешних реалиях вернулся бы на море по контракту, да кто ж его возьмёт, в такие-то годы? Даром, что старшина первой статьи. Здоровье он поддерживал главным образом доверительной беседой за стаканчиком горячительного, что хорошо отваживало депрессию. Жаль, ненадолго. Еще одним препятствием тут являлось то, что не мог Илья Борисович пить в одиночку. Обязательно требовалось присутствие кого-то ещё, причём человека, способного выпить. Не в пример его бывшей супруге. Хотя зла на неё он за то не держал. Бывают же, кто не ест рыбу, даже запаха не переносит, есть такие, что не употребляют красную фасоль; жена его не употребляла водку. Ну что тут поделаешь? Не повезло со спутницей жизни. Бывает.

– Да чего такое? – утешали его друзья. – Ну не сошёлся же клином! Ты на вечеринках присматривайся к слабому полу – ведь кто – то и там хоть понемногу употребляет? А иначе – тоска! Но и о нас не забывай!

На этот раз он принимал Ланцова – приятеля по прежним посещениям центра занятости. Ланцов-таки устроился на работу: сутки через трое приводил в порядок обширную территорию автостанции, чем немало гордился и даже стал разговаривать с безработными мужиками через губу. Но малое время спустя ввиду резкого сокращения пассажиропотока рейсовые автобусы исчезли и остались мелкие маршрутки, хозяева которых нипочём не хотели платить за поддержание санпорядка. И посадочную площадку раз в неделю подметал администраторский дворник. Ланцов остался не у дел и снова стал здороваться со знакомыми, не глядя на их статус.

– Здорово, Борисыч! – приветствовал он хозяина, вваливаясь без стука к Суторину. Зачем стучаться, если он уже позвонил – дома ли пенсионер? Гость прошёл на кухню и утвердил на столе бутылку водки.

– И тебе не хворать! – отозвался Илья Борисович. – А я уж было засобирался к тебе.

– А что ж, я всегда готов, ещё с пионерии.

– Да ты-то понятно, вот Кристина твоя…

– А, это да, – на мгновение омрачилось лицо гостя. Но он тут же перешёл к делу. – Командуй! – и придвинул бутылку к Суторину. Илья Борисович за время после звонка сумел организовать скромную, но вполне достойную закуску, где в качестве писка выступало собственноручно закопчённое сало.