Годы шли. Бэлла достигла совершеннолетия, превратившись в прекрасную сеньориту. Казалось, что старинный монастырь был основан для нее одной. Бэлла была его душой. Теплые летние ночи она проводила в монастырском саду, где до самого рассвета, в мнимом обществе своего возлюбленного рассуждала о вечном. Днем же, с новыми силами, она неустанно помогала Фелиции, для которой оставались загадкой неистощимая сила и любовь ее подопечной.

Начало пути. Намерение

Франческо стоял у реки, оголившись по пояс. Его крепко сложенное тело, немного истощенное в пути, привлекло внимание одного из пилигримов.

– Ты воин? – спросил он у молодого тамплиера.

Франческо уклончиво покачал головой и вошел в прохладные воды реки Иордан. Пилигримы последовали его примеру. Набирая воду в ладони, они омывали свои выжженные солнцем лица. Завершив обряд, Франческо развел огонь, вокруг которого дервиши развесили вымокшие после купания одежды. Думая об отце, он смотрел сквозь играющие лепестки пламени на шатер, стоящий у самой реки.

– Паломники из Сирии, богослов Умар, – тихо произнес Халиф, сидящий напротив Франческо.

– Мир вам, – раздался низкий и звучный голос со стороны шатра.

– Мир, – в один голос ответили дервиши.

– Идите к нам. Разделите с нами нашу трапезу, – прозвучал все тот же звучный голос.

Не долго думая, одев на себя еще влажные одежды, пилигримы, приняв приглашение, подошли к шатру.

– Мир вам,– с уважением произнес встречающий дервишей статный с благородными чертами лица сириец. – Еды на двоих всегда хватит на четверых, а еды на четверых всегда хватит на восьмерых,– процитировал он слова Пророка и рассадил гостей так, чтобы они были ближе к костру.

Поев, сирийцы и пилигримы воздали хвалу Господу за хлеб насущный и принялись обсуждать таинства, сокрытые в водах священного Иордана, а Франчеко думал о стране Богов, о реке, берущей свое начало из глубин вселенной. Каждому сидевшему у костра было что сказать. Франческо внимательно слушал мудрецов, но один из них вдруг обратился к нему с вопросом, разделяет ли он их мнение. Почтенно склонившись , Франческо произнес:

– Разве могу я что-либо добавить к той мудрости, которая открылась вам после многолетних поисков истины? Я лишь идущий на путь к знаниям, вся мудрость, которая сегодня пролилась из ваших уст, была впитана мной с согласием и благодарностью. Придет время, когда собранные по крупицам знания станут светом освещающим путь к Богу. Но сегодня у этого костра, мне бы хотелось молчать и внимать вашим словам.

Старшего из сирийцев слова Франческо очаровали. Улыбнувшись, он процитировал древнее изречение:

– Не старайся занять место получше, если оно по праву принадлежит тебе, ты непременно будешь на нем восседать.

Франческо учтиво поклонился старцу.

За разговорами о Вечном время пролетело незаметно. Начало светать, и у костра остались только молодой Латерано и суфий-богослов.

– Кто твои родители? – спросил Умар у Франческо.

Исполненное благородством сердце не позволило солгать, да и скрывать ему было нечего. Умар не представлял для него опасности. Добрый нрав богослова покорил Франческо, и тот рассказал, зачем прибыл в эти благословенные земли. Внимательно слушая его рассказ Умар , поглаживал свою посеребренную временем бороду , легко кивая, он выражал понимание. Когда Франческо закончил говорить , Умар сказал ему:

– Меня восхищает твое бесстрашие. Ты идешь по великому пути. А это значит, что ты из числа ищущих. Всякий ищущий – мой брат. Я отвезу тебя к могиле твоего благородного предка, а затем ты погостишь у меня. Я позволю тебе воспользоваться своей библиотекой, после чего благословенно провожу тебя с останками твоего благородного прадеда на родину.

Франческо был тронут предложением Умара и без лишних раздумий согласился отправиться в путь с новым другом. Утром следующего дня, попрощавшись с пилигримами, он отправился к месту, указанному на карте, которая передавалась в его семье из поколения в поколение. Спустя два дня пути, они были в нескольких верстах от Иерусалима. Чтобы не привлекать к себе внимания случайных попутчиков, было принято решение дождаться темноты. Не теряя времени, путники раскинули шатры. Умар достал сухие лепешки и овечий сыр.

– Знал бы ты, какой сыр и вино готовят у меня на родине! – похвастался Франческо.

– Я не пью вино. Наша религия запрещает человеку одурманивать себя, – ответил Умар.

– А разве философия суфиев, выходящая за рамки догм, не одурманивает? – спросил с улыбкой Франческо.

– Это не одурманивание, – с гордостью заявил Умар и продолжил, – пророк сказал, что неравны знающий и незнающий, а в священном Коране говорится: «Воистину это писание для обладающих разумом». Еще есть упоминание о том, что Всевышний всегда доволен своими рабами, рассуждающими о Нем. Господь, Сущий. Он Сущность, и личностный его аспект невозможно осознать не предаваясь рассуждениям.

– У Сущности нет личности, – возразил Франческо. – Ее природу невозможно постигнуть.

– Если тебе удобно рассматривать действительность с этого положения, пусть будет по-твоему. Природа Сущности проявляется в Личности.

– С этой точки зрения у Сущности есть Личность, как и у Личности есть Сущность, – согласился Франческо.

– Когда мы, суфии, говорим о создании, то подразумеваем совокупность всех элементов природы, как скрытых, так и проявленных. Создание подразумевает наличие Создателя. Процесс творения возможно осуществить, только обладая чувством, волей, мышлением, знанием. Четыре этих качества, определяющие личность, проявлены природой. Говоря о природе, я подразумеваю гармонично сосуществующие элементы, составляющие ее, что указывает на наличие разума, за пределами которого находится не проявленное состояние.

– По-твоему выходит, что Личность – это проявленное состояние Сущности? – спросил у Умара Франческо. Тот, ненадолго задумавшись, ответил:

– Сущность словно в зеркальном отражении проявилась в личности, для того чтобы взглянуть на себя ее глазами. Если ты будешь пребывать в раздумьях, то непременно придешь к заключению, из которого будет следовать, что именно Личность проявила Сущность, с целью отразить ее в Своей природе.

Умар поднял указательный палец к небу и добавил, поднимаясь на ноги:

– Пора. Начинает темнеть.

Войдя в шатер, он совершил вечернюю молитву, а затем вынес два мешка и положил их перед Франческо со словами:

– Сложишь в них останки своего благородного предка.

По дороге к отмеченному на карте месту они продолжили рассуждать. Тамплиер обратился к суфию:

– Не кажется ли тебе, что отношение к Творцу как к Личности ограничивает Его непостижимую природу?

– Считая, что Он не проявлен в личностном аспекте, ты как личность признаешь Его неполноценно проявленным, – не задумываясь произнес Умар, а затем остановился и указал на скалу, выделявшуюся темным пятном на фоне освященного луной неба. – Вон, то место. Дальше я не пойду. У нас не принято беспокоить мертвых, даже с такими благородными целями.

Умар передал факел, и дальше Франческо отправился один.

Обойдя скалу и найдя место обозначенное на карте символoм, он обнаружил выступ. Это был валун, закрывающий вход в пещеру. Нужно было копать под ним, чтобы он просел и открыл проход. Ковыряя ножом окаменелую глину, Франческо заметил, что валун немного опустился. Он отложил нож в сторону и принялся его раскачивать. Валун провалился в выкопанную яму, а перед Франческо открылась небольшая ниша. Взяв факел, он протиснулся в нее и увидел рыцаря, лежащего на каменной плите. Подойдя ближе, Франческо положил свою руку ему на плечо. В руках, сложенных на груди, рыцарь держал родовой меч. Франческо опустился перед ним на колени и обратился мыслями к своему отцу.

«Я сдержал свое обещание».

Умар ждал на том же месте. Услышав шаги, он принялся вглядываться в темноту, в которой едва виднелась приближающаяся фигура. В одной руке Франческо нес меч, в другой – щит с гербом рода на лицевой стороне. На спине у него висел мешок с останками прадеда.