Девушка и сама не могла поверить в это, но слезы катились у нее по щекам, шее и падали на грудь, внутри которой пылал огонь. Ревность ли это? Или, может, любовь? Она так запуталась. Почему же так больно? Маша села на порог, давясь в немой истерике. Был теплый летний вечер, озаряемый огромной луной. Вокруг ни души – только сверчки в саду и лягушки на пруду закатывали свои длинные клокочущие тирады. В этот вечер Маша четко поняла, что Вася – ее самый близкий друг и она не может его потерять. Он ей очень нужен. Но было уже поздно.

На следующий день на первой перемене Маша случайно заметила, что Зина о чем-то рассказывает Васе, а тот расстроенно ее слушает. Весь день во время уроков Вася был молчалив и холоден, а на переменах не обращал на соседку по парте никакого внимания, куда-то исчезая с пацанами. После школы Вася не стал провожать Машу, а пошел куда-то опять с друзьями. Маша ушла домой, но сама то выйдет на порог потрясти ковер, то около окна сядет книгу почитать, то выйдет прогуляться. Весь вечер ждала, когда же он пройдет мимо ее дома и она с ним поговорит. Но появился он только поздно вечером. Маша увидела его белобрысую растрепанную голову в полутьме, когда Вася только отходил от клуба, и вышла к нему на встречу. Тот шел и сильно качался из стороны в сторону. Девушка сначала подумала, что у нее рябит в глазах от долгого ожидания, но когда друг приблизился, то ее страшные предположения подтвердились – от него ужасно пахло перегаром.

– А, Маруся… – нежно прохрипел он и остановился перед подругой.

– Вася… – пролепетала та. Она никогда не видела его в таком состоянии, он никогда до этого не пил.

– Эх, Машка… – простонал тот.

– Вась, я тебе вчера кое-что хотела сказать, но не смогла…

– Да не нужно мне ничего говорить! – проревел он. – Я все прекрасно знаю! Слышал вчера твои слова! Могла бы сообщить об этом раньше!

– Что?! Но, Вась, это совсем не так… Ты не так понял… Я вчера погорячилась, это не так! Она меня вывела! Или она тебе что-то еще наврала? – лепетала Маша. – Все совсем наоборот…

– А я тебя, Машка, любил! С самого первого дня, как увидел… Лет в восемь, когда играли вместе в лапту. Ты была такой милой крошкой! Я все время бегал за тобой, действительно, как собачонка! А сейчас ты вон какой красавицей стала, куда же мне до тебя! Славку любишь, а Васька и не нужен! Надеялся, что хотя бы как друга полюбишь, раз по-другому не выходит! А я тебе и так не нужен уже! – злобно выкрикивал он.

– Дурак, люблю я тебя! – злобно крикнула та в ответ.

Вася замер и в момент протрезвел. Оба удивились этим словам.

– Нельзя так шутить… Все, хватит, – резко произнес он, развернулся и ушел.

Маша хотела закричать, остановить, но не смогла. Не позволила гордость. С тех пор они не разговаривали. Вася начал ее избегать, курить и выпивать. Машу это сначала тревожило, потом раздражало, потом она все больше и больше чувствовала к нему отвращение. Так продолжалось полгода до зимы. На танцах в школе по случаю Нового года произошел второй удар по их отношениям, «коронный».

На медленных танцах Маша стояла в сторонке в своем любимом платье в ромашку, Вася у стенки напротив, и они недовольно то и дело переглядывались. Машу дважды приглашали на танец, но она отвечала, что не танцует. Но потом, на последний танец вечера, ее пригласил обожаемый еще каких-то полгода назад Слава. Она удивленно посмотрела на него, потом на Васю – тот сверлил ее взглядом – и согласилась. Назло. Она довольно заметила, как у друга округлились глаза и немного приоткрылся рот. Он стоял как вкопанный, не моргая, наверное, секунд двадцать, потом посмотрел себе под ноги, о чем-то размышляя. А потом резко дернулся и быстро подошел к Зине, которая тоже ни с кем не танцевала, и пригласил ее. Та, конечно, с радостной улыбкой и щенячьим блеском в глазах согласилась. Так Маша и Вася и танцевали, злобно исподтишка бросая взгляды друг на друга, вспоминая их прошлогодний совместный вальс. Их партеры по танцам этого не заметили. После танцев Слава пошел провожать Машу, а Вася, с клокочущей внутри злостью, Зину.

