В подвале нашего дома жила семья приезжих из Азии. Мужчины работали на улице, а женщины убирались в подъездах и в некоторых квартирах. Наш с Алиной план был взять на абордаж самые модные заведения Москвы. Но маму нельзя было оставлять одну, поэтому мы договорились с одной женщиной о том, что она будет проводить время с мамой, пока нас не будет дома. Она даже несколько раз переспросила, что именно ей нужно делать. А делать ничего толком не надо было. Просто подружиться с мамой и не оставлять её одну. Камилат была удивительной женщиной. И пока мы отсыпались или готовились к очередному загулу, она убиралась, стирала и гладила. Хотя её не просили, но так как я платила достаточно много, она решила так нас отблагодарить. В пятницу вечером мы уходили из дома и появлялись только в понедельник утром. Мы начали покорять Москву. Звучит очень пафосно, но было круто и весело. Клубы Гауди, Инфинити, Зона, Пропаганда. Чуть позже Икра, Кризис Жанра. Когда хотелось быть очень-очень пафосными, то Сохо Румз, Рай. Что-то открывалось и сразу закрывалось. Что-то по сей день работает.
Наш первый выход в свет я запомню навсегда. Это была начало весны. Кое где ещё лежал снег, но погода уже ужасно радовала теплом. Все наши мысли были заняты только этим. Так как ей было только семнадцать, а мне пятнадцать лет, то с нашими паспортами нас бы никуда не пустили. В те времена, в переходах метро, можно было купить что угодно. От котёнка, до диплома о высшем медицинском образовании. Палатки, ларьки, раскладушки с барахлом. Иногда сложно было спокойно пройти по переходу, потому что под ногами то тут, то там, либо кто-то торговал, либо попрошайничал. С первым попавшемся нам барыгой документами и дипломами мы договорились на то, что он делает нам студенческие билеты МГИМО третьего курса факультета международных отношений. Во-первых, это означало, что нам больше восемнадцати, а во-вторых, МГИМО – это очень престижно. Ранним утром субботы мы были в салоне красоты. Мои волосы очень капризные, просто взять и расчесать я их не могу. В обычной парикмахерской за меня не взялись, поэтому я ходила в парикмахерскую недалёко от общежития РУДН. Там знали, что со мной делать. Девочки из разных африканских стран работали там, чтобы иметь хоть какие-то карманные деньги. Я приходила раз в месяц и проводила там целый день только для того, чтобы мне помыли голову, расчесали и хотя бы как-то собрали в хвост или сделали косички. С собой у меня всегда была огромная сумка со свежей едой: фруктами, овощами, консервами и конечно же маминой выпечкой. Они ждали мой приход, как праздник. Но в тот день я пришла к ним с заданием. Мне нужна была причёска, как у Анджелы Дэвис. Девочки были в шоке, но рьяно, в четыре руки взялись за мою голову. В первый раз я делала маникюр и педикюр.
Это место требует отдельной истории. Там я пропитывалась духом Африки. Девочки спорили до ругани о том, кто же был моим отцом. В этих спорах, а иногда и небольших потасовках, они решили, что он был из западной африки. Они сравнивали цвет кожи, структуру волос, разрез глаз. Каких только безумных теорий я не услышала. Каждая хотела, чтобы я была именно той национальности, что и они. Если бы я только знала историю своего рождения, я бы обязательно дала бы задание девочкам выяснить, кем же был мой отец, а уж они точно бы узнали, потому что более любопытных и болтливых людей я никогда больше не встречала. К сожалению, со временем я потеряла с ними связь, а этого самопального, этнически разнообразного салона красоты больше не существует. Вышла я оттуда совершенно другим человеком. Мама с Алиной чуть не упали в обморок, когда меня увидели. Конечно же мне пришлось смыть с лица и ногтей тот ужас, который они мне наклеили и нарисовали, но причёска была как раз такая, какую я и хотела. С макияжем я никогда не заморачивалась. Это сейчас можно найти тональный крем и пудру для любого оттенка кожи, а тогда мне приходилось ухаживать за кожей намного тщательнее, чем другим подросткам. Если появлялись прыщики, то на черной коже они смотрелись намного отвратительней, чем на белой. Замазать я их ничем не могла. Поэтому, с того момента, как у меня начался пубертатный период, я каждую неделю ходила в салон красоты, и делала уходовые процедуры для кожи лица. Алина пошла в обычный салон, где из неё тоже сделали очень красивую взрослую леди. За несколько дней до знаменательной субботы я арендовала Гелендваген и в частном охранном агентстве мы наняли личного телохранителя. Телохранителя мы выбирали тщательно. Это был мужчина за сорок. Очень высокий и накаченный. На его фоне, мы выглядели как куколки Барби. Он оказался бывшим актёром, поэтому решил подыграть нам в нашей не большой сценке перед входом в клуб. Ближе к двенадцати ночи, мы были в полной боеготовности. Одетые как модели из раздела мода и стиль журнала Космополитен, погрузились в гелик и дрожа от перевозбуждения мы поехали на Проспект Мира в самый модный по тем временам клуб Цепелин. Первое впечатление – это очень важно, главное напустить побольше пыли в глаза смотрящих. Тогда самыми важными людьми ночной жизни, были так называемые фэйс-контрольщики. Эта была отдельная каста небожителей клубной жизни, которые своим вечно устало-безразличным взглядом и вялыми движениями ввергали в трепет и ужас очередь обычных людей, которые хотели попасть в клуб. Считалось, что чем больше толпа перед клубом, тем круче клуб. Если ты известная личность или просто приглянулась им, то всё, ты королева и можешь попасть без очереди. За несколько минут до подъезда к клубу телохранитель прикрепил по обе стороны капота два маленьких флага какой-то африканской страны, вручённых мне днём девочками в салоне. На обычные номера, никто не обратил внимание. Телохранитель подъехал почти вплотную ко входу, очень медленно открыл заднюю дверь, помог выйти вначале Алине, а потом слегка приклонив голову, и мне. Конечно же, без лишних слов нас пустили во внутрь. Я, молча и высокомерно смотря на охранника, небрежно махнула ему ручкой, и он ушел в машину, припарковался, с другой стороны, дороги и не отрывая глаз от входа, сел в наглухо затонированный мерседес. С того вечера нас стали называть ночными фуриями уикенда.
Однажды в Дягилев меня звал замуж Стивен Сигал, а из Икры мы с Алиной с утра поехали в аэропорт и улетели на неделю в Таиланд. После страшной попойки в проекте оги ,мы, на тот момент уже довольно популярные московские тусовщицы, очутились в деревне под Клином в доме одного очень известного в то время депутата, и я на полном серьёзе решила остаться там жить и выйти замуж за его сына, пока он не попросил меня уехать и скрывать наши отношения, потому что этот депутат был ультраправых взглядов и если бы он меня увидел, то лишил бы сыночка денег. Историй наберётся на пятитомник, но жизнь вносит свои коррективы.
Глава 4
В детстве, как и многие девочки, я очень любила мультик Сейлор Мун, и конечно же по уши была влюблена в Такседо Маск. Повзрослев, я про это забыла, пока не случилось наше знакомство в реальной жизни. Утро понедельника я всегда проводила за одиночным завтраком в кафе. Есть у меня особенность, с похмелья, рано утром съедать тонну еды. Если этого не происходило, то весь день я ходила злая и с головой болью. Алина не могла смотреть на это и обычно уезжала домой. А я заходила в кафе и заказывала завтрак и маленькую рюмочку чего-нибудь сорокаградусного, дабы привести мысли в порядок. Хоть мне и было только девятнадцать, паспорт у меня никогда не спрашивали. Обычно мой завтрак состоял из большого омлета, капучино, апельсинового фреша, большого миндального круассана и еще смотря на что у меня хватало сил. Сейчас я даже не дышу над шоколадом, чтобы не вдохнуть случайно пару лишних калорий, а тогда даже не переживала. Живот просто исчезал к обеду. Чудеса юношеского метаболизма. И вот утро понедельника. Я сижу в Шоколаднице и заказываю третью порцию блинов с творогом, как замечаю на себе чей-то пристальный взгляд. К этому я привыкла, но как только я поворачиваю голову в сторону этого человека, обычно они сразу отворачиваются. И тут я поворачиваюсь с очень грозным видом и замираю. На меня смотрит он, Такседо Маск. Высокий черноволосый японец в идеально сидящем на нём темно синем костюме Хьюго Босс. В рубашке цвета летнего ясного неба. Он сидел, небрежно облокотившись на спинку кресла и пристально смотрел на меня. А я с набитыми едой щеками и нахмуренными бровями так и замерла без какой-либо возможности отвести от него глаз. Он поднял руки к лицу, надул щеки и громко шлёпнул по ним ладонями. Я еле сдержала смех, потому что всё содержимое моего рта выпало бы на пол. Он подошёл ко мне и взглядом, молча попросил разрешения присесть, и тут же что-то залепетал на французском, я разочарованно покачала головой, силясь незаметно переживать то огромное количество еды, которое еле помещалось у меня во рту. Потом он перешёл на английский и тут промашка, дальше немецкий, потом какие-то арабские скороговорки. Я уже потеряла всякую надежду, как, вдруг он на чистейшем русском языке, разочарованно посмотрев мне в глаза произнес " блять, надо было Африканские диалекты учить, а не вот это всё". А я уже с улыбкой до ушей, благополучно переживав сказала, что мне вполне хватило и Русского матного. Он покраснел и моментально извинился за мат. Его звали Ичиро. В Москве он возглавлял одну из японских компаний, производящих шины. Ему было тридцать лет, и он стал для меня моим личным Такседо Маском. На его фоне я выглядела крошечной девочкой. Двухместный широкоплечий, всегда одетый с иголочки. Я не верила своему счастью. Спустя месяц свиданий я познакомила его со своими девочками. Они были в восторге друг от друга. К маме он относился настолько почтительно, что иногда мне было не удобно её поведение.
