– Где мой… Ух… Все болит, – едва слышно вымолвил я. Попытку приподняться тут же присек врач. – Макс… где мой мотоцикл.

–Хаха-а-а! А вы говорите дауном станет! Ха! Да он и так с рождения с головой не дружит! Ох, дружище! Как же я рад, что ты такой долбаеб!

– Да пошел ты! У-ух! – у меня закружилась голова и в глазах потемнело. Решив не раздражать более свой и без того многострадальный мозг, я прилег обратно и решил разговаривать потише, а лучше и вовсе полежать молча.

– Что ж, вижу у вас без видимых осложнений. Таонга, сообщите мне, как соберетесь уходить. Вот кнопка вызова, – доктор тут же удалился, словно его тут и не было.

– Самокат мой где, – прошептал я.

– Да ребята чинят! Не парься!

Таким счастливым я его еще не видел.

– Слушай, а долго я тут…отдыхаю, а?

– Не особо. Пару дней, – он призадумался. – Ну да. Точно, суток двое и есть. Я как раз с дежурства.

– Понял, – я нахмурился и принялся осматривать палату.

– Да чего ж ты, Ген? Починят. Я его к таким спецам отволок, вашему сектору такие и не снились. Уж мне ты поверь! – он было занес свою ручищу, чтобы похлопать меня по плечу, но вовремя остановился. Ромбовидные элементы из которых состоял его костюм синхронно упорядочили свое местоположение и между ними прошел едва-заметный электрический заряд.

– Да блин, я потерял кое-кого, – я осекся и попытался скривить рот в подобие улыбки. Судя по физии моего старого приятеля, у меня ни хрена не вышло.

– Вот так казус… Так что мы предпримем?

Я присел на краю кровати, свесив ноги едва касаясь холодного бетонного пола пальцами ног. Принявшись непроизвольно раскачивать ногами и уставившись на них словно загипнотизированный, до моего сознания совершенно не долетал смысл канонады моего чернокожего друга, который неистово расхаживал по небольшой, но весьма уютно обставленной палате. Таонга энергично размахивал руками, словно разгоняя мух, которых я, кстати, не видел уже с тех самых пор, как нас накрыло… Мух, комаров, мошек и прочей этой нечисти уже нет и в помине. Впрочем, как и всего остального. Остались лишь тараканы, которых активно поедают крысы, что несомненно радует, ну и конечно же люди, которые поедают крыс, кстати, делают они это куда более активно, нежели бедное животное. Мне однажды довелось отобедать грызуном. Случилось это скорее от крайней безысходности, нежели от банальнейшего желания набить топку необходимо-лишним количеством всякого рода отстоем. Конечно же понятное дело, что мясо – есть мясо. Но с этим мясом нередки случаю бездарного отравления, кое случилось и с моим и без того многострадальческим желудком. Крысы опасны, ибо ядовиты и без должной обработки они попросту опасны для жизни. Грызун поедает таракана, который приполз с поверхности или же с ближайшего к ней слоя земли, который пропитан радиационным фоном от остатка Солнца, что неистово изо дня в день пытается изжечь Землю. После сытного обеда, грызуну обязательно захочется смочить горло отравленной радиацией водой. Каким-то образом это животное продолжает выживать сохраняя свой образ жизни неизменным: изо дня в день пожирая радтараканов и попивая себе светящуюся в темноте водичку. И все бы хорошо, пока на горизонте узкого разваливающего Туннеля не появляется обрюзгший силуэт двуногого повелителя пустоши с копьем в одной руке и мини сачком в другой. И тут-то круг замыкается, закончив цикл своего бытия, растворившись в желудочном соке местного аборигена, освобождая место, давая новому циклу жизнь. И так происходит до тех пор, пока обезумевший от голода двуногий паразит не подохнет от лучевой болезни, обожравшись радмяса в прикуску с радтараканом.

Вспомнив этот ужасный тошнотворно-приторный привкус светящегося мяса, я невольно передернул плечами, вспомнил при этом, что не было бы лишним посетить ванную комнату, я спрыгнул с кровати и направился к двери, что вела меня в мир тишины и абсолютного безмолвия, сопровождаемый несусветной болтовней моего давнего приятеля. Его хрипловатый бесцветный голос доносился до меня едва разборчиво, потому я решил все же оставить дверь приоткрытой, дабы исключить возможность того, что он беспардонно зайдет в ванную. А мне бы этого не очень то хотелось. В особенности сейчас.