На следующий день на уроках танцев Зина радостно поведала подруге:

– А Вася меня вчера поцеловал на прощание в щеку, представляешь! – ее глаза хитро светились, но Маша этого тогда не заметила. Внутри у нее была такая боль, что ей хотелось упасть и рыдать, но она даже не подала виду, гордо приподняв подбородок и прищурив глаза.

– Меня Слава тоже. И сказал, что я ему уже давно нравлюсь, просто стеснялся перед друзьями… Мы даже с ним идем в кино на выходных, – злобно врала она. Правда, в кино он ее действительно позвал, только она отказалась.

Зина ахнула и о чем-то задумалась. Через несколько недель на том же кружке танцев она счастливо поделилась с подругой, что у них с Васей, похоже, все серьезно.

– Поздравляю вас, вы хорошо смотритесь вместе, – чересчур дружелюбно ответила Маша и отвернулась, пытаясь совладать с собой.

– Ты ведь не ревнуешь, правда? – Зина говорила мягко и осторожно. – Ты же наконец-то добилась своего, дружишь с тем, кто тебе так долго нравился! – льстиво процедила она.

Маша хотела ответить, что Зина тоже дождалась своего, но не стала. Она не знала, какой ценой досталось подруге «счастье».

– Как у вас, кстати? Все хорошо?

– О да, он замечательный! – дрожащим голосом ответила Маша, не оборачиваясь. Она все думала над фразой «ты же наконец-то добилась своего».

Да, отчасти, а может, и полностью, ее подруга права. Маша долго мечтала хотя бы поговорить со Славой, а тут он приглашает ее на всех танцах и постоянно зовет на свидание. Вот только она почему-то ему все время отказывает в личной встрече. Возможно, она слишком привыкла, сама того не подозревая, к Васе. Она не представляла, что кто-то сможет ее так же понимать и любить просто за то, что она есть. Раньше не ценила этого, как это всегда и бывает. А теперь он с ее лучшей подругой. Парень был зол на нее, но она чувствовала, что еще не безразлична ему. И возможно, союз с ее подругой – это попытка насолить. Только от этого было не легче.

Вечером Маша достала из тумбочки тетрадку с фотографией, где они всего полгода назад стояли с Васей. Он обнимал ее за талию и смущенно смотрел на нее сверху вниз, а она немного отстранилась от него и сложила руки на груди. Такая красивая и гордая в новом синем платье в ромашку стоит и с ухмылкой глядит в камеру. Маша долго разглядывала фотографию, а потом порвала ее пополам в том месте, где они обнимаются. Васину половину скомкала и выбросила в окно, а свою убрала обратно в комод, выключила свет в своей комнате, которую делила с младшим братом, и накрылась с головой одеялом. Ей хотелось плакать, бурлящие чувства пытались вырваться наружу, но самое страшное, что боль и обида продолжали разъедать ее изнутри. Но Маша не обронила и слезинки. И тогда она поняла, что больше ни к чему и ни к кому не хочет привязываться. И никому не сможет доверять. Ведь терять – это так больно, словно оторвать кусочек сердца. Нужно жить по принципу: есть – хорошо, нет – ну и не надо. Ни на что не надеяться. Всегда ожидать худшего. И так во всем: с работой, учебой, дружбой, семьей. Она намеренно стала испепелять привязанность ко всем, и так до конца жизни. Ведь в любой момент она может потерять близких. А как она тогда будет жить? Нет, привязанность делает ее слабой, беззащитной. Но если ей некого и нечего терять – она становится неуязвимой. Ее никто не сломает и не напугает. И так проще жить. Надежно.

Ты будешь в личном коконе, спрятавшись от самого сильного разрушающего страха. Правда, в этом коконе ты одинок и несчастен, ведь все радости сюда не доходят… Но это ты поймешь только под конец жизни… И вряд ли кому-то признаешься, особенно себе…

В это время Вася мрачно шел домой мимо. На улице уже стемнело. Он остановился перед окном Маши и заглянул в него, мечтая увидеть знакомый силуэт, но было темно и тихо. Стоял долго, думая о том, где она и с кем. «Видимо, еще гуляет с ним», – с болью подумал он, плюнул в сторону и побрел к себе домой.