Но сознание не погасло. Павел лежал на полу, чувствуя, как стынет спина, и холод пробирает до костей. А из окна доносились голоса.

– Этот амулет самый вкусный, – сказала Силли. – Спасибо за угощение.

Звонкий голос женщины отражался от стен и звенел колокольчиком. Вампирша была сыта и в прекрасном настроении.

– Ты не убила мой новый амулет? – забеспокоился Дорин, но его прервал смех Силли.

– Нет. Он жив, хотя и сбит с толку. Даже напуган. Кстати, если не хочешь, чтобы он умер, то поспеши.

– Ничего страшного, – равнодушно ответил князь, тут же забыв о человеке, который умирал вместо него. – Как только вернусь, тут же направлю к нему лекаря.

– Нет-нет. Ты стал беспечным, Дорин. Даже не оглядываешься через плечо. Когда-нибудь это погубит тебя.

– Может быть. Когда-нибудь.

– И все же поторопись. Твой амулет лежит под моим окном, и вот-вот истечет кровью.

– Что?!

– Я сразу почуяла его. Он так забавно прятался.

Павел услышал торопливые шаги, хлопнула дверь, и сквозь пелену увидел князя. Чего больше хотел Дорин: то ли добить мерзавца, осмелившегося следить за ним, то ли заботливо перевязать рану, – Павел не понял. Видимо, всего понемногу. Но, поколебавшись, князь решил, что все-таки живой амулет ему нужнее. А за вольности можно взыскать и потом.

Он оторвал кусок материи от своей рубахи и перевязал рану на руке Павла, и только после этого взвалил его на плечо и с кряхтением понес к выходу.

Но Соболев провалился в спасительное беспамятство и этого уже не видел.

Павел очнулся в своей комнате. Около кровати стоял маленький стол, полностью уставленный разной снедью. И пахло просто великолепно.

Павел осторожно сел, подождал, когда пройдет головокружение, и опустил ноги на пол. В комнате никого не было, стояла тишина, и он, радостно потерев руки, придвинул столик к себе. Заскрежетало, хоть уши зажимай. Но Соболев лишь поморщился.

Еда исчезала с тарелок быстро, словно ее ветром сдувало. Сначала Павел даже не чувствовал вкуса, глотая большими кусками, как голодная утка. Рвал руками жареную птицу, жадно запивал водой, заталкивал в рот огромные куски пирогов.

И лишь когда почувствовал, что сыт, он снова упал на кровать и тут же заснул.

В другой раз его разбудили. Тычок в бок и грубый окрик заставили его вскочить и испуганно озираться.

Перед ним стоял князь, на лице застыло вечное раздражение, отчего он смахивал на жабу.

В комнате Павла кроме кровати стоял табурет у стены, на нем любил сидеть лекарь, когда подолгу оставался у больного. Теперь на него сел Дорин. Табурет жалобно скрипнул, но разваливаться не собирался.

– Значит, ты узнал мою маленькую тайну, – хмуро сказал Дорин. – И что мне с тобой делать?

Но Павел уже справился с паникой и не слишком опасался княжеского гнева. Он ответил спокойно, неторопливо:

– Я сначала думал, что у тебя действительно опасные враги, на каждом углу норовят ножом и стрелой угостить. А все оказалось проще. Князь влюбился?

Дорин запыхтел, как паровоз. Вот-вот из ноздрей пар повалит. Вон даже меч сжал так, что пальцы побелели. Но Павел не боялся его. Раньше он не понимал, насколько реальна для него опасность. Ну да, могут напасть на князя, могут ранить, а могут убить. Когда-нибудь. Но призрачная угроза смерти где-то в будущем не слишком пугает. Все мы смертны и когда-нибудь умрем.

Но теперь, когда Павел увидел свою судьбу, понял, что убьет его скорее всего не стрела наемника или нож из-за угла, а клыкастая любовь князя, высосет всю кровь до капли, однажды увлекшись, – и вдруг стало страшно.

И одиноко.

Он ничего не знал об этом мире. Его бросили, как бросают щенка в воду. Но Павел не мог выплыть, потому что не знал, кого просить о помощи, если уж сам не может справиться с колдовством.

– Значит, – продолжал Соболев, – другие амулеты умерли от потери крови? Их съела твоя вампирша?

