Каждый день мне приходилось до одиннадцати вечера сидеть в ресторане, в котором работала мама. Директор ресторана очень любил, когда я приходила. Сейчас я понимаю, что меня там, как цинкового зверька держали у самого большого окна. У меня был отдельный столики с игрушками, фломастерами и другими детскими развлечениями. Люди ели и смотрели как темнокожая крошка развлекается. Настоящий человеческий зоопарк. Домой мама или какой-нибудь доброволец относили меня спящую на руках. За эти долго наблюдала тётя Света и однажды она предложила маме оставлять меня с ними, хотя до этого никакого интереса ко мне они не проявляли. Став старше, я интересовалась, для чего же они за мной смотрели, если денег мама им не платила. Со временем тётя Света возненавидела детей, потому что своих у них не было и единственные дети, за которыми она наблюдала всю свою жизнь это вначале Анастасия, а потом её дети. Как говорится, от осинки не рождаются апельсинки. Анастасия была очень злым ребёнком, который превратился в не менее злого взрослого, и её дети пошли по её стопам. До появления близнецов, они выкладывали готовую обувь у двери своей квартиры и люди просто её забирали, а после того, как мальчишки подросли, то они начали воровать обувь. Родители их поддерживали в этом, утверждая, что обувь воняет на весь подъезд. Но это естественно было ложью. С тех пор обувь складировалась в коридоре и так, крошечной квартиры. Ну и звонков стало в два раза больше, а это очень отвлекало, потому что тётя Света и дядя Стёпа были людьми в возрасте, и отдохнуть, под постоянную трель звонка, им не удавалось. Вот она и присматривалась ко мне. С одной стороны, ей было жаль меня, но она боялась, что я буду им очень мешать.
Когда об этом узнал директор ресторана, он даже хотел припугнуть маму увольнением, если она перестанет меня приводить, но мама, на удивление была категорична. В итоге договорились на том, что обедаю я в ресторане, а после обеда меня отводили к соседке. Мама собирала большой пакет еды для тёти и дяди, и мы шли к ним. Вначале они просто включали мне мультики, но потом тётя Света решила дать мне поиграть с обрезками ткани и нитками. Сшила наспех платьишки для Барби, а дядя Стёпа ботиночки. Вот так я опять обрела подобие семьи. Ближе к школе, я уже научилась шить. Тётя Света меня не жалела, как подмастерья. Все пальчики были исколоты иглами, но я ей очень благодарна. Ведь до конца первого класса она меня не подпускала к швейной машинке. И даже сейчас голыми руками я могу сшить любое изделие, так хорошо, что никто не отличит от машинной строчки. Мне это очень помогло в будущем. Ведь, когда все в первый класс шли в модных юбках и блузках. В туфельках на каблуках и рюкзаками с героями диснеевских мультиков. Я была одета как Советская первоклашка. В шерстяном платье и накрахмаленном переднике. В гольфах и кожаных босоножках. И вместо модного рюкзака, на плечах у меня висел старомодный кожаный ранец. С первого класса я терпела насмешки одноклассников и детей постарше. Да что уж там, редкий учитель не сворачивал шею в надежде рассмотреть меня. На линейку пришли трое. Мама тётя Света и дядя Степа. Мама по своей наивности считала, что я красивее всех. А тётя Света увидела, как на меня смотрят и смеются, и с того дня мы с ней занимались только тем, что перешивали мои вещи. Денег, на удивление, у нас не водилось. Как и в Москве, все поняли, что мама – это всегда открытый кошелёк. Кто только не брал у неё денег. Даже противная соседка и та, частенько захаживал к нам взять в долг. Естественно, что долги никто нам не отдавал.
Мама очень часто меняла мужчин. Но на долго никто не задерживался. Кто-то был добрый, кто-то злой. Бывало, что маму били, бывало, что и мне попадало. Часто на утро мы недосчитывались телевизора или видеомагнитофона. Но мама проблемы не видела. Сразу после Москвы она покупала всё, что было нужно и оплачивала счета за квартиру. А одежды и еды всегда было много. Казалось бы, что ещё нужно. Но, когда у моих одноклассников появлялись красивые тетради и дневники я писала в старых синих советских тетрадках с косой линейкой. Когда они приносили пеналы, забитые разноцветными ручками, фломастерами и карандашами, я исписывала блеклые цветные карандаши и гуашь. Тётя как могла помогала мне с одеждой, но всё остальное было, как она думала не важно. А для моих одноклассников это был очередной повод поиздеваться надо мной. Училась я средне, боясь выделиться и тут. Наверное, я могла стать круглой отличницей, но тогда точно живой эту школу не окончила. Поэтому я старалась не отличался от остальных. Так и проходили мои будни, пока в третьем классе ко мне не подошёл старшеклассник Антон. Он учился, по-моему, в восьмом классе и был самым крутым в школе. Ах да, ещё мама мечтала, что бы я научилась красивой танцевать, и меня отдали в единственный школьный танцевальный кружок. Кружок русского народного танца. Можете представить, как ярко я смотрелась среди других девочек. Разговоров о том, чтобы брать меня на выступления не было. И это был очередной удар, когда в зале я танцевала лучше всех, а в актовом зале аплодировали другим. Мама не понимала, почему я не хотела ходить и заставляла меня. Ох, как же мне было больно и обидно. Но именно это помогло мне в жизни. Антон в то время был капитаном брейк-данс командой VladimirCrew. Их команда занимала призовые места в соревнованиях областного масштаба, но не могла прорваться на более крупный уровень, потому что им не хватало изюминки, а единственную черную девочку во всём городе глупо было не брать в команду. И так я стала танцевать не лебёдушку, а нижний и верхний брейк. Это было очень круто. За несколько месяцев я смогла научиться почти что всем движениям. С горя пополам я уговорила тётю сшить мне несколько костюмов для выступлений. Огромные джинсовые брюки, топики и дядины перешитые рубашки производили фурор среди поклонников, а высокий, почти профессиональный уровень мастерства, распугивал всех наших соперников. Но как только в моей жизни происходило что-то хорошее, реальность сразу мне пинка под зад. В нашей жизни случился Витька. Соседка выгнала своего противного мужа из дома и к моему ужасу, отказалось что у мамы с ним был роман, и он переехал жить к нам. Мама по уши в него влюбилась, хоть и была почти на тридцать лет старше.