– … в итоге вся наша компания потерпела вполне себе логичное фиаско. А жаль, знаешь. Вылазка сулила вполне себе перспективное начало тесного и, что самое, пожалуй, важное, творческое общение между двумя могучими секторами, – голос Таонги плавно гулял по тесной палате и порой раздавался нестерпимо близко от пластиковой серой двери, что разделяла меня с ним. В эти моменты я невольно напрягался, стараясь как можно быстрее расправиться со своими делами и принять уже наконец-таки душ, о котором я мечтал с тех самых пор как… Бросив взгляд на душевую кабину, которыми были снабжены все без исключения жилые блоки, мое сморщенное и в грязных разводах лицо, украсила ироничная улыбка. Последний раз в такой же вот точно душевой кабинке, я наслаждался теплыми потоками подземных вод со своей чертовкой.

Прекрасные кадры в один миг перечеркнул другой, куда менее приятный момент моей подземной жизни. Ханты…

– Ммм, твари… Убью! – безобразно скрипя зубами, прорычал я. Размеренные шаги Таонги сделали паузу и мне показалось, что я даже услышал, как он вытягивает свою и без того длинную шею в мою сторону.

– Да не ругайся ты так. Я сам от местной жрачки мучился. Есть отличное средство. У меня с собой, кстати, – он заткнулся и принялся рыться в своем рюкзаке, что везде таскал с собой, считая, что кусок тряпья неминуемо спасает его от гибели всякий раз, стоит впутаться в очередную авантюру, из которых состоит вся наша жизнь… теперь.

– Да не, – продолжая хмуриться, ответил я, глядя на душ и пытаясь поймать нужную мне температуру воды, которая приобрела подозрительный запах и цвет. Дальше хмуриться уже было не куда. – Вспомнил про пассажира своего. – Дождавшись наконец-таки приятной воды, я скинул с себя больничный халат и зашел в кабину. Таонга словно этого и ждал, вмиг оказался в ванной. Впрочем, чему я и был ему благодарен, так как отвлечься разговором с ним было сейчас далеко не лишним.

– Странные дела творятся на вашем континенте. Повсюду происходят оттоки подводных вод. Запасы и так скудны…

– Скудны тем, что мы ни черта не знаем, сколько их вообще осталось. Выработка воды прекращена. А цветочек, что я позаимствовал у еретиков – пользы толком то и не принес. Пользы для воссоздания структуры образования воды, какого никакого климата, пускай и на ничтожно малом участке. Зря только задницы свои надрывали.

– Ну ты то ее никогда зря не надрываешь.

– Угу, – недовольно произнес я. – Кто эти трубы в трубы вкручивает – непонятно. Методом исключения…

– Во-во! Методом исключения всех исключили. Да не всех, – Таонга многозначительно замолчал, давая мне возможность переварить его ход мыслей и вставить свое словцо, как бы поражаясь его находчивости и смекалке.

– Что во-во? Может это вы, нигеры, у нас воду отжимаете, не? Телеки все перевелись, теперь вы на воду упали.

– Росист чертов. Ладно. Есть вероятность, что этим занимаются как раз-таки именно ханты, – вновь его фирменная пауза, но на этот раз она сработала. Я высунул голову из душевой кабинки и уставился на него, сверля немым вопросом. – Ну это предположение, но вполне себе закономерное. Приводи себя в порядок и я тебе кое что покажу.

***

Записка.

– Ради этой вот бумажонки, – Андрей, коварно прищурив единственный глаз, указательным пальцем, точнее тем, что от него осталось, многозначительно ткнул в заламинированный листок пожелтевшей от времени бумаги, оставив при этом на пленке грязный отпечаток своего обрубка. Не сводя с меня пристального взгляда, старик харкнул себе в ладонь и принялся стирать оставленный им грязный след, тем самым размазав его по всему листу, – погибла целая куча нашего и без того малочисленного племени. Мы дохнем как мухи! Черт их всех дери! – непонятно к кому обратился Андрей, задрав голову вверх обнажив тем самым свой уродливый, оставленный словно тупым ножом, шрам на шее. Видев его, я каждый раз невольно содрогался и рука сама по себе тянулась к моей шее, нервно поглаживая ее, словно опасаясь невидимого лезвия, что готово полоснуть мне по горлу. Старик тем временем продолжал, но уже заметно отдышавшись и с более осмысленной интонацией в голосе, что меня заметно успокоило.