Но зятек вежливо пояснил, что теща находится далеко – в деревне, где занимается выращиванием сельхозпродуктов. И что еще не время…

И для посещения театров, музеев, выставок и прочих культурных мест у Шпунтикова тоже не находилось времени. А вот на трактиры, пивные бары и прочие питейные заведения оно откуда-то бралось…

Но, пожалуй, наиболее запоминающейся была встреча с заводчанами, коллегами Василия по работе. Несмотря на многомесячную невыплату зарплаты, бастовать здесь никому и не приходило в голову, а японца принимали как самого дорогого гостя – по высшему разряду. Было даже остановлено и без того хилое производство, и здесь же в цеху обнаружился длиннющий стол…

Киро Сино робко было возразил, что он ничего этого не заслуживает и просто желает ознакомиться с производством. Но вместо этого был усажен на самое почетное место – ближе к батарее бутылок. И по этой причине он так и не смог получить ответа на главный вопрос: чем же на заводе все-таки занимаются и что выпускают?!

До отъезда оставалась неделя с хвостиком, и назойливый японец опять напомнил о желании увидеть «мать жены», руками которой был приготовлен тот необычный волшебный напиток, уже не раз спасавший Киро в самых критических ситуациях…

И в конце концов зятек сдался. Усадил японца в «запорожец» и помчал по чисто российским колдобинам в деревню…

Тещина обитель вопреки ожиданию представляла собой сверхскромное сооружение. Столь же скромно выглядел и повидавший виды сортир, хотя и к последнему не заросла народная тропа… Но что все это по сравнению с тем порядком, который царил на самом участке! Изумрудная ботва картофеля говорила сама за себя. Даже колорадские жуки предпочитали облетать это опасное место стороной и на всякий случай перебирались к соседям.

Посередь немалого этого поля возвышалось то, ради чего и была совершена неблизкая эта поездка, при одном упоминании о которой зятек как-то тускнел, робел, делался жутко нервозным и неразговорчивым. Возвышалось то, что умещалось в труднопроизносимое для японца, но совсем простенькое и коротенькое и в то же время необыкновенно емкое слово – «теща»… Возвышалось, как неприступная скала, как дуб среди долины ровныя, как, наконец, седой от ковыля холм на степной ладони.

И тут японцу сделалось страшно. Страшно от того, что только сейчас он понял, какую совершил промашку. Киро Сино и представить себе не мог, что природа может изваять такое вот монументальное творение в лице женщины- труженицы. А промашка заключалась в том, что заботливо припасенный сувенир в виде кофточки никак не соответствовал увиденному. Данная одежонка пришлась бы в пору и англичанке, и француженке, и немке, а также доброй половине женщин азиатских стран и африканского континента. Но ни в коей мере женщине, живущей в глубинке России.

Страшно было еще и потому, что японец чувствовал себя также, как чувствует карлик перед великаном или же заяц перед медведем.

В завершение ко всему теща легко оторвала Киро от земли, поцеловала в самый лоб и бережно опустила на землю.

Японца Анна Петровна приняла за приехавшего на сельхоз работы школьника. Но зятек вежливо пояснил, что никакой это не школьник, а житель Страны восходящего солнца. Впрочем, сказанное мало о чем говорило теще, ибо солнце для Анны Петровны всходило совсем рядышком – за ближайшим бугорком. Однако о Японии была наслышана и даже имела зонтик ихнего производства, который всячески берегла от непогоды.

Уяснив наконец что к чему, теща еще раз заключила Киро в крепчайшие объятья и не выпускала уже вплоть до стола.

И здесь, в пустой на первый взгляд избе, стали происходить вещи удивительные. Как по мановению волшебной палочки на стол начали приземляться румяные блины, а картофель, одетый по этому поводу в парадный мундир запекался так, что можно было есть с кожурой. Явились и другие угощения. И, конечно же, и на этот раз в центре особого внимания оказалось нечто жидкое, чисто собственного приготовления…

Произнесли уже не один тост за дружбу, за здоровье, хороший урожай и прочее. Как вдруг японец вспомнил про сувенир и все-таки решился преподнести его Анне Петровне, видно, рассуждая уже чисто по-русски – будь что будет… Но очень скоро стало очевидным, что все переживания были напрасными. Преподнесенный сувенир столь молниеносно был изъят из рук, будто его и не было. Такому проворству позавидовал бы любой фокусник и даже целый цыганский табор…

Но главное было в том, что сей скромный дар был принят, а значит принят был и сам гость. А теща из неприступной крепости, из холма и дуба превратилась вдруг в простую русскую женщину с душой открытой и может даже чересчур. Киро Сино тот час же был посвящен во все деревенские дела-сплетни, коих в данном малонаселенном пункте вроде и не должны и быть. Ан нет, были, да какие еще сплетни – высший сорт! И про соседа, воровавшего по ночам колхозное сено, и про соседскую дочь, закрутившую на всю катушку с прикомандированным шофером, и про инвалида Коробкова тоже имелась сплетня. Это была не теща, это была ходячая энциклопедия в полном ее объеме (и как зятек этого не оценил?!). А самое главное, что в лице японца Анна Петровна нашла замечательного слушателя, который на протяжении всего продолжительного этого времени не издал ни звука, а кое- что даже записывал в блокнот.

Но не только в данном вопросе найдено было полное взаимопонимание. Упрямый японец изъявил желание поработать физически. И, несмотря на всяческие возражения, на следующее же утро взялся за работу.

Анна Петровна собственноручно вручила ему именную лопату, которая была с благодарностью принята, и, чуть пошатываясь под тяжестью данного орудия труда, ринулся вслед за отважной женщиной на поле боя.

Но где уж там было Киро Сино угнаться за представительницей так называемого слабого пола! Такой проворливости от женщины преклонного уже возраста он никак не ожидал. Наверное, самая передовая японская техника не справилась с той массой работы, за которую бралась Анна Петровна. Она таскала сено, рубила дрова, варила обед, полола грядки, гонялась за курами, переговаривалась с соседями и даже успевала выяснить отношения с зятьком, занявшим свое место под машиной…

В конце концов японец бросил лопату и взялся за видеокамеру, дабы запечатлеть все эти трудовые будни для истории. А теща все хлопотала и хлопотала, покуда некая хмурного вида туча не шлепнулась наземь ядреным тугим дождем…

* * *

А еще через несколько дней те же тучи продырявил серебристый красавец- лайнер, взявший курс на Восток.

Японец пристально смотрел в иллюминатор на становившиеся все меньше и меньше коробочки домов, квадратики полей, повязанные ленточками рек, на зеленые островки лесов и думал: «Странная страна, странные люди, странные характеры…»

Россия так и осталась для него загадкой и даже еще большей. Перед Киро Сино на столике стояла рюмка русской водки, лежал бутерброд с черной икрой, дымился бычок «беломора»…

А где-то через пару месяцев к Анне Петровне пожаловала вдруг целая делегация из Японии для изучения опыта работы.

Ехали-то на неделю, а задержались на целый месяц…

А ты?!      

– А между прочим, Хлястиковы новую мебель купили! – сообщила жена и глянула так, что через неделю такая же мебель загромоздила всю квартиру.

Через месяц от супруги узнаю, что Хлястиковы сделали евроремонт. И опять посмотрела так, что я невольно взял в руки газету бесплатных объявлений и стал искать мастеров евроремонта…

Не прошло и полгода, как жена заявила – Ты бы видел, какую соседка купила шубу! – и стала буравить меня своими зелеными глазами до тех пор, покуда я не раскошелился на данное меховое изделие.

Вскоре жена преподнесла совсем уж ошеломляющую новость – «Хлястиковы купили то ли МАЗ то ли «мазду».

Взял кредит, купил и то, и то…

Не прошло и недели, как жена выпалила:

– А Хлястиковы в аварию попали!…

На следующий день налетел на столб и я…

Очнулся в палате, весь перебинтованный. Рядышком сосед лежит. Жена шепчет мне на ухо: