Князь лежал в пене, положив руки на края ванной, и сладостно говорил: – Да-а, продолжай.
Гонец смутился, но послушался:
– Именем князя Святослава, вы и ваша свита приглашаетесь на пированье, в честь великой победы над враждебной Летрией!
– О, о! Это то, что нужно, не останавливайся.
Гонец покраснел и продолжил:
– Кхм, кхм. Великий князь ждёт скорого и положительного ответа от своего младшего брата, ожидая его присутствия за столами великой столицы!
– Конечно, конечно, да-да, не останавливайся, прошу!
Гонец и вовсе ошалел, сумев выдать лишь: – Это всё…
В этот же миг прямо перед князем из воды появилась юная дева, судорожно выдохнувшая накопившийся воздух, князь возмутился:
– Почему ты остановилась?!
– Мне нечем было дышать!
Вестник стоял в полнейшем недоумении, наблюдая, как юное грациозное тело выскользнуло из руки князя. После чего, обнажённая девушка промчалась мимо гонца, оставляя мокрые следы, и выбежала в дверь, посмеиваясь на ходу.
Гонец провёл её взглядом и тут же обернулся к Творимиру, снова покраснев и выпрямившись как перо. Князь вытер лицо мягким полотенцем и, как есть вышел из ванной. Не прикрывая достоинств, дарованных от природы, он подошёл к гонцу, взял свиток из его рук и спросил:
– Это что?
– П-приглашение, Ваша Светлость. Князь приглашает…
– Хороша, а?
– Д-да…
– Ну надо же, так чего ж ты молчал? Если брат приглашает на такое событие, грешно было бы ему отказать! Конечно, я буду, более того, выеду на пару дней раньше,– он положил руку на плечо гонцу, – застану врасплох.
– Врасплох, – выдохнул бедняга.
Собираясь в путь, князь всегда выходил в море – это его стихия. Обнимаемый волнами галеон возмущался и тяжело дышал, но не выходил из под контроля легендарного правителя. Творимир не раз говорил( порой он повторял это даже во сне): морские границы бережёт Вышеградский волнорез. Это было так: враги судорожно наблюдали, как корабль, на борту которого никогда не было слышно ни единого звука, до тех пор пока палубы не поравняются, нагоняет их, глубоко въедаясь в морскую лазурь.
После тихого возвращения на берег, прекрасный мужчина созвал дружину. Готовясь к отъезду, он лично прошёлся по рядам и приветствовал своих морских демонов. Когда же время отъезда пришло, князь воссел на коня, ласково заплетённая грива блестела на солнце ранней осени, и Творимир провёл рукой по прекрасной шее животного:
– Гербы поднять, – его капитанский голос слышала не только дружина, но эхом отдалился звон капитанского глагола по всей округе, – не только войну мы встречаем громогласно, праздники тоже греют наши души.
Горожане прощались с правителем, махали и хлопали в ладоши – этот человек давно стал идолом и примером для подражания.
Дорога была не извилистой, путь лежал ровный и покорный. Князь наслаждался просторами родных земель, но желтеющие волны полей не могли сравниться с пеной морских волн. Его взгляд всегда устремлялся дальше за горизонт, и мечты влекли князя к новым землям и новым морям.
Двое волхвов, чьему мнению князь придавал значение, ехали позади. Дело в том, что Курьян(он помоложе) страдал пыльной хворью, и поднятые копытами песчинки не давали ему покоя. Второй же волхв – Матвей (он был и постарше, и борода его уже седая свисала ниже груди) всё пытался облегчить муки своего преемника.
– Морской воздух, где он, он нужен. – Жаловался и плакался Курьян.
– Ну – ну, – с тёплым снисхождением повторял Матвей, делая заговоры над пустой чашей, – я обещаю, дальше – легче.
Глаза Курьяна слезились, нос был красным, и руки всё время чесались. Морской воздух был ему полезен, а выезд в полевые условия дал болезни повод разыграться:
– Умираю, святые духи, умираю я!
Как старая нянька, успокаивал юношу Матвей: – Ну терпи, сказано же!
Закончив очередную порцию словоизлагания, Матвей поднёс к лицу Курьяна чашу, она светилась переливами салатно-жёлтых цветов, внутри этих огоньков, как звёзды мерцали чарующие магические частицы. Курьян завопил:
– Я специально пыль вдыхать не буду, даже волшебную.
Старший волхв возмутился с особым повышением голоса:
– Дураков в бурсе волхвов много, но за что мне пал самый дурацкий из них? Ты зеньки-то от слёз протри и вдыхай. Не то дам посохом по голове, чтоб насильно тебя обезмолвить.
Курьян, обиженно, подтянулся к чаше и сомнительно стал втягивать в себя магическую субстанцию. Матвей подогнал: – Быстрее! Курьян одним быстрым вдохом поглотил содержимое чаши.
Матвей снова перешёл на приятный тон: – Не жмурься, выдохни.
Волхв-ученик расслабил лицевые мышцы и осторожно выпустил воздух из лёгких. Это было чудом – ни чихания, ни раздражения, хворь отступила и волхв хотел восторгнуться, но наставник прервал его:
– Не хлопай, овации для меня более роли не играют. Лучше читай книжки я не вечный, а болезнь твоя всегда будет ходить тенью по пятам.
С этими словами волхв прибавил шаг, и нагнал князя.
– Хворь? – поинтересовался Творимир.
– Хворь,– вздохнул Матвей, – это не ученик, а чума в чистом виде.
– Что ж, ты сам ткнул в него пальцем при выборе послушника.
– Великий князь, – чародей перешёл на шёпот, – кто предлагает человеку с бодуна себе ученика выбирать?
Творимир смеялся:
– Так у тебя, что не бодун, так храп. А во сне к тебе не подойти!
– А ещё, Великий Князь…
– Но-но, потише. Да поласковей, ты, конечно, мне дорог, но не забудь, почёт и, ты сам знаешь…
– Честь?
– Честь!
Применив свой приятный и снисходительный тон, Матвей обратился к правителю:
– И у тебя взгляд не здоровый. Может и твоё тело в излечении нуждается?
Князь вздохнул.
– А может не тело? – продолжил волхв.
Князь снова выдохнул.
Волхв чувствовал, это не получиться описать обыденным писанием, но тонкие нити человеческого бытия и переплетения их эмоций были ощутимы опытным волхвам. Но поход и дружина за спиной не предполагали задушевных бесед и путники кивнули друг другу, ожидая восседания за столичными столами.
Ночь была хмурой, с севера дул ветерок, а грузные облака скрывали небесную бесконечность. Князь крепко спал в своём шатре, предаваясь мечтам о столичных красавицах. За тканями шатра дул ветерок, а постовые внимательно смотрели в изгибы танца пламени факелов. Тихим резким движением сверкнула наточённая сталь и оба стража собрались полететь к земле, но их подхватили крепкие руки, что-то шепча, две тени отпустили бездыханные тела постовых, а те выпрямились и стояли как прежде, разве что по их горлам стекала кровь.
Почти невидимые, двое скользнули в шатёр. Один из похитителей достал маленькую емкость с голубой жидкостью, опустив туда пипетку, он втянул микстуру и капнул князю в каждую ноздрю. Тело Волнореза расслабилось, а дыхание стало едва слышимым. Один из них поднял спящего князя на свою широкую спину. Приподняв подол шатра, они выскочили позади лагеря и скрылись в тенях Спиралесья, чьи причудливые деревья скручивали свои стволы, как верёвочные канаты.
По лицу князя, постукивая, что-то ползало. Подняв глаза, Творимир обнаружил омерзительную сколопендру, с чудовищными оранжевыми лапками и стрекочущую и отталкивающими клешнями у пасти. Князь было вскрикнул и задёргался, но он был привязан к движущемуся неизвестному, его руки и ноги были связаны, а рот затягивал плотный кляп.