Павел ждал гнева, воплей, или, на худой конец, угроз, но князь неожиданно расслабился и улыбнулся.

– Да, – ответил он, мечтательно улыбаясь. – Силли живет у меня почти десять лет. Я нашел ее, когда был совсем юным. Ее поймали крестьяне. Жалко им стало несколько людишек!

Павел содрогнулся, глядя на лицо князя. Вроде и человек, а что-то проскользнуло в чертах эдакое жуткое. Будто из-под маски человека настоящая личина показалась. Но Дорин увлекся, он говорил и говорил, боясь, что его прервут, и он не сможет закончить рассказ.

– Они привязали бедняжку к столбу и хотели сжечь. Но я вмешался. Я влюбился с первого взгляда в эти огромные глаза цвета ночи, совершенные черты, алые губы. Мои воины отвязали ее, и я привез Силли в замок. Глупые крестьяне зароптали, но я не стал их слушать. Удивляюсь, как не сжег всех до последнего! Но тогда я был юн и наивен.

Князь смущенно улыбнулся, словно извинялся за ошибки юности.

– Вот, наверное, обрадовался твой отец, когда увидел вампира в своем доме, – попытался съязвить Соболев, но князь был далеко в воспоминаниях. Легко откровенничать с человеком, который вот-вот умрет. А ведь так хочется выговориться, вспомнить и рассказать кому-нибудь то, что так долго скрывал.

– Наш отец умер рано. Поэтому я уже был князем. По моему приказу сделали комнату в подземелье, устроили так, чтобы Силли было удобно. Но возникла проблема с питанием. Около года я доставлял ей животных, и она пила их кровь.

Павел уже догадался, что ей по вкусу было другое угощение.

– Моя Силли стала слабеть. И тогда я начал отлавливать в лесах бродяжек. Но вскоре пошла дурная слава, стали шептаться, что в лесу без следа пропадают люди. Думали, что там поселилось чудовище.

Он рассмеялся, но Павел понял, что люди говорили правду. Там действительно появилось чудовище.

– Я хорошо помню первую вылазку. Я взял троих людей, самых проверенных и преданных, и мы отправились в лес. Затаились около проездной дороги и стали ждать. Примерно через час показалась первая повозка.

И Павел словно наяву увидел то, что происходило тем днем…

… – Смотрите, господин, их там трое. С ними дети.

Повозка ехала неторопливо, поскрипывая задним колесом. Уставший мужик понукал чахлую лошаденку, охаживал ее по впалым бокам. Но старая кляча не прибавляла шаг, покорно тащила груженную сеном повозку.

Мужик успел задремать, когда лошаденка испуганно всхрапнула и замерла перед четырьмя вооруженными людьми. Возница вскинулся, поглядывая такими же испуганными глазами, как и его кляча.

– Что угодно господам?

За его спиной сидела молодая женщина и укачивала ребенка. Малыш хныкал и сосал кулачок, худой, как веточка. Рядом сидела девочка, закутанная в одеяло, на голове был огромный платок. Лишь на худеньком лице блестели огромные зеленые глаза.

– Кто такие? – спросил Дорин, нахмурившись.

– Мы погорельцы, господин. Все село сгорело. Нынче лето засушливое, на небе ни тучки. Вот и случилась беда. Соседский мальчишка играл с огнивом и кресалом, украл паршивец у деда и спрятался в стогу сена. От того стога их дом принялся, а дальше и вспомнить страшно. Пожар на соседние дома перекинулся. Мы жили на окраине, успели хоть какой-то скарб спасти, а некоторые люди сами в огне сгинули и добро свое не спасли.

Князь получал доклад об этом пожаре, в нем говорилось, что выжили всего семь человек из всего села. Пожар случился поздно вечером, когда люди спать укладывались. Огонь спалил спящих, успели, как и сказал возница, только те, кто жил дальше от очага возгорания.

– Куда же вы едете?

– У меня брат на мельнице работает. Здесь, недалеко. Давно приглашал, ему одному тяжело справляться. А я все не решался. Вот теперь за меня боги решили.

Дорин вздохнул, злясь на себя за жалость. И откуда только выползло это гадкое чувство?

– Ты вот что, возьми деньги, – князь запустил руку в кошель и вытащил полную пригоршню монет. – Тебе пригодится. Да купи молока ребенку. Видишь, голодный он… И себе поесть купите.