Нет, тот прокурор точно ошибся. И сейчас Аня укачивает на руках нашего кроху, целует его в морщинистый лобик. Через полчаса я ее увижу и крепко обниму вместе с сыном, вымолю у них прощение и больше никогда не отпущу. И тот звонок окажется простой шуткой, над которой мы все вместе посмеемся. Правда?
Всю поездку я молча вжимал пальцы в подлокотник. Навигатор оповестил, что на одном промежутке трассы проезд перекрыт и нам придётся объехать его по другой дороге. В голове крутилась мысль: “Это ничего не значит! Может государство, наконец, решило выделить деньги из бюджета на заливку нормального асфальта, а, чтобы днем не мешать машинам, они решили сделать это ночью…”.
Сережа косился на меня, но молчал, пока мы не заехали на парковку у многоэтажного элитного комплекса. Несмотря на темноту, я старался найти глазами знакомую машину. Ее не было. “Наверняка, просто все места ночью были заняты, и Ане пришлось припарковаться где-нибудь подальше…” – повторял я про себя.
Когда я уже стоял у подъезда, в голове успело сложиться множество теорий, почему по дороге произошло столько совпадений. Ну и кто придумал эту глупую фразу, что совпадений не бывает? Покажите мне этого идиота!
Ключи выпали из рук, и Серый наклонился, чтобы поднять их, но я лишь оттолкнул его, хватая их раньше него. Цифра над лифтом оповестила нас, что железная коробка находилась на последнем этаже. Я не выдержу, пока он спустится вниз! Немедля, сорвался с места и, не обращая внимания на крики друга, взлетел вверх по лестнице на пятнадцатый этаж. Те секунды, когда ключ поворачивается в замке, кажутся бесконечными. Свет горит…
– Аня! – зову я, но понимаю, что голос окончательно осип. Прокашливаюсь и зову заново. – Аня!
Из спальни слышатся шаги, и я уже готов был выдохнуть. На губах появляется счастливая улыбка. Моя Аня сейчас выйдет и обнимет меня… но даже если и не обнимет, я хотя бы смогу убедиться, что с ней все хорошо. Шаги приближаются, и дверь открывается.
Улыбка медленно сползает с моего лица. Вместо каштановых волос передо мной ярко рыжая шевелюра соседки. На ее руках лежал Андрюша, смотрящий прямо на меня своими огромными серо-голубыми глазами.
– Ты чего кричишь? – шикает она на меня. – Андрей и так заснуть не может… А где Аня?
На молодом лице пролегла морщинка. Я не смог ответить, просто не мог выдавить из себя ни слова. Ничего не понимая, Катя перевела взгляд на хмурого Сережу.
– Парни, вы меня пугаете. Аня должна была приехать к вам уже пару часов назад. Вы ее видели?
– Да, они поссорились с Максом, а потом она уехала.
Голоса звучали так тихо, что я их практически не слышал. Взгляд зацепился за мольберт. Не сложно было догадаться, что было изображено на новой картине, и кто был ее автором. Но мне даже подумать об этом было страшно. Надпись в нижнем правом углу гласила: “Мои Мальчики. Люблю вас, Аня”. Подойдя ближе, я холодной рукой коснулся недавно высохшей краски. Я чувствовал Аню в каждом мазке кисти. Она ускользала от меня, проникая между пальцев, испаряясь в пустоте.
Сзади раздалось громкое детское “гу”, от которого я вздрогнул. Мне хотелось сбежать, больше никогда не видеть этой картины, и единственный, кто мог меня спасти, находился здесь, совсем рядом.
Я преодолел расстояние между мной и Катей и забрал сына, который сразу схватил меня за челку. Закрыв глаза, я уткнулся носом в его шею, вдыхая родной запах. Я не имею права опускать руки. Ради него, моего мальчика.
– Макс, что тебе сказали по телефону? – осторожно, боясь услышать ответ, спросил Сережа.
– Аня… Ани больше нет…
ГЛАВА 7
Кто сказал, что время лечит, тот не знал большого горя.
Не заживают раны в сердце, просто привыкаешь к боли.
Почему так тяжело открыть глаза? Кажется, ресницы весили не меньше тонны. Я попробовала поднять руку, но ничего не получилось. Если ресницы весили тонну, то все остальное тело раз десять больше. Мне стало страшно. Что случилось? Где я? И почему я не могу открыть глаза?
– Она очнулась! – чей-то незнакомый голос раздался справа от головы, где так противно пиликала какая-то машина. Желание осмотреться увеличилось вдвое.
Раздались шаги. Много шагов. По ощущениям не меньше трех человек.
– Пациентка начала шевелить веками, – повторил все тот же голос.
Как в подтверждение ее слов я наморщилась, почувствовав на лице что-то непонятное, и открыла глаза. Медленно, пытаясь сфокусировать взгляд на нависшем надо мной человеке. Это был мужчина около пятидесяти с морщинистым лбом и почти прозрачными глазами.
Его взгляд мне не понравился. Я вообще не смогла прочитать эмоции на его лице, покрытом небольшой щетиной.
– Вы меня слышите? – прокашлявшись, спросил он, пристально смотря мне в глаза.
Я кивнула, на что получила нервный толчок в висках.
– Это невероятно! После такой аварии она так быстро очнулась! – восхитилась медсестра, позвавшая врачей. Только она выглядела по-настоящему обрадовавшейся из всех присутствующих. – Бедная девочка…
– Ты помнишь, что произошло? – мужчина грубо перебил женщину и сжал левый кулак, в котором держал ручку. Скорее всего он работал над какими-то документами, когда я очнулась.
Попытка что-то вспомнить отозвалась очередной пульсацией в висках.
– Хорошо. А ты помнишь, как тебя зовут? – прежде чем задать вопрос, доктор обернулся на юношу, стоявшего за его спиной. Мой пока медленно соображающий мозг выделил их необычную схожесть между собой. Смуглая кожа, высокий рост, форма лица, густые темные брови и жесткие волосы цвета горького шоколада. Пусть у одного из них и проклевывалась седина на висках, в обоих мужчинах явно текла горячая испанская кровь.
– Я не… не знаю.
Собственный голос привел в ужас. Он больше походил на хрип старика.
Доктор глубоко выдохнул. То ли облегченно, то ли обреченно. Головная боль не давала возможности трезво оценивать ситуацию.
– Что… происходит?
– Тише, тебе нельзя волноваться, – взволнованно проговорил молодой парень.
Даже если эти двое родственники, почему они так по-разному странно реагируют на меня? Старший старательно отводит глаза и нервно теребит ткань халата. Такое чувство, что его мысли далеко за пределами палаты, а сам он чувствует глубокое разочарование и обреченность. На лице же младшего целая гамма эмоций. Боль, страх, вина, сожаление.
– Тебя зовут Вера, – наконец сказал доктор. – Три дня назад случилась страшная авария, вина за которую ложится на твои плечи. Тебя единственную удалось спасти. Сейчас я пытаюсь хоть как-то помочь тебе, но семья погибшего водителя слишком влиятельна в судебной сфере, и они так просто не отпустят тебя без наказания. Если бы ты дольше пробыла без сознания, у меня бы получилось найти какой-нибудь способ… к сожалению, теперь этого времени у меня нет. Амнезия – это, конечно, хорошо, но не сильно сыграет нам на руку на суде.
– Подождите, я ничего не понимаю! – я закрыла глаза. Боль становилась невыносимой. – Почему Вы мне помогаете, если я…, если я… убийца?
Последнее слово слилось с воздухом, вылетевшим из моего рта.
– Верочка… – мужчина опустился на корточки возле кровати и положил руку на мою кисть, в которую был вставлен катетер. – Как ты могла забыть меня? Это ведь я – твой папа? – тихо-тихо произнес он, словно боялся, что кто-то может его услышать. – Вадим, подойди. Вер, посмотри на него. Совсем не узнаешь своего старшего брата?
Больше я не могла этого терпеть. Слезы уже скопились в уголках глаз, а я даже вытереть их не могла. Мне хотелось заново провалиться в сон и больше никогда не просыпаться. Почему я вообще выжила?
– Все будет хорошо. В аварии ты сильно ударилась головой. Еще есть пара ушибов… но самое главное, – пальцы сильнее сжали мою руку. – Прежде чем Вадим успел вытащить тебя из горящий машины, ты успела получить несколько ожогов на лице и теле. Но не волнуйся. Ты же знаешь, какой у тебе папа профессионал. Я сделаю все так, что никто и не узнает, что были какие-то ожоги.
