Когда мне было три года, рухнул Советский союз, а вместе с ним и Советский банк. До сих пор мама не знает, сколько на самом деле родители оставили ей денег, но до последнего она могла снимать огромные суммы на покупку машины, или на ремонт квартиры. Но, как и миллионы других владельцев сберкнижки мама потеряла всё. В одну секунду она осталась без средств. Немного им удалось обменять на новые рубли, но этого едва бы хватило на год проживания. Нужно что-то делать. Ни была уже стара, ухаживать за мной она не могла, и поэтому они решили отдать меня в детский сади. Мама нашла работу в одном из старых ресторанов на Арбате, и они опять начали новую жизнь.

Когда в Москве случился путч в августе девяноста первого года мама была на работе, а мы со старушкой Ни дома. Мама бросила кухню и поспешила к нам. К тому моменту мама успела дорасти до шеф-повара третьесортного ресторана. Но она очень гордилась своей работой. Помимо зарплаты, которая практически вся уходила на оплату счетов и лекарств для Ни, мама приносила из ресторана еду. Так что мы не бедствовали. Одежда в огромном количестве была закуплена ещё во времена Союза. Первую пару обуви мне купили в конце младших классов. Услышав крики и шум на улице Ни ужасно испугалась. Она позвонила в ресторан, но там ей сказали, что мама ушла. Ни оделась сама, одела меня, и мы спустились во двор ждать маму. Мы сели на лавочку и смотрели, как мимо нас идут миллионы людей. Ни было всё равно, что происходит, а я хорошо помню эту картину. Фотографией она запечатлелась в моей памяти. Мама вернулась не одна, под мышки её несли двое мужчин. Они прошли мимо нас и направились к подъезду. Как вспоминала мама, она пришла в себя только когда услышала мой истошный вопль. Испугавшись, мужчины уронили её и убежали. Мы с Ни подлетели к маме и ужаснулись. Она была не в себе. Потом она рассказала, что на выходе из ресторана к ней подошёл парень, который там работал, и знал где она живет, любезно предложил её проводить. Транспорта не было, Кутузовский проспект превратился в пешеходную зону. Было страшно и мама согласилась. Этот парень был уверен, что она очень богатая и конечно, хотел её ограбить. Мама вспомнила странное ощущение укола в плечо и больше она ничего не помнила. Ни не могла её поднять. Вокруг проходили тысячи людей, которые кричали какие-то лозунги, но никто не обращал на нас внимания. Нина была уверенна, что мама умрет и от бессилья просто села рядом и начала кричать. К нам подошёл молодой парень, который что-то пытался спросить, но Ни уже так долго кричала, что сама не понимала, что происходит. Парень ударил её по щеке и только тогда Нина пришла в себя. Вдвоём они подняли маму и понесли в дом. Парень оказался внуком Катерины Матвеевны, которая на тот момент уже умерла. Он сбегал домой и принёс какие-то лекарства. Спустя пару дней маме стало легче. Мама по старой привычке, пошла за помощью в квартиру к соседке, хотя знала, что её нет. Дверь открыл тот самый парень, который её спас. В силу своей болезни, она очень доверяла людям, и могла попросить помощи у любого. Она просто спросила, можно ли ей продать квартиру и нет ли у него знакомых. Всю жизнь этот парень прожил в Англии и даже не думал переезжать на историческую родину. Но Союз распался, и он решил, что теперь можно возвращаться. По образованию он был врачом. И приехав, не без помощи своей бабушки, он открыл в Москве клинику. К тому моменту, когда мама к нему обратилась у него была уже сеть клиник. И к нашему везению, он планировал купить квартиру побольше, но уезжать из этого дома ему не хотелось. Поэтому он с удовольствием купил нашу квартиру. Удивительно, но он не обманул маму, хотя было очевидно, что сделать это было бы очень просто. Но Английское воспитание не позволило ему нажиться на больном человеке. Спустя пару месяцев мы уехали из Москвы в город Владимир. Там мама купила трехкомнатную квартиру и три двухкомнатные в Москве. Он помог разобраться с документами, посоветовал ей сдавать купленные квартиры в Москве, и на эти деньги жить во Владимире.

Во Владимир мы переехали втроём на огромной фуре. Ни настояла на том, что всю складскую комнату нужно вывезти целиком. Новая квартира была намного меньше старой. Раньше, на кухне, я могла кататься на велосипеде, особо не переживая, что задену что-нибудь. А теперь мне казалось, что мы живём в крошечной норе. Комната Ни была самой маленькой. Там помешалась односпальная кровать, шкаф пенал и тумбочка. За годы Ни так и не обзавелась никакими личными вещами. Наша с мамой комната была значительно больше, но всё равно она казалась мне кладовкой. Я помню, что мне очень не понравилось на новом месте. Дома были маленькие, дороги однополосные и практически не было людей. Но самое неприятное было то, что в Москве к моему цвету кожи относились более-менее спокойно, но тут, в первую же неделю, наверное, весь город успел побывать у нас во дворе. Я не понимала, почему взрослые смотрят на меня, а дети ходят за мной по пятам. На лестничной клетке было три квартиры. Наша трёхкомнатная, однокомнатная, где жили пожилая пара тётя Света и дядя Степан. У них, как это принято сейчас называть, был семейный бизнес. Она была швеёй, а он сапожником. Целыми днями к ним кто-то стучался в дверь и в подъезде приятно пахло гуталином. В двухкомнатной квартире жила семья с двумя мальчиками близнецами, из-за этой семьи я и не люблю этот город, поэтому что они, как будто бы, целью своего существования сделали издевательства над нами. Они с первого дня нас возненавидели. Главной семьи была Анастасия Сергеевна, так она нам представилась. Это была девушка не старше двадцати пяти лет, но такой огромной комплекции, что ребенком, я была уверена, в том, что она мамина ровесница. Её муж Витя, длинный, под два метра доходяга, был в самой своей толстой части тела, размером с запястье своей жены. И сыновья Коля и Толя. К сожалению, мне пришлось с ними ходить в сад и школу.

Ни была уже очень слаба. Она полностью потеряла контроль над своим телом, но разум ее был ясный. Каждый день она заставляла меня сидеть рядом с ней и заучивать фразу «Всё в Севастополе». Я понятия не имела, что это значит, но из-за того, что эта фраза постоянно крутилась у меня в голове, я её и не забыла. Нина умерла спустя полгода, после нашего переезда. За это время она успела подружиться с тётей Светой. Когда мама сказала ей, что Ни больше нет. Тётя Света показала маме пухлый конверт с наличными, которые Нина накопила на свои похороны. После этого тётя Света взялась за решение всех организационных вопросов. Маме нужно было только выбрать костюм для Нины. Поминки устроили в нашей комнате. На них пришли все соседи. Больше из любопытства, чем из-за желания проститься. Анастасия как сурок совала свой нос во все щели и замочные скважины. Хорошо, что Ни приучила маму закрывать складскую комнату и никому не рассказывать, что там. Анастасия вся извелась в тот день, пытаясь проникнуть туда. Когда всё закончилось, и соседи разошлись, мама села в комнате Ни и заплакала. Она была для нас всем. Почти год мы с мамой прожили, как затворницы изредка выходя на улицу за продуктами. Только стабильно, раз в месяц, мы ездили в Москву за арендной платой.

Глава 2.

В какой-то момент мама взяла себя в руки. Она отдала меня в детский сад, а сама устроилась поваром в ресторан недалеко от дома. Я ходила в одну группу с Колей и Толей, и не будут вдаваться в подробности, но каждый день эти маленькие звери устраивали мне ад на земле, а воспитатели, боясь связываться с их мамочкой, закрывали на это глаза. Травлю останавливали только тогда, когда они начинали меня бить. Мама видела синяки и ссадины, но, к сожалению, ничего не предпринимала, и воспитатели, поняв это, полностью пустили эту ситуацию на самотёк. Я маленькая пятилетняя, единственная чернокожая девочка на весь город, ежедневно подвергалась унижениям и всему миру было на это плевать. Это было на столько страшно, что мой мозг, каким-то образом стёр отдельные моменты и зафиксировал только факт травли. Я под дулом пистолета не расскажут, как именно они надо мной издевались. Всё детство полностью стёрлось из памяти.