Витёк целый день валялся на диване и смотрел телевизор. Он как будто бы сросся с ним, и в какой-то момент я перестала его замечать. Я была по уши погружена в танцы. Мы перестали ездить с мамой в Москву. Теперь её сопровождал Витёк на своей новой машине, которую незамедлительно, по первой же просьбе, ему купила мама. Я уже начала привыкать к этой жизни, пока однажды не обнаружила на диване вместо Витька, его сыновей. При взгляде на них меня обуял животный страх. Я захотела убежать, но какое-то неизведанное чувство заставило подойти к ним вплотную, и загородив телевизор я грубо спросила их, какого чёрта они делают у меня в квартире. Они ничуть не испугались меня, более того один из них слегка повернул голову в сторону и смачно плюнул мне под ноги прямо на ковёр. В эту секунду я потеряла голову. С диким криком я кинулась на него и вцепилась ногтями ему в лицо. Драка была быстрая и не в мою пользу. Всю свою жизнь, с детского сада я мечтала об этом, но в своих мечтах, в этой битве я всегда оставалась победителем, а тогда, лежа в углу комнаты и морщась от боли в животе и груди, я понимала, что всё может закончиться плохо. Они оба вскочили на ноги, и повалив меня на пол начали бешено пинать ногами. Кое как закрыв лицо руками, я получала удар за ударом по всему телу. На счастье в замке щёлкнул ключ. Мама моментально подлетела ко мне и с огромным усилием смогла оттащить их. Витёк стоял в дверях и улыбался. Близнецы моментально, убежали к себе в квартиру. К моему сожалению, эта история ничем не закончилась. Как только они зашли к себе, в эту же секунду их мать с дикими криками залетела к нам и начала требовать компенсации за вред, нанесённый её сыну, но увидев меня в луже крови, она только хмыкнула и сказала, что так уж и быть, она не будет писать заявление. Мама пошла к тёте Свете, та, увидев меня, чуть не упала в обморок. Она побежала за аптечкой и, пока обрабатывала мне раны, мама с Витьком ушли в комнату. Приведя меня в порядок, тётя Света засобиралась в больницу. Выйдя из комнаты, мама очень испуганно озиралась, а Витёк довольно улыбался. Она встала в дверях и сказала, что мы не поедем в больницу, потому что там решат, что мама сама меня избила и меня заберут в детский дом. Тётя Света опешила и пыталась достучаться до мамы, что я могу умереть, если они мне отбили какие-то внутренние органы или переломали кости. Мама с уверенностью сказала тёте Свете, что мальчики еще совсем маленькие и нанести такого вреда мне не смогут. Всё это время я смотрела на маму и не верила, что она настолько глупая. Я понимала, что это Витёк её в этом убедил, но, а как же её материнское сердце. Всё, что я могла тогда произнести, это то, что мне очень больно. Мама опять с улыбкой сказала, что скорее всего я притворяюсь, что бы мальчишек опять наказали и отправили в колонию для несовершеннолетних, а со мной всё в порядке. Тем более Витя, в армии часто работал в санчасти, и он сам может осмотреть и ощупать меня. От этого предложения даже тётя Света вспыхнула гневом, поэтому она аккуратно подхватила меня под руку и с ненавистью смотря на маму, приказала ей отойти от двери. Кое как доковыляв до её квартиры, я упала в обморок. Следующую неделю я жила у тёти Светы. Она вызвала своего знакомого врача и он, осмотрев меня, предположил, что всё в порядке, но без рентгена сложно было утверждать. Тётя поила и кормила меня с ложечки. Она окружила меня заботой, которую я никогда до этого не испытывала. Мама, конечно, каждый день заходила, но с каждым разом, я видела, как она теряет ко мне интерес. Витёк полностью овладел её вниманием, и как мне показалось, он что-то замышлял.
