– Схема туннелей. Абсолютно всех. Плюс ко всему голубым цветом, вот видишь? – Андрей склонился над неразборчивой для меня схемой и принялся водить по ней своим грязным обрубком, чем здорово раздражал, – указаны направления водоснабжения. Сплошной линией – питьевая вода. Пунктир – техническая. Знаешь, да? Техническую пить нельзя…
– Но ведь мы же, – я рискнул неуверенно возразить, но в последний момент, окончательно сдрейфив, предательски проглотил последнее и без того дохлое слово, поутих. За что получил затрещину, в очередной раз убедившись молниеносной реакции старика.
– Щенок, – тихо, произнес Андрей, но достаточно было и этого, чтобы я вжал голову в плечи. – Мы вынуждены пить то, что имеем. Хотя бы что-то. Это, – он указал здоровой рукой на протекающий ржавый трубопровод на своей головой, – единственный, на сегодняшний, день источник воды для нас.
– Жаль только, что дохнем мы с нее, как мухи, – тихо произнес я, не сводя взгляда с ржавой, местами покрытой плесенью, трубы. Хм, плесень. Я невольно отметил про себя, что нужно не забыть соскрести ее себе в контейнер.
– Про плесень забудь. Я ее приметил еще до того, как позвал тебя сюда, – словно прочитав мои мысли, злобно пробубнил старик. – Мы и так отдали тебе слишком многое. Не смотря на то, что это твоя последняя вылазка.
С последними словами, старик отвернулся, взял деревянный табурет с криво сколоченными ножками, подставил его аккурат под плесенью, встал на табурет и принялся соскабливать местный планктон себе в пластиковую баночку, которую, по всей видимости, не мыл с тех самых пор, как прицепил ее себе на пояс. У каждого жителя подземелья была при себе подобная баночка. Она нужна была для того, чтобы складывать в нее пищу в любых ее проявлениях. Некоторые из обитателей подземелья носили в контейнеТао землю, так как считали, что контейнер не должен оставаться пустым. Ощущение хотя бы наполовину наполненного контейнера придавало моральных сил и уверенности в своем обреченном существовании. Странно все это. Ведь сколько раз приходилось видеть исхудалый труп с битком набитым землей контейнером. Еда всегда водилась, хоть и в небольших количествах, но все же, у тех, кто выбирался на поверхность. В основном это было сырое мясо.
Старый маразматик вручил мне эту бумажонку, чтобы в очередной раз доказать всем местным, что у нас есть шанс выкоробкаться, наладить быт. Нужна была всего лишь вода. Постоянный источник воды. Но голод всегда побеждает. Что ж, если врученная мне схема имеет столь ощутимый вес, то может быть мне удастся выгодно обменять ее у верхних жителей. Таких умных, рассудительных, всегда приятно пахнущих… С другой стороны, дался им этот клочок бумажки с непонятными чертежами и схемами. Да может быть, что дед все это выдумал и нарисовал собственноручно. Ведь он часто напоминал о том, что некогда преподавал нам подобным черчение. Что ж, вот оно ему и пригодилось. Теперь, когда преподавать стало некому, можно чертить сумасбродные схемы и раздавать их таким как я и пускать помору. А сколько таких как я он уже отправил? В любом случае этот вопрос уже не имеет никакого значения, тем более уж для меня точно. Мне попросту нечем было заняться. А старик, как он сам сказал вчера, увидел в моих глазах искру. Что ж, глаза мои вчера действительно изрядно блестели, так как приторно были приправлены странной на вкус плесенью. Но меня это никогда особо не смущало.
Идти по кишке приходилось медленно. Кишку вырыли одной из самой первых и потому она была вся в колдобинах, ямах и прочих выступах, что мешали более менее комфортному передвижению. Здесь было темно. Повсюду валялись использованные урановые накопители. От чего освещение было совсем скудным. Пару лет назад народ совсем послетал с катушек: начали убивать друг друга, как животные, брать без надобности единственный источник энергии и света – накопители. Помню, как мой друг сказал тогда, что этот период нашей теперешней жизни именуется как естественный отбор. Отбор… Отобрать, отбирает… Кто отбирает, куда, да и зачем вообще это отбирательство нужно? Кому?? Хотел бы я взглянуть на этого Отбирателя. Тяжелые мысли были остановлены тем, что я наткнулся на завал твердых пород. Стоя на месте и тяжело дыша, я принялся слепо шарить руками по выросшей передо мной стене из разносортного камня. Самый крайний от меня накопитель я миновал еще шагов триста назад, а использовать фонарик мне совершенно не хотелось. Глаза вполне себе уже привыкли к темноте, руки давали все более подробную информацию и мозг формировал четкую картину творящегося вокруг.
Упав на четвереньки, я принялся изучать землю под завалом и рядом с ним. Более всего я боялся обнаружить такую же твердую породу, уходящую в глубину. Это говорило бы о том, что обвал имеет естественное происхождение, то есть твердый вертикальный пласт в породе однородной почвы обвалился. Подобные вещи довольно-таки часто встречались в кишке и на любых ее ответвлениях, и все это дело попросту обходили, так как это гораздо быстрее и проще, нежели проделать проход в гранитной плите находящейся под давлением.
Облегченно вздохнув после длительных поисков и рытья плотного грунта, я положил руку на пояс в том месте, где по обыкновению висела моя баночка с плесенью: она была на месте. Сняв ее с пояса и бережно открыв, я запустил свои грязные пальцы в безвкусное месиво и с наслаждением отправил его себе в рот. Пожевав немного, я выплюнул ее обратно в банку, закрыл ту и повесил обратно к себе на пояс. Обвал имел под собой такую же почву, что и обычно, то есть это был не гранитный пласт, а лишь небольшой его фрагмент, что мог обвалиться лишь в результате частых и однотонных вибраций над ним. Такие вибрации могут идти лишь от внешних туннелей по которым некогда перемещались субпоезда отправляя людей и различные грузы (хотя, и люди тоже были вполне себе различные) из одной точки планету в другую, за считанные часы. Значит над моей головой был именно такой туннель. И он был рабочим!
– Странно все это, – произнес я вслух, вытирая обильный пот с грязного лба, не переставая окапывать над собой пятно гранита.
– Ничего странного. Абсолютно. Человечество эволюционировало в дождевого червя, бытие которого представляет из себя лишь бесконечное поедание земли, разбавленное редкими потугами, чтобы землю эту из себя выдавить через задний проход, дабы освободить место в желудке для новой порции глины.
Не переставая работать руками, словно одержимый, я брезгливо ухмыльнулся, но все же заставил себя обернуться себе за спину: там никого не было, лишь непроглядная тьма, разбавленная едва-заметным голубоватым огоньком накопителя. Комья грязи неумолимо летели мне в лицо, раздробленная, частыми звуковыми вибрациями, твердая порода просачивалась сквозь плотно сомкнутые губы, забивала и без того сопливый нос. Приходилось время от времени дышать ртом и тогда каменная пыль забивала поры легких.
Спиной я почувствовал, как яркий луч фонаря облизнул мою испачканную спину, ушел в сторону отплевавшись, вернулся обратно. Я замер в безразличном ожидании.
– Ну! – раздался за моей спиной грубый мужской голос. Ну конечно же – мужской. Разве дождешься, в этой богами забытой клоаке, женщину! Ну, или хотя бы подобие женщины. Пускай и жалкое подобие, но все же! – Что ты здесь делаешь? Думаешь, мы тебя не видим?! – Голос робко приблизился. Раздался посторонний шепот. Что делаю… Полы крашу вот. В слух же я произнес совершенно иные слова. Откашлявшись и полностью выползнув из вырытого туннеля, я принялся отряхаться. Стоя по-прежнему к пришельцам спиной. Поворачиваться желания не было никакого. Не очень-то мне и хотелось прождать потом несколько часов в чарующем ожидании, когда к моим глазам вернется зрение. К Вальку вон, до сих пор возвращается, а уж с месяц как луча словил от таких вот.
– Как дела? – спросил меня уже другой голос и, как мне показалось, знакомый.
– Сахар белый, – ответил я, сплюнув себе под ноги.
– Чай черный, полы крашены… Ладно, Стас, погнали дальше колобродить, – ответил все тот же голос, увлекая своего товарища за собой и я словно бы видел, как тот, что первым обратился ко мне, нехотя противится, словно бы его друг от драки отговаривает, а тот, как бы идет на уступку товарищу, соглашаясь. Хех, а забавно все же вышло с полом. Интересно так совпало. Хотя, какой вес имеет это событие в моей жизни?